Что-то сломалось в глубинах его естества.
В ответ из его груди вырвался яростный вой. Но Рокингем уже не обращал внимания на своего господина. На него нахлынули воспоминания, и в душе запылал всепоглощающий огонь чувств, разрушивший могучие цепи, которые его сковывали. Черный камень размером со сжатый кулак выпал из разверстой груди и покатился по палубе.
Рокингем пошатнулся от неожиданного освобождения, поднял голову, и с его губ со стоном слетело имя женщины, которое он так долго не мог вспомнить.
— Линора!
Как только Рокингем произнес имя, его ноги подкосились, и он упал на колени.
Однако это единственное слово, произнесенное Рокингемом, произвело на женщину ошеломляющее впечатление. Силы ее покинули, и она опустилась на палубу. Безумие исчезло, на лице отразилось узнавание. Взгляд ее переместился от раны на груди Рокингема к его лицу.
— Нет! Не может быть!
Зеленоволосая девушка воскликнула:
— Мама? Ты знаешь это существо?
— Он твой отец, — едва слышно прошептала Линора.
Сай-вен отступила на шаг и с ужасом поднесла руки ко рту.
— Нет! — Каст обнял за плечи несчастную мер'ай, и она с благодарностью прижалась к нему. — Как такое может быть? — вскричала Сай-вен.
Множество раз она рисовала в воображении своего отца. Он всегда был высоким, как Каст, только шире в плечах, и у него не было шрамов. Она всегда представляла его с улыбкой и смеющимися глазами. Только не это… существо из кошмара, выползшее из подземелий Темного Властелина.
Голем поднял руку.
— Линора?
Но прежде чем ему ответили, камень, лежавший на палубе, издал пронзительный визг. У Сай-вен заложило уши, а паруса корабля затрепетали, словно подул ветер. Сидевшие на мачтах скал'тумы взмыли в ночное небо, как испуганная стая скворцов, и их бледные кожистые крылья со свистом рассекли воздух.
Элена шагнула вперед, глядя вслед улетающим чудовищам, ее левый кулак сиял серебристым холодным огнем. Флинт остановил ведьму, положив ей руку на плечо, и указал перед собой.
— Смотри!
Сай-вен посмотрела в направлении, указанном седым братом. Масса черной энергии вокруг камня покрылась прожилками серебра, повторив рисунок камня. Последняя вспышка темной магии растворилась в нем и исчезла — на палубе остался лежать лишь кусок эбенового камня. Никто не осмелился к нему приблизиться.
— Лишившись пристанища, — заметил Флинт, — Темный Властелин сбежал.
Сай-вен повернулась к голему и увидела, что только Рокингем и ее мать не обратили ни малейшего внимания на трансформации, которые произошли с эбеновым камнем. Они неотрывно смотрели друг на друга.
— Прости меня, — простонал Рокингем.
Элена шагнула к ним, чтобы вмешаться, но Флинт вновь остановил ее.
— Оставь их. У меня нет таких способностей видеть будущее, как у твоего брата, но я знаю, когда следует отойти в сторону.
Элена сжала руку в кулак и не стала вмешиваться. Сай-вен чувствовала, как ненависть пульсирует в ведьме. Мер'ай знала историю Элены. Этот человек, отец Сай-вен, был виновником гибели семьи девушки.
Между тем Линора и Рокингем, не обращая внимания на всех остальных, стояли на коленях друг перед другом.
— Что с тобой произошло? — со стоном спросила мать Сай-вен.
Она протянула руку к его лицу, но в последний момент ее ладонь бессильно опустилась. Рокингем отвернулся.
— Тебе бы следовало со мной покончить, как с остальными. Я… я не заслужил твоего милосердия.
Линора набралась мужества и осторожно коснулась его щеки.
— Я бы не могла с этим жить. Даже твое изгнание я пережила чудом. Если бы не Конч и не ребенок… твой ребенок…
Сай-вен сообразила, что мать говорит о ней. Сердце девушки переполнилось от нахлынувших чувств. Удивление, гнев и недоверие мешали ей понять собственные эмоции.
— Он не может быть моим отцом…
Этот человек убил Конча. Как могла ее мать прикасаться к этому существу с таким трепетом?
Каст наклонился и зашептал ей в ухо, словно прочитав ее мысли:
— Мы не можем выбирать родню. Альстер приходился мне братом, но у нас не было ничего общего. Помни об этом. Даже если это существо действительно твой отец, ты не должна страдать.
Слова Каста дали Сай-вен силы, чтобы высвободиться из его объятий и подойти к двум коленопреклоненным фигурам. Она имела право знать правду.
— Я не понимаю. Что произошло, мама? — сурово спросила Сай-вен.
Ее мать не отвела глаз от Рокингема.
— Наш брак был заключен во время летнего солнцестояния. Мы обещали друг другу провести остаток жизни вместе. Но однажды зимой, вскоре после твоего рождения, он связался с землежителями. Он нарушил кодекс молчания мер'ай. — На лице Линоры отразился гнев.
— Я ничего не мог с собой поделать, — тихо заговорил Рокингем. — Мне опостылела наша изоляция. Мир за пределами морских волн был таким огромным и разнообразным. Я хотел вернуть его дары мер'ай… и моей недавно рожденной дочери.
Сай-вен слушала его слова и чувствовала, как они находят отклик в ее душе. Она так мечтала о других горизонтах, новом опыте. Девушка вспомнила, как ее тянуло к побережью, когда они вместе с Кончем отправлялись к Архипелагу. Быть может, ей передались странные желания отца?
— И что же пошло не так? — спросила она.
Рокингем молча опустил глаза.
— Кровь драконов оказалась слишком роскошным даром для обитателей суши, — заговорила ее мать. — Драконов начали убивать, а тебе известно, каково наказание за такое преступление. Твоего отца следовало казнить. — Тут голос матери дрогнул, и по ее щекам потекли слезы. — Но я не могла этого допустить. Будучи старейшиной, я потребовала древнего наказания — изгнания из моря.
Рокингем взял в свои ладони руку жены.
— Но в этом даре не было милосердия. — Он посмотрел на Линору. — Сначала я просто пытался жить. Я скитался по островам до тех пор, пока не высохли перепонки между моими пальцами, потом они и вовсе исчезли. Меня уже нельзя было отличить от обычного жителя суши. Через некоторое время я обнаружил, что способен существовать без мер'ай. — Отец Сай-вен вновь повернулся к Линоре и поднес ее пальцы к губам. — Но я не мог жить без тебя. Ты оставалась болью моего сердца. Каждую ночь океанские волны нашептывали мне твое имя. Дождь на воде звенел твоим смехом. Мне бы следовало покинуть побережье, но мое сердце не позволяло сделать последний шаг.
Он опустил руки Линоры себе на колени и продолжал севшим голосом:
— Однажды, когда я смотрел в море с высокого утеса, боль стала невыносимой. Я больше не мог ее терпеть и попытался покончить с изгнанием. — Он заглянул в глаза Линоры, и по его щекам потекли слезы. — Я спрыгнул с утеса.
