— Новый налог. А почему бы просто не повысить пошлины?
— Потому что высокие пошлины вредны для торговли, а местные налоги изымаются в конечном счете из наших карманов. Купцы устанавливают цены с учетом этих поборов, а нам все равно деваться некуда. Есть-пить всяко надо.
Джастин отхлебнул пива из второй кружки, размышляя об услышанном.
После не столь уж и долгого отсутствия налоги воспринимались им как нечто чуждое, далекое и не менее странное, чем в свое время показалось умение Дайалы выращивать шкатулки.
— Но кроме налогов, я вижу, тут ничего не изменилось, — заметил он. — А между тем Белые уже следующей весной вторгнутся в Сутию.
— А вот и изменилось, — возразила Алтара. — Хотя бы то, что в Сутию Совет не отправит даже и добровольцев. Ограничится тем, будет охать да ахать.
— Может быть, они и правы, — заметил Гуннар. — Мы ведь не смогли отстоять Сарроннин.
— Не смогли, потому что нас была всего горстка. Вы вдвоем — ты да Джастин — уничтожили две вражеских армии, но в Совете твердят одно: мы, мол, ничего поделать не можем, а стало быть, лучше и не ввязываться. Боюсь, что из-за всего этого я скоро сама начну пить пиво... если не бренди! — в сердцах промолвила Алтара.
Джастин поежился, вспомнив Крителлу, Клерва и мертвую воительницу из Железной Стражи.
— Слишком много гармонии и слишком много хаоса... — пробормотал он.
— Слишком много гармонии и слишком много хаоса? — вопросительно повторил его слова Гуннар.
Джастин пожал плечами:
— Так говорила мне одна старая друида. Я иногда задумываюсь об этом... — начал он, но вспышка света и укол головной боли заставили его уточнить. — А по правде, так все время об этом размышляю.
Алтара и Гуннар снова переглянулись.
— Ты так и не рассказал, как добрался из Рибатты до Дила и почему возвращение заняло так много времени, — заметил Гуннар.
— Из Рибатты в Дил я отправился на лодке, благо плыть надо было вниз по течению, но до этого мне такого довелось насмотреться...
Джастин приступил к описанию особенностей жизни в Наклосе. Алтара и Гуннар слушали затаив дыхание.
Он поведал многое, однако об испытании и своей связи с Дайалой предпочел умолчать. Равно как и о своем нынешнем восприятии неуравновешенной гармонии Отшельничьего.
Джастин чувствовал, что здесь ему будет одиноко.
По-настоящему одиноко.
Джастин открыл дверь. В комнате ничего не изменилось.
На уголке письменного стола по-прежнему стояла масляная лампа. На бронзе и стекле не было видно даже следов пыли. Лишь узкий топчан выглядел по-другому: покрывало и простыня были не заправлены и разглажены, а аккуратно сложены в ногах.
Закрыв дверь и поставив котомку на кровать, Джастин подошел к окну и открыл внутренние ставни, а потом и застекленные створки, чтобы оживить застоявшийся воздух комнаты свежим осенним ветерком.
Развязав котомку, он достал шкатулки — их насчитывалось с полдюжины — и выложил все на стол. Когда его пальцы соприкоснулись с гладкой поверхностью последней, их стало пощипывать, а перед внутренним взором предстали серебряные волосы, изумрудные очи и узкие ладони.
Постояв некоторое время над столом с закрытыми глазами, Джастин глубоко вздохнул и продолжил разгружать котомку. На свет были извлечены сработанная в Юаловой кузнице бритва, мыло из Рибатты, мягкое полотенце для лица и маленькое зеркальце в бронзовой раме.
Одежда отправилась на крючки в платяном шкафу. Туда же на дно он положил и опустевшую торбу.
Затем Джастин подошел к маленькому книжному стеллажу, где взял с полки доску для игры в «захват» и коробочку с фишками. Доска, впрочем, тут же вернулась на место, а вот коробочку он некоторое время вертел в руках, чувствуя, что все щели и соединения воспринимаются им как насилие над деревом. Наконец Джастин поставил коробочку обратно и покачал головой: после пребывания в Наклосе мир, привычный и знакомый с детства, стал казаться ему странным, далеким от реальности.
Он вчувствовался в каменную кладку стен, но она ощущения насилия не порождала — возможно, потому, что камень в отличие от дерева не живой. Неужто он становится похожим на Дайалу, с ее неприязнью к режущим инструментам? Или просто сделался слишком чувствительным?
В последний раз оглядев комнату, Джастин повернулся и открыл дверь. Его ждал недолгий путь до инженерной мастерской, где, надо думать, непочатый край работы.
Небольшие выбоины в каменных ступенях, ведущих к главной улице, еще раз напомнили ему о поколениях юных инженеров, мужчин и женщин, живших в этих помещениях. Ему показалось, будто из-за его плеча на мир смотрят их строгие глаза, проникнутые гармонией и сохранившиеся в безвременье.
Джастин направился вниз по склону.
Мимо проезжал пустой фургон. Поравнявшись с ним, Джастин в первое мгновение заморгал, изумившись тому, что возница сидит на козлах, а не идет рядом с лошадью. Потом глубоко вздохнул.
Он задержался возле учебного корпуса, прежде казавшегося ему словно бы вырастающим из холма, а теперь воспринимавшегося как чужеродный нарост. Ученики, собравшиеся вокруг каменной скамьи под статуей Доррина, галдели, точно стая галок.
На том месте, которое Джастин некогда считал своим, споро и уверенно, как подобает настоящему инженеру, работала у горна незнакомая молодая женщина.
Мастерскую наполнял отдававшийся эхом лязг и звон металла.
— Джастин? Тебя-то как сюда занесло? — спросила, подойдя к нему, Алтара.
— Ну... я ведь как-никак инженер.
— Ничего, инженер, мы без тебя больше года управлялись, как-нибудь и еще чуток перетерпим, — со смехом сказала темноволосая женщина. — А вот твои родные, если верить Гуннару, очень хотели бы с тобой повидаться. Да и Совет, сдается мне, как только прознает о твоем возвращении, захочет того же.
«И то сказать, — подумал Джастин, — так хочется обнять близких, а я вместо того невесть зачем притащился в цех...»
Взгляд его рассеянно перебегал с железных брусков и наковален на заготовки кожухов двигателей и лопастей винтов.
— Насчет расчета за груз не волнуйся, и насчет Совета тоже, — добавила Алтара. — Если ты срочно потребуешься кому-нибудь, я съезжу за тобой в Уондернот, а нет — так уладишь все через несколько дней, по возвращении. Можешь быть уверен: твои деньги не пропадут.
Джастин виновато улыбнулся. Нежданное богатство его смущало. Впрочем, когда он вспомнил, откуда взялись деньги и для чего предназначены, улыбка исчезла.
— Может понадобиться лошадь, — заметил он. — Почтовая карета ходит нечасто.
