— Ну ты и падла, — пробормотал я, поднимаясь на ватные ноги. — Я-то думал, мы теперь если не друзья, то хотя бы товарищи. Низко, мужик, низко!
— Ты думал, я когда-нибудь буду терпеть рядом с собой Волка, пусть он даже помог мне уничтожить всех своих соплеменников? Это сделало тебя в моих глазах еще омерзительнее.
— А я прям обиделся. Видишь, слезки текут? — я фыркнул и утер навернувшиеся на глазах слезы. Нет, вы не подумайте, я не расплакался, но от запаха гари, шедшего от меня, реально щипало глаза. — Не, если серьезно, ты ранил меня в самое сердце. Как ж мне дальше жить?
Он развернулся ко мне боком и кинул один из двух мечей к моим ногам.
Я присвистнул.
— О, сударь, я правильно понимаю, вы предлагаете мне дуэль?
— Да.
— Ухты-пухты, я удивлен. Я-то думал, ты мне глотку еще во сне перережешь, а потом смоешься и бросишь меня. И это после стольких лет жизни вместе! Как ты мог, любимый, как ты мог?!
— Довольно! Бери меч и сражайся.
— Сразу к делу, ты мне нравишься! — я щелкнул пальцами. — Но нет, уволь, я с тобой тягаться не собираюсь. Ты что, сбрендил, старче? В моем состоянии только орешки кувалдой колоть, а не с магами бороться.
— Тогда я убью тебя безоружного.
Я огляделся. Мы стояли на каком-то темном высоком утесе у огненной реки. Вокруг царила разруха. Какие-то мрачные каменные руины невысоких стен россыпью гнездились на пологом склоне, и мрачная, откуда-то взявшаяся луна нависала над нами, бросая длинные горбатые тени на ссохшуюся желтую траву, усыпанную мелкими капельками кислотной зеленой росы.
Жизнеутверждающее зрелище.
Я оглянулся. На самом краю стояла маленькая темная избушка. Покошенная и темно-серая, с заколоченными окнами и дверью, на которой висел огромный железный замок, она идеально довершала сию композицию.
Я потер кровоточащий бок и вздохнул. Делать нечего, пришлось поднимать с земли оружие. Я вам говорил, что ничего не понимаю в таких клинках? Так я повторюсь: я нихрена не понимаю в таких клинках!
Итак, собравшись с мыслями, я приготовился сдохнуть. Вот блин засада! Надо было его кокнуть, когда была шанс, а теперь уже бесполезно.
Я не заставил его ждать.
Хмыкнув, я сорвался с места — вернее, захромал как раненый слон, — и коротко замахнулся мечом.
Охотник легко парировал удар. Он направил мой клинок вниз, а сам развернулся на каблуках и рубанул наискось, целясь мне в голову.
Я неумело отшатнулся. В мозгу вспыхнула волна боли. Рухнув на землю, я схватился за шею и зашипел, когда пальцы наткнулись на неглубокую рану с идеально ровными краями.
Он сделал выпад.
Я отмахнулся от жужжащего клинка и попытался обратиться, чтобы сравнять шансы, но ничего не случилось. Я запаниковал. Что за черт?!
Еще один удар.
Лязг стали. Сноп искр вырвался из лезвия и на секунду озарил окружающую нас полутьму.
Я отступал, пятился. С каждым его нападением сил оставалось все меньше. Пот лил отовсюду. Едва подсохшая корка крови хрустела, и каждое движение отдавалось еще большей болью.
Он на миг открылся.
Я пнул его ногой в голень. Охотник пошатнулся, но не упал, и это дало мне лишнюю секунду времени.
Я хлопнул себя по запястью в том месте, где сквозь тонкий слой кожи проступали очертания духовой трубки. Раздался щелчок механизма. Красный дрот, смазанный ядом, вылетел из рукава и вонзился ему в плечо.
Вернее, я думал, что он вонзился, а на самом же деле тонкая серебряная иголка остановилась в миллиметре от его кожи.
— Долбаная магия! — взвыл я от отчаяния.
Сердце колотилось в груди. Я старался удерживать дыхание, но уже на сорок пятой секунде легкие судорожно сжимались в поисках дополнительного воздуха.
Я перекатился на бок, вскочил на ноги и совершил отчаянную попытку выжить.
Я размахнулся. Клинок в моей руке протяжно свистнул.
Охотник внезапно сделал шаг вперед, подставляясь под удар. Я думал, он совершил ошибку, но все оказалось с точностью наоборот.
Не знаю, как ему это удалось, но он просто оттолкнул тыльной стороной ладони мой меч, а затем резко сократил расстояние, проводя своим клинком по дуге.
Я вскрикнул.
Ожидая удара спереди, я совершенно забыл про спину.
Острое лезвие Охотника беспрепятственно обогнуло мой бок и прошло по пояснице прямо между позвонками.
Я рухнул на землю. Я не чувствовал ног.
Я попытался поднять меч, но Охотник наступил на мое запястье и размашисто ударил каблуком своего сапога по плечу. Раздался хруст ломающейся кости.
Как я устал…
Я снова упал. Башка болталась на шее как сломанная петушиная голова, и взор заволокло тугим серым туманом.
Он схватил меня за капюшон. Меня куда-то тащили.
Руины медленно удалялись, и шум огненной реки становился все ближе и ближе. Он хочет скинуть меня вниз? Нет, мы пошли дальше, к самому краю, где стояла деревянная избушка.
Охотник закинул меня внутрь. Дверь захлопнулась.
— Я не убил тебя лишь потому, что все те, кому надо, сами придут сюда за твоей жизнью.
— Вот как, — хрипло отозвался я, пытаясь прийти в себя. — Приготовил мне страшную смерть, так, что ли?
— Можешь даже не пытаться выбраться. Во-первых, тебе это не позволит твое состояние, а во-вторых, этот дом намного прочнее, чем выглядит на первый взгляд.
— Ясно, — ничто не заставило меня сомневаться в его словах. — Разрешишь последнее желание умирающего? Да ладно, не ломайся, дорогой, сделай одолжение тому, кто спас твою задницу от тебя самого.
Он сделал паузу, а потом сказал:
— Валяй.
Я вздохнул. На грудь отвратно давило, и мне нужны были все силы, чтобы говорить, но я старался не подавать виду. Раз погибать, то уж с честью. Тем более Марианна уже сюда не проберется, и Древо во второй раз не воскрешает даже богов. Счетчик обнуляется, Йен, похоже, это твой последний день…
Вот и помогай после этого людям!
— Вытащи отсюда девчонку, сделай милость. Она-то ни в чем не виновата, а я, так уж и быть, соглашусь не преследовать тебя в кошмарах. Поверь, собеседник я еще тот! Только представь: ты да я, да мы с тобой всю жизнь, вместе навсегда!..
— Можешь не продолжать, я бы все равно это сделал.
— Отлично…
Я закрыл глаза, пытаясь подавить настоящий животный ужас. Перед смертью всегда страшно. Можно сказать, с девчонкой мне даже повезло: в ту секунду я скорее изумился, чем успел испугаться.
— Охотник? Ты здесь?
Никто не ответил. Он уже ушел.
Я хотел подняться на ноги, но они не слушались. Спина неимоверно болела. Кожа горела огнем, и я едва не заплакал. Почему едва? Потому что слезы по какой-то причине вообще не текли.
