— У меня нет господина, ты, тупица! И хватит меня морочить бессмысленной болтовней. Пусть кто-нибудь из вас двоих принесет лопату, чтобы я мог размозжить вам головы и покончить на том.
Ив поразмыслил над услышанным.
— Говоришь, у тебя нет господина? В таком случае назови имя своей госпожи!
— А! — Великан сильно покраснел, отчего веснушки его сделались еще заметнее. — Как я ни обходил правду, она все-таки вылезла наружу. Хуже горба она, эта правда: обвешаешь ее складками и маленькими подушками, но от чужого глаза не скроешь.
— У тебя есть горб? — удивился Ив, окидывая взглядом великана, хоть и огромного, но вполне пропорционально сложенного. — Что-то не вижу у тебя никакого горба.
— У меня и нет никакого горба! — сказал великан. — У меня есть правда.
— Но почему нам нельзя побывать в твоем саду, хотя бы в прошлом? — спросил Ив.
— Кто-нибудь позволил вам войти сюда?
— Нам никто не запрещал сюда входить.
— Я вам запрещаю.
— Но в прошлом ты этого не делал.
— В прошлом я вас не знал.
— Значит, в прошлом нас тут не было.
— Почему?
— Потому что ты не знал и об этом.
Великан подумал немного и нехотя кивнул.
— Однако вы до сих пор здесь.
— Можно ли нам побывать в твоем саду? — спросил Ив.
— Вы уже в нем, — проворчал великан.
— Может быть, и нет, — сказал Ив. — Ведь ты — Хунгар, не так ли? Ты родом из Венгрии, и корриганы поймали тебя, когда украли твой сапог!
— Ого, — сказал великан и посмотрел на Ива с невольным уважением. — Тебя в моем прошлом почти что нет, зато я, как видно, живу в твоем прошлом уже немало лет!
— Потому что ты большой и занимаешь весьма много места, — сказал Ив.
— А может быть, потому, что ты хитрый? — прищурился великан.
— Или потому, что у меня было больше времени? — вопросом на вопрос ответил Ив.
— Насколько больше? — заинтересовался великан.
— Да лет на триста, — сказал Ив, прикинув в уме.
— Стало быть, у тебя преимущества, — ухмыльнулся великан и посмотрел на Ива сверху вниз.
— У тебя тоже, — ответил Ив, поднимая голову, чтобы ответить на этот взгляд.
— Ты богаче на триста лет.
— Зато ты вдвое меня выше и вшестеро шире.
— Ты не влюблен в королеву.
— А ты не видел смерть короля.
— В твоем саду нет сусликов.
— У меня и сада-то нет.
Великан сказал:
— Голодранец. Мне тебя жаль и к тому же ты чем-то похож на Алису. Поэтому я убью только этого, второго. — Он показал пальцем на съежившегося Нана. — Похоже, ты им не слишком дорожишь.
— Не слишком, — подтвердил Ив. — Он для меня всего лишь нечто вроде алмазной диадемы. Да ведь мы же с тобой, вроде бы, договорились.
— О чем? — удивился великан.
— О том, что ты позволишь нам погостить у тебя, а заодно и угостишь нас завтраком.
— Правда?
— Точно тебе говорю.
Нан набрался храбрости и подтвердил:
— Мой господин никогда не лжет.
Великан с сомнением переводил взгляд с одного на другого, потом махнул рукой:
— Мне проще пригласить вас к себе и угостить завтраком, чем препираться и подбирать для этого слова.
Он провел их мимо деревьев, которые были такими высокими, что невозможно было разглядеть, какие растут на них плоды. Здесь стоял густой медовый запах. Между деревьями тянулись длинные грядки с овощами, по которым ползали гусеницы. Гусеницы были толстыми, их челюсти непрерывно двигались.
— Почему ты не уничтожишь этих гусениц? — спросил Ив у великана. — Хочешь, мой человек займется этим? Он большой мастак по этой части.
— Твой человек хочет истребить моих гусениц? — помрачнел великан.
— Это необходимо, если ты хочешь вырастить овощи, — объяснил Ив. — Даже я, человек железа, знаю такие вещи, хотя овощи вижу только на блюде, и не отдельно, а вместе с хорошо приготовленным мясом.
— Я выращиваю вовсе не какие-то там овощи! — закричал великан в неподдельном гневе. — Я выращиваю гусениц! И напрасно я не раздавил тебя и твоего человека как самых злостных вредителей моего сада. Теперь ты явил свое настоящее лицо, да уж поздно — ты успел навязаться ко мне в гости, а я успел тебя пригласить.
— Для чего ты выращиваешь гусениц? — спросил Ив.
— Чтобы из них получились бабочки, — ответил великан. — Поражаюсь твоей глупости! Алиса любит бабочек.
— Думаешь, она будет приходить в твой сад?
— Я не так самонадеян, — горько произнес великан. — Для чего ей приходить в мой сад? Здесь только жирные, безобразные гусеницы. На них и смотреть-то незачем. А когда появляются бабочки, я отпускаю их к Алисе. Теперь понимаешь, или мне объяснить тебе еще каким-нибудь способом?
— Каким, например? — засмеялся Ив.
— Например, размозжив тебе голову лопатой, — сказал великан.
Он остановился.
— Мы пришли.
Жилье, к которому великан привел своих невольных гостей, представляло собой каменное строение без крыши. Арки, украшенные резьбой, бежали по кругу; глаз следовал за ними, не в силах остановиться. Внутри этого круга были вбиты в землю столбы, к которым крепились прочные тонкие веревки. Это была основа для стен, сделанных из плотной зеленой ткани. Время от времени на ткани проступал узор — голова человека с причудливыми рогами, ветви без листьев, листья без ветвей, бабочки и обглоданные корки. Малейшее движение воздуха — и рисунок пропадал, а затем появлялся снова. Пол был завален ворохом мягких шкур, а вместо потолка светилось сумеречным светом небо.
— Вот мой замок, — сказал великан. — Входите, коли нравится, а коли нет — так убирайтесь к черту.
— Как ты здесь живешь? — спросил Ив, взявшись рукой за арку и входя.
— Один, — буркнул великан. — Вот как. Можно еще сказать — припеваючи, но это не будет правдой. Хотя здесь и вправду хорошо.
— Без крыши? — сказал Ив, показывая наверх.
Великан задрал голову и недоуменно глянул в небо. Потом перевел взгляд на Ива, явно подозревая, что тот насмехается.
— Да, — сказал великан Хунгар. — У этого замка нет крыши. Твои наблюдения верны.
— А что ты делаешь во время дождя? — продолжал Ив. — Дождь испортит все эти прекрасные вещи.
— От дождя люди сходят с ума, — сказал великан. — Мне известны такие случаи. Да только сюда, на дно озера Туманов, ни одна капля не достанет, сколько бы безумной влаги ни проливалось на землю. Если мы от чего и защищены здесь, в озере, так это от сырости.
* * *
Как только великан ушел, Ив со стоном повалился на пол.
— Я трудился языком, болтая без умолку, — пожаловался он, — а болит у меня все тело.
