Я медленно подошел к люку и заглянул внутрь. В глубину вела деревянная лестница. Свет охватывал всего несколько ступенек, остальные уходили в темноту.
Кира с любопытством заглянула внутрь.
— Там определенно кто‑то есть, — сказала она, — или что‑то. Я чувствую.
— Вот бы сходила и проверила, — огрызнулся я. Мне что‑то не нравилось в этом месте.
— Не уж то трусишь? — Я услышал в голосе Киры привычные ехидные нотки. Я буркнул что‑то про чрезмерное засилье кошек в современной культуре, начиная от просторов Интернет и заканчивая моей скромной компанией, и осторожно двинулся вперед. Для освещения я создал две огненных сферы размером с теннисный мяч, по одной в каждой руке. Хоть они и не позволяли так хорошо видеть в темноте, как заклинание "кошачий глаз", зато благодаря особенности плетения, если добавить в них элемент воздуха, то можно за короткое время переделать их в достаточно мощные атакующие или оборонительные заклятья. Я стал медленно спускаться в подземелье, поскрипывая каждой ступенькой. То ли для успокоение, то ли от излишней бдительности, я считал свои шаги. Ступенек было тринадцать, ну кто бы сомневался. Хотя мне плевать, я не был суеверным.
Две огненных сферы, зависшие над моими раскрытыми ладонями, освещали совсем немного пространства вокруг, не больше чем на несколько метров. Под ногами скрипели старые деревянные половицы, которыми был выложен пол в этом подвале. Здесь не было ни малейшего дуновения ветра, ни сквозняка. Да и воздух был немного затхлым. Видимо, люк у меня над головой — единственный вход в это помещение. Пахло здесь, впрочем, не так уж и плохо, несмотря на нехватку свежего воздуха. Я сразу же уловил запах ароматизированных свечей, которые, видимо, недавно потушили.
В сложившихся обстоятельствах, у меня было два варианта: либо сразу же вернуться обратно, что было бы совсем уж глупо, учитывая, что я только спустился сюда, либо немного осмотреться. Я выбрал второе. Медленно, тихими шагами, на полусогнутых ногах, чтобы создавать меньше шума, я направился туда, где предположительно должен был находиться центр подвала. Всего несколько шагов, я увидел перед собой невысокий стол. Он был сделан из какого‑то большого, цельного гладко отшлифованного камня. И на ощупь оказался холодным. На глянцевой поверхности я увидел свое отражение, удивленное и немного растерянное.
Я, подвесив фаербол в воздухе, еще раз провел рукой по холодной гладкой поверхности, это вызывало приятные ощущения. Стол был совершенно гладким и успокаивающе прохладным. Внезапно, справа от меня раздался стон. Я быстрым движением сделал полповорота в сторону звука и, на всякий случай, принял боевую стойку. Стон тут же затих, но вместо него оттуда же донесся целый ряд пугающих звуков. Они напоминали смесь плача ребенка, драки двух куниц и сопения чего‑то большого и разъяренного. Я почувствовал, как волосы у меня на голове зашевелились.
— Кто здесь? — громко спросил я, подхватив свои фаерболы, и направив руки в сторону загадочных звуков, готовый поджечь неизвестного врага в любой момент.
Но ответа не последовало. Лишь гробовая тишина, которая продлилась, правда, всего несколько мгновений. А дальше — глухие шаркающие шаги в мою сторону, все ближе и ближе.
— Стой! — закричал я
Шаги приближались.
— Стой, или я за себя не ручаюсь! — я не знал, кто, или что там, в темноте, приближалось ко мне. Но очень сомневался в его дружеских намерениях. Иначе, почему бы не ответить на мой вопрос?
Шарканье прозвучало совсем рядом. Я вскинул руки с готовым сорваться заклинанием. Огонь фаерболов загорелся ярче, они разрастались и впитывали энергию, капля за каплей.
И как раз в момент, когда я собирался их метнуть в сторону надвигающегося потенциального противника, я услышал от Киры тихое:
— Не надо! Он тебе не враг!
Меня это немного успокоило. Кира, как правило, знает, что говорит. Но все же, приготовленные заклинания, я убирать не стал. Еще несколько шаркающих шагов и из темноты стала прорисовываться фигура, человеческая, как я с облегчением заметил.
В шаге от меня остановился старик, одетый в грязные залатанные штаны и серую потертую куртку. Глаза его были закрыты. Все тело била дрожь. На губах и бороде выступила пена. Он что‑то мычал и сопел себе под нос.
— Вам плохо? — я не на шутку перепугался. У человека явно был припадок, и я уже собирался оказать первую помощь.
Ответом было лишь мычание. Но, внезапно, глаза старика открылись, и тут мне стало еще больше не по себе. Зрачков и радужной оболочки не было, лишь желтоватые белки. Мычание прекратилось, старик разлепил губы, и я услышал утробный голос, выходящий, казалось, из самого его нутра:
— Беги! Беги, сын Хаоса! Бегите все, сыновья и дочери Хаоса! Ваша Сила поглотит вас самих! Она повергнет вас в бездну! А из бездны придет Змей и пожрет наш мир! Но даже ему не под силу справиться с холодным светом, что заберет право и свободу у всякого на земле живущего! И начнется эра холодных сердец! Хватит ли тебе пламени растопить их, Странник?!
Проговорив это, старик вдруг закашлялся и пошатнулся. Я несколько мгновений стоял как пришибленный. Все произошедшее уж слишком перегрузило мою нервную систему. Мне хотелось бежать, как и сказал мне старик. Бежать подальше. А это странное пророчество колдуна, точнее не совсем его. Открывались его губы, и голос звучал из его гортани, но голос этот старику не принадлежал. Он вообще не был человеческим. И он знал мое имя. А еще пророчил ужасное будущее всему миру, и моей магической фракции в частности.
Вот чертовщина! Я встряхнул головой, пытаясь прогнать подальше страшные мысли и отогнать наваждение. Надеюсь, еще будет время подумать над всем этим. А сейчас — есть дела поважнее. Я ловким движением подхватил старика, который, пошатнувшись еще раз, начал падать. Старик закрыл глаза, но уже через миг смотрел на меня с подозрительным прищуром. Он казался невероятно уставшим.
— Кто ты? — еле слышно прохрипел дед.
— Меня зовут Странник, и мне нужна ваша помощь.
— Ну, пока, как вижу, ты помогаешь мне. — На лице старика появилась улыбка. — Что со мной произошло?
— У вас… У вас был припадок. И вы говорили… много странных вещей, не своим голосом, — мне некогда было придумывать успокаивающую правдоподобную ложь, и я выложил все как есть.
В глазах старика вспыхнул испуг. Он одним, слишком проворным для своего возраста движением, вскочил на ноги. Вытер рукавом пену с губ и бороды, согнулся, сгорбился и забормотал:
— Нет. Не может быть. Проклятье. Прочь. Нет. Так не должно быть. Прочь, — старик, казалось, совсем забыл обо мне, и, развернувшись, стал обратно отступать в темноту.
