– За ворот закладываешь? – не выдержала она.
– Чего?.. – растерялся Ургук.
– Ну, это, выпиваешь? – буркнула Матроха, сообразив, что орк не понял.
– Как без этого? Коли праздник, так не выпить – грех. Всем селом собираемся, стол накрываем.
– Не каждый день?
– Да чего ж я, с дуба рухнул, что ли? – обиделся Ургук. – Какая ж работа, коли кажный день глаза заливать? У нас таких и нет почти. А коли кто начнет, так к магу сведем, тот быстро от пьянки отучит.
Женщина долго недоверчиво смотрела на него, но все же почему-то поверила, а почему – не знала и сама. Опустив глаза, она едва слышно спросила:
– Бить будешь?
– Бить? – полезли на лоб глаза орка. – Ты чего?.. Это где ж видано-то – бабу свою бить?.. Рази ж это семья?
– Брох пошти кажен день лупцевал… – окончательно смутилась Матроха. – И кулаками, и ногами, и вожжами…
– Паскуда он, твой Брох!.. – прорычал Ургук, сжимая кулаки, его желтоватые глаза горели гневом. – Знашь, у нас так с малолетства учат. Не делай никому того, чего себе не хотишь… И коли кто попробует жену бить, то его всем селом поучат. Больше не захотит!
Матроха чуть не задохнулась от его слов. Да неужто так бывает? Святой отец, помнится, говорил, что жена во власти мужа, и он может делать с ней все, что захочет. Хоть насмерть забить или голодом заморить. И такое в Глуховке порой случалось. Но бывало и наоборот – хоть того же Ивона взять. Гоняет бедного мужика его Нароха, оглоблей как-то раз отходила, а уж орет так, что уши закладывает. Матроха эту скандальную толстуху на дух не переносила. Вдова потрясла головой, избавляясь от ненужных сейчас мыслей. Надо что-то отвечать Ургуку, а что? Соглашаться? Так страшно ж – орк, как-никак, не человек вовсе. Отказывать? Еще страшнее. Как жить-то самой здесь, да еще и с двумя пацанами малыми? Все ж не так, как дома было. Все иначе. А мужик явно справный, хозяйственный, домовитый. О любви Матроха не задумывалась, отлюбила свое, «любимый» потом так избивал, что едва жива осталась. А коли Ургук бить не станет, так это ж не жизнь, а малина. Уж дом-то она обиходит, дело привычное. Только вот спать с ним…
– Ты энто, подумай пока, – встал орк. – Дело ж нешутейное, на всю жизнь оно. Как чего надумаешь, скажи. Лады?
– Лады, – радостно согласилась Матроха.
– Идти пора, – Ургук озабоченно смотрел вперед. – Вон Морт ужо народ подымает. Ждут нас.
Люди действительно вставали, старики рассаживались по телегам, матери собирали своих неугомонных чад, разбежавшихся по окрестным рощам. Старший охранник о чем-то толковал с дедом Дороном, вокруг них сбились мужики, внимая орку с открытыми ртами. Матроха даже пожалела, что не слышит, о чем он там рассказывает, но махнула рукой.
– Долго еще идти? – спросила она.
– Не, – отозвался Ургук. – Часа три. Засветло дойти надобно, чтоб на ночлег устроиться толком. Завтрева с утра буим дома строить, лес, гвозди и черепицу завезли ужо. А камней для очагов и так хватает. Лады, побег я, а то Морт мне устроит веселую жизнь. Ты это…
Он смутился и едва слышно добавил:
– Ну… подумай там… По сердцу ты мне…
Потом повернулся и быстро ушел. Матроха долго смотрела ему вслед, удивляясь, что такой огромный мужик настолько стеснителен. Ей почему-то хотелось догнать Ургука и сказать «да», но женщина сдержала свой порыв. Прав он, хорошо подумать надо. И важно не ошибиться, не то ведь локти кусать станешь, да поздно будет.
