И вся эта ситуация казалась безвыходной до тех пор, пока Риана не нашла выход. Им был нужен ребенок смертной для того, чтобы вернуть кариал, утерянный Перворожденным во время последней схватки.
… Он прижимал ее к груди так крепко, как только мог, не причиняя при этом боли. Этот день, час, миг убивал его. Убивал своей неизбежностью, знанием, что как бы там ни было, им придется расстаться.
— Ты всегда будешь со мной.
— И ты.
— Я не хочу, чтобы ты уходила.
— И я не хочу, но ты же знаешь…
— Почему, именно мы?
— А почему нет?
Его губы коснулись белоснежного лба, запоминая это прикосновение, отпечатывая его в сердце, наравне с цветом любимых глаз, шелком белокурых волос, ласковым касанием руки.
Навечно в нем, каждый вздох с ним, до момента новой встречи…
— Так мы попали в ловушку, выбраться из которой самостоятельно нам не дано, — резко прервав поток воспоминаний, сказал Антаргин. — Ты единственная надежда рожденных с духом, Лутарг.
Переход от одного к другому был настолько быстр, что молодой человек почувствовал себя разорванным на части. Последнее видение стояло у него перед глазами, мешая понять услышанное, затмевая собой все остальное.
Это было именно то, что он жаждал, то, на что надеялся, осталось только разрешить себе поверить в увиденное. Принять это для себя.
Трисшунка встретила всадников притихшими окрестностями и мерцанием светящихся окон многочисленных домов, выстроившихся стройным рядком вдоль центральной улицы. В отличие от предшествующих поселений, в которые заезжали мужчины, эта деревня имела относительно зажиточный вид, отличалась добротными, выкрашенными в разные цвета домами, наличием больших огородов и возвышающимся над другими зданием постоялого двора, к которому и направились припозднившиеся путники.
Уже стемнело, и народ успел попрятаться по домам, спасаясь от вечерней, подернутой туманной дымкой, прохлады и неожиданных гостей, которые могут в потемках спуститься с гор. И пусть каратели никогда не останавливались в их деревне, а, держа путь к большим городам, проходили мимо, повсеместный страх никто не отменял, и люд предпочитал укрыться от горящих взглядов шисгарцев за обманчиво надежными стенами своих жилищ.
Оставив коней у привязи, четверо мужчин вошли в небольшую харчевню, намереваясь перекусить, договориться о ночлеге и, если повезет, разузнать что-нибудь о слепом и его спутнике, возможно останавливавшихся здесь же ранее. Урнаг искренне считал, что старуха отправила их по верному следу, а идти кроме Трисшунки тут было некуда, разве что в горы, и хоть мужчина не исключал подобной возможности, все же надеялся, что эта идея не пришла в голову беглецам.
— Ну что, хозяин. Чем порадуешь? — пробасил Урнаг, устроившись за добротным деревянным столом, покрытым темными пятнами от пролитого на него пива.
— Да все, чем захочите, — отозвался коренастый мужчина невысокого роста, направляясь к новым посетителям.
— Тогда, есть, да посытнее, и пить — покрепче, — высказал свои пожелания Урнаг, на что его спутники закивали с довольными улыбками.
За целый день мужчины сделали единственный привал, разделив между собой остатки вяленого мяса и кусок хлеба, поэтому каждый из них мечтал о горячей и вкусной пищи, которой можно до отказа набить живот.
— Как будет угодно.
Хозяин скрылся за стойкой и, отвесив подзатыльник притаившемуся за ней мальчугану, вручил тому тряпку, чтобы привел стол в порядок в угоду заезжим посетителям.
— Живо давай, — шикнул он, когда парнишка что-то заверещал, возмущенный незаслуженной карой. — А то…
Про "то" работник решил не узнавать, а шустро отправился выполнять поручение, сам же хозяин скрылся на кухне, где уже гремела посудой хозяйская жена, готовя угощение для вновь прибывших.
Пока мальчишка яростно оттирал стол, Урнаг не преминул воспользоваться ситуацией, чтобы расспросить его об интересующих мужчин спутниках.
— Ей, малец, — привлек он внимание паренька, — много к вам народу захаживает, или нет? Что-то пустовато сегодня.
Урнаг выразительным взглядом обежал пустующие столики, надеясь вывести мальчика на откровение.
— Да, так. Бывает, захаживают, — неохотно отозвался паренек, трудясь над особенно въевшимся пятном.
— А на постое есть кто-нибудь?
— Не, сейчас нет. Тихо.
— Давно тихо-то?
— Давно уже. Как флаг вывесили, так и тихо, — отозвался мальчик, бросая подозрительные взгляды на мужчин.
— Ну да, ну да, — покачал головой Урнаг, словно ругая себя за то, что запамятовал. — А я думал, что отец с братом у вас остановятся, — как бы раздумывая, добавил он.
Мальчика ничего не ответил, но, оторвавшись от своего занятия, вопросительно посмотрел на мужчину.
— Они на подолье на поклон идут, должны были мимо проходить.
— Может, и проходили, всех не упомнишь, — ответил на это парнишка, в глазах которого загорелась алчность.
Урнаг только головой покачал, подумав: "Знать не знает, а туда же". Прежде чем расстаться с очередным медяком, мужчина решил подойти с другой стороны — сперва спросить и поглядеть на реакцию.
— Слепой брат-то и отец старик, видные они, может заметил?
Не успел Урнаг договорить, как кровь отхлынула от лица парнишки. Зажав в руке тряпку, он попятился от стола, будто не вопрос ему задали, а обвинили в чем-то.
— Ей, чего это ты?
Реакция мужчину заинтересовала, и Урнаг сунув руку в карман, выудил оттуда и бросил на стол одну монетку, которая, покрутившись на ребре некоторое время, со звоном приземлилась на столешницу.
— Расскажешь?
Парень, судорожно сглотнув, замотал головой, будто наткнулся на готовую к броску гадюку и не верит своим глазам, а затем бросился наутек, чтобы поскорее скрыться с глаз, свалившихся на его голову посетителей, и избавиться от расспросов.
— Точно видел, — изрек один из спутников Урнага, наблюдая, как мальчишка юркнул за стойку.
— Надо будет расспросить, — протянул главарь, соглашаясь.
Думалось ему, что неспроста паренек так перепугался, а потому, что видел больше, чем следовало.
* * *
Еще раз проверив упакованные в дорогу вещи, Таирия отпустила прислугу и — некоторое время бесцельно бродила по комнате, неосознанно перекладывая с места на место то, что попадалось ей под руку.
Гребень, забытый на кровати, вернулся на туалетный столик и упокоился рядом с лентами и заколками в маленьком выдвижном ящичке. Пояс для отложенного в дорогу платья был аккуратно свернут и водружен поверх лежащего на сундуке плаща. Смятое покрывало — расправлено так, что ни единой морщинки не осталось на гладкой ткани.
