Когда пришло время ложиться спать, Ферру знала, как Сегой поднял острова из пучины Времени. Уложив девочку в постель, Тенар, вместо того, чтобы спеть ей колыбельную, тихо повторила с ней первые строфы песни Сотворения.
Тенар отнесла маленькую масляную лампу обратно в кухню, вслушиваясь в царившую в доме абсолютную тишину. Мир был скован морозом. Ни единая звездочка не мерцала в темноте за единственным окном в кухне. От каменного пола веяло холодом.
Тенар вновь подсела к огню, поскольку ей было уже не уснуть. Величественные слова песни разбередили ей душу, где тлели еще гнев и тревога, появившиеся после разговора с Иви. Тенар взяла кочергу, чтобы поворошить поленья. Когда она сунула кочергу в очаг, с заднего двора дома понесся какой-то шум.
Тенар выпрямилась и прислушалась.
Опять: тихий, глухой стук или удар… снаружи дома… окно маслобойни?
По-прежнему сжимая в руке кочергу, Тенар прошла через погруженную во тьму прихожую к двери, что вела в кладовую. За кладовой находилась маслобойня. Дом стоял на склоне невысокого холма, и обе эти комнаты уходили вглубь последнего, словно пещеры, хотя и находились на одном уровне с другими комнатами. В кладовой были только отверстия для воздуха; в наружной стене маслобойни имелись дверь и окно, низкое и широкое, как в кухне. Стоя у дверей кладовой, она слышала, как скрипит окно и перешептываются мужские голоса.
Флинт был хорошим хозяином. На всех дверях, кроме одной, в этом доме имелись надежные железные щеколды, которые регулярно смазывали. Ни одна из них не была сейчас задвинута.
Тенар закрыла изнутри дверь в кладовую. Длинная щеколда беззвучно скользнула в массивное стальное ушко, укрепленное на дверном косяке.
Она услышала, как открылась наружная дверь маслобойни. Один из них, в конце концов, додумался проверить ее, прежде чем ломиться в окно, и обнаружил, что она не заперта. Тенар вновь услыхала гул голосов. Затем наступила тишина, и она услышала стук собственного сердца, барабанной дробью отдающийся в ушах. Тенар испугалась, что он заглушит все остальные звуки. Она чувствовала, как у нее задрожали ноги, а холод от каменного пола, словно бесстыдная рука, пробрался ей под платье.
— Открыто, — прошептал совсем рядом мужской голос, и сердце чуть было не выпрыгнуло из ее груди. Тенар положила руку на засов, думая, что он открыт — она отодвинула, а не задвинула щеколду… Она уже хотела вернуть ее в первоначальное положение, когда вдруг услышала, как скрипит, открываясь, дверь между маслобойней и кладовой. Она знала, что это скрипит верхняя петля. А еще Тенар узнала голос говорившего.
— Это чулан, — сказал Хэнди, и тут заходила ходуном дверь, перед которой она стояла.
— Эта дверь заперта.
Дверь дернули снова. Между ней и косяком пробился тонкий, не толще лезвия нежа, лучик света. Он коснулся ее груди, и она отпрянула назад, будто тот мог порезать ее.
На дверь вновь нажали, но она не поддалась. Это была массивная дверь с прочными петлями и надежным засовом.
Они навалились на дверь все вместе. Она поняла, что теперь они решат обойти дом кругом и попытать счастья с парадной дверью. Тенар вдруг обнаружила, что стоит перед парадной дверью и запирает ее, совершенно не помня, как она здесь оказалась. Наверное, ей просто снился страшный сон, в котором какие-то люди пытались проникнуть в ее дом, стараясь отодвинуть щеколду узкими лезвиями ножей, просунутых в зазор между косяком и дверью. Двери… не могут ли они войти через какую-нибудь другую дверь? Окна… ставни на окнах спальни… у нее сразу перехватило дыхание. Тенар подумала, что ей ни за что не добраться до комнаты Ферру, но вот она уже там, закрывает массивные деревянные ставни. Из-за тугих петель они сошлись со стуком. Теперь эти люди знают. Теперь они придут. Они придут к окну в следующей комнате, ее спальне. Они будут там прежде, чем она успеет закрыть ставни. И они пришли.
Тенар увидела расплывчатые очертания их лиц, появившиеся в темноте за окном, когда пыталась высвободить левый ставень из его крепления. Тот застрял. Она не могла сдвинуть его с места. К стеклу прикоснулась рука, белым пятном расплющившись на нем.
— Вот она.
— Впусти нас. Мы не причиним тебе вреда.
— Мы только хотим поговорить с тобой.
— Он лишь хочет взглянуть на свою малышку.
Она освободила ставню и закрыла ее. Но если они разобьют окно, то почти наверняка смогут открыть ставни снаружи, поскольку те запирались только на крючок, который можно было выбить из дерева сильным ударом.
— Впусти нас, и мы не причиним тебе вреда, — уверяли они.
Тенар слышала, как под их ногами хрустят прихваченные морозцем спавшие листья. Не проснулась ли Ферру? Стук закрываемых ставен вполне мог разбудить ее. Она не должна была отходить от малышки ни на шаг. Тенар готова была сражаться за Ферру. У нее в руках была кочерга, где она? Тенар положила ее на пол, когда закрывала ставни, и теперь никак не могла ее найти. Кочерга утонула во мраке комнаты, у которой, казалось, не было стен.
По парадной двери, ведущей в кухню, забарабанили. Она тряслась, но держалась.
— Сюда! — крикнул один из них, и Тенар тут же поняла, что он обнаружил. Человек увидел большое, не защищенное ставнями окно кухни, в которое было легко забраться.
Она пошла — ей казалось, что она еле волочит ноги — к двери комнаты. Теперь тут жила Ферру, но когда-то здесь была детская. Поэтому она и не запиралась изнутри — чтобы дети случайно не задвинули щеколду и не испугались, если ее заест.
По другую сторону холма, в глубине сада, в своем домике спали Клирбрук и Шенди. Если она позовет, Шенди, наверное, ее услышит. Но для этого ей нужно открыть окно спальни и крикнуть… или разбудить Ферру, вылезти вместе с ней в окно и бежать через сад, но снаружи их поджидали бандиты.
Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения Тенар. Поднявшаяся волна гнева растопила сковывавший ее ужас, и она с горящими от ярости глазами вбежала в кухню, схватила со стола длинный и острый разделочный нож, отодвинула щеколду и встала в дверном проеме.
— Ну, я жду вас! — сказала она.
Вдруг раздался чей-то вопль, перешедший в протяжный стон, и какой-то мужчина крикнул:
— Смотри!
— Сюда! Сюда! — вопил другой.
Затем наступила тишина.
Свет из открытой двери отражался в темном льду луж, блестел на голых ветвях дубов и серебрил спавшие листья. Когда в глазах у Тенар прояснилось, она увидела, как что-то темное ползет к ней по тропе, жалобно скуля. Внезапно в круг света ворвалась черная тень, ощетинившаяся блестящими лезвиями.
— Тенар!
— Стой, где стоишь, — приказала она, поднимая нож.
— Тенар! Это же я… Ястреб. Сокол!