Не прошло и получаса, как караван двинулся в путь. Воодушевленные рассказом Морта люди жаждали побыстрее добраться до нового места жительства. Земля! Вдоволь! И никаких графьев с тиунами над головой! Живи, как сам хочешь, не оглядываясь на всяких там нахлебников. Извечная мечта любого крестьянина. Глуховчане еще не верили, но надеялись, что им сказали правду. Они возбужденно переговаривались, строя планы, обсуждали сколько чего надо посеять, сколько распахать. Семена орки обещали привезти в ближайшие дни, пахотных быков, по их словам, одолжат в ближайшей деревне.
Матроха шла, не глядя по сторонам, она продолжала размышлять, но никак не могла принять решения. Слишком все это оказалось неожиданным. Думала, что так и будет до смерти куковать одна, а тут вдруг… Она вздохнула, искоса взглянув на Ургука, опять собравшего вокруг себя стайку ребятишек и рассказывающего им сказки. Двух уставших мальчишек лет четырех он нес на плечах. Женщина видела, с какой нежностью он относится к детям и удивленно покачивала головой. Глянешь ведь – чудище злобное на вид, орчище клыкастый, а на деле – совсем другой. Найдет ли она кого лучше? Ой, вряд ли. Только все равно страшно. А может, не стоит бояться? Новая жизнь, так пусть и будет новой во всем?
– Ну вот, мы и на месте! – заставил ее вздрогнуть возглас Морта.
Встрепенувшись, женщина жадно уставилась вперед. На ближайшем пологом холме виднелись несколько десятков шатров, деревянные столы, кучи бревен и досок. Невдалеке Матроха заметила речку. Встречала глуховцев толпа самого разного народа – люди, орки, дварфы, темные эльфы и альвы. Был еще кто-то, но она не поняла, кто именно. И все встречали их улыбками… Приветствовали, как родных. Деда Дорона под руки сняли с телеги и уважительно отвели к удобному стулу – как позже выяснилось, стариков здесь очень уважали. Как самый старший среди глуховцев, он в глазах темных был старостой новой деревни.
– Здравствуйте, люди добрые! – с поклоном выступил вперед кряжистый гном с бородой до пояса. – Вот здесь вам деревню и поставим. Нравится ли место? Коли нет, так с утра другое поищем.
– Да чего уж там, – поспешил ответить дед Дорон. – Хорошее место, на холме, да и речка рядом. А земля?..
– Да вокруг и нарежем, – усмехнулся в бороду гном. – Ничейная она пока. Распашете – станет ваша.
– И никто не сгонит?
– Разве что светлые прорвутся.
– А чем распахивать-то? – пробурчал дед, окидывая взглядом окружающие холм луга. – Струменту ж нема…
– Не беда, – махнул рукой гном. – Я Корни Стебарт из колена Торина, от нашей общины выборный. Кузнецы мы. Дадим струмент – весь, что надо. В долг. Как сможете, так и расплатитесь.
– Как сможем? – озадачился Дорон. – Это ж как? А коли не отдаст кто?
– У нас на слово верят, – снова усмехнулся Корни. – А ежели кто обманет, так кто ж ему потом поверит? Как жить опосля будет? Все про то знают, никому неохота ворюгой прослыть.
– Вон оно как… – пробурчал дед, почесав в затылке. – Спасибочки! Отдадим, как будет с чего.
– Я и говорю, как сможете. Никто ж не торопит, все тута с пониманием. На новом месте завсегда нелегко, все наново наживать надобно.
Как оказалось, встречающие, кроме землемеров из города, живут в недалеких деревнях, или, как говорили здесь, селах. Назывались они смешно – Облезлый Кот, Косой Мурбак и Хромой Лошак. Свою еще не выстроенную деревню крестьяне решили назвать по-старому – Глуховкой, чтобы не привыкать к новому имени. После схода всех позвали за стол. И чего там только не было! Такого изобилия глуховчане и на день Благодарения Свету не видали.
