Иоллар спал. В гостиной было темно, но я все равно видела его, чуть запрокинутую назад голову, свесившуюся с дивана руку. Если бы можно было подойти сейчас к нему, присесть рядом, и ничего не говоря, не объясняя, просто спрятаться от всех страхов и тревог в крепких объятьях сильных и теплых рук. Если бы можно было…
Тихо, стараясь его не потревожить, открыла дверь в комнату карда.
— Лайс! — позвала я шепотом.
— Галчонок? — сон у него чуткий. — Что случилось?
— Прости. Можно к тебе. Я…
— Да ты же вся трясешься! Иди сюда.
Он усадил меня на свою постель, укутал одеялом, а после еще и обнял, прижимая к своему плечу, ласково, но сильно, словно пытаясь унять бившую меня дрожь.
— Все хорошо, Галчонок. Все хорошо.
— Все плохо, Лайс. Все очень плохо.
Он слушал меня молча, не перебивая, не переспрашивая, ничего не уточняя. Совсем не так как выслушивал предыдущие мои сны. А когда я закончила, обнял меня еще сильнее. Мы так и сидели еще пару минут, прежде чем он выговорил тихо и зло:
— Значит, Кадм? Он убил их. Твоих родителей.
— Нет, Лайс, — всхлипнула я. — Ты не понял. Это я их убила. Меня не должно было быть. Это я убила свою мать, убивала ее, разрушала, будучи еще в утробе. И отец умер из-за меня. Почему она его не послушалась? Почему не избавилась от меня?
— Нет, — сказал он уверенно. — Это он, Кадм. Из-за какого-то дурацкого пророчества. Или просто для того, чтобы скрыть от Совета результаты своих жутких экспериментов. Он мог помочь, но отказал. Да еще и запугал Кира другими старейшинами, чтоб тот не посмел обратиться к ним. Это только он и виноват.
— А может, он был прав? — со слезами предположила я. — Может, отцу нужно было его послушать? Нет, не маму убивать, конечно. Меня. Может, я действительно монстр какой-то?
Он усмехнулся, потрепав меня по волосам.
— Какой ты монстр? Ты маленький глупый галчонок. А Кадм — сволочь. И единственное хорошее, что он сделал — твоя мама. Потому что, как бы печально все это не кончилось, с ней твой отец, хоть и не долго, но был счастлив. А еще от этого получилась ты.
— А может, не нужно было ее делать? И мне не нужно было получаться? Это ведь не правильно. Как он сказал — не женщина, не человек — нечто, выращенное из старой крови. Получается, она была ненастоящая? А я вообще тогда кто? Вылепленный из грязи ублюдок?
— Не будь дурой, — встряхнул меня кард. — Ты же видела воспоминания Кира, чувствовала то же, что и он в тот момент. Разве когда Кадм рассказал ему все это, он подумал хоть что-нибудь похожее на ту ерунду, что говоришь сейчас ты? Перестал любить ее после этого? Нет? Вот и не говори глупостей. Иногда, в некоторых Мирах Сопределья появляются на свет дети, — тут он запнулся, — дети, зачатые или рожденные, не так как другие. Даже у вас на Земле, там же достаточно распространено и искусственное оплодотворение, и суррогатное материнство. Разве такие дети ненастоящие?
— Нет, — искренне ответила я. — Я так не думаю.
— Вот и молодец, что не думаешь. А я, знаешь, когда-то именно так и думал.
— Почему?
— Да потому, что придурком был, — бросил он раздраженно.
Посидели. Помолчали.
С Лайсом хорошо даже молчать — он очень добрый. И очень умный. И все-все, что со мной случается, может понять и самой мне потом объяснить так просто и правильно, что и сомнений в его словах не возникает, а все прежние грустные мысли выглядят сущей нелепицей. Рядом с ним я верю, что все будет хорошо.
— Ты спать хочешь? — спросил он у меня спустя несколько долгих минут тишины.
— Нет. Но ты ложись, я к себе пойду.
— Подожди, — придержал меня Лайс. — Не уходи. Я тоже давно хотел кое о чем тебе рассказать. А тут и сон твой, и разговор почти в тему вышли.
Он умолк ненадолго, словно собирался с духом, прежде чем начать.
— Ну, в общем, ты из сна поняла уже, что в колонии не было магов. А когда твой отец погиб, и Врата на Свайлу закрылись, в Сопределии вообще не осталось адептов Пилаг, кроме меня. И когда лет девять назад я появился на Юули…
Говорил он долго, сбиваясь, путаясь в словах, косясь иногда в мою сторону, будто бы пытался в темноте прочесть на моем лице реакцию на свой рассказ. А какой она должна была быть эта реакция? Он же сам сказал — я выросла в Мире, где к искусственному оплодотворению давно уже не относятся, как к чему-то невероятному. Невероятным казалось его собственное отношение ко всему случившемуся — через столько лет осознать, что рожденный по воле Совета народа ребенок, которого он никогда не видел, да и видеть не хотел, считая его лабораторным воплощением своего гражданского долга, все-таки его сын — это было действительно удивительно.
— Сколько ему лет? — поинтересовалась я, когда по затянувшейся паузе поняла, что рассказ окончен.
— Точно не знаю. Семь-восемь. Галчонок, скажи, я дурак?
— Да, — честно сказала я. — Тебе что, в жизни проблем мало, как еще и этим грузиться? Иди в колонию, встреться с ним, поговори, посмотри хотя бы. От тебя ведь ничего не требуют, ни участия в его воспитании, ни алиментов… Слушай, а у кардов есть такое понятие, как алименты?
— Есть, — вздохнул он. — У кардов все есть, даже алименты. Но с меня их действительно не требуют. Им нужен был только носитель крови Пилаг — будущий маг для колонии.
— Ну так и иди смело.
— А потом?
— А потом видно будет. Ты главное сходи.
— Вот и Рошан так говорит, сходи! Не пожалеть бы потом.
— Вот если не пойдешь, тогда жалеть будешь однозначно.
— Хорошо, — кивнул Эн-Ферро, — схожу. Только попозже, когда здесь, в Марони, все утрясется.
— Знаешь, Лайс, — сказала я, подумав, — после всего, о чем мы с тобой после твоего приезда говорили, мне кажется, что не скоро здесь все и утрясется. Ты лучше сейчас иди, пока ничего новенького не началось. Только на мой день рождения останься, а то…Ой!
— Что? — не меньше моего испугался братец.
— Пушистый кто-то по ноге пробежал, — прошептала я. — Мышь, наверное!
— Фух, — выдохнул он. — Пугаешь только. Это не мышь, это я нечаянно. Хвостом.
— Ой, а можно на него посмотреть? — загорелась я.
Лайс притянул меня к себе и звонко чмокнул в лоб.
— Знаешь, за что я тебя люблю, Галчонок? Ты единственное существо в Сопределии, которое способно заявиться среди ночи, разбудить, выплакаться самой, меня заставить вывернуть перед тобой душу на изнанку, а после всего этого вот так запросто попросить показать тебе хвост.
— Ну покажи, — заныла я.
— Да смотри уже. Который год меня достаешь.
— А как? Ты хоть свет зажги.
Обожаю, когда он так делает — легкий пас рукой, и под потолком вспыхивает идеальной формы светящийся шар. Ни в какое сравнение не идет с тем кособоким уродищем, которое я сотворила на прошлой длани.
