У окна сидели двое. Аспид, четверокурсник из Лиги Теней, мрачно и с вызовом уставился на меня, продолжая по-хозяйски обнимать девушку. А Лаэли, скромница наша, оттолкнула его и закусила губу, покраснела. Торопливо застегнула верхние пуговицы рубашки.
Что, ребята, астрономию повторяли? Некстати вспомнилось желание кого-нибудь убить. Целых две кандидатуры, ну надо же.
— Добрый вечер, — зачем-то сказал я, развернулся на каблуках, пошёл к себе.
Сел на кровать, прислушался. Стрекоза торопливо попрощалась с… этим… убежала в свою комнату.
Что такое? Почему у меня дрожат руки и пылает лоб? Я заболел? С таким трудом удаётся удерживать мысли в идеальном порядке. А сердце… Излюбленная казнь Ллос — лезвие ритуального ножа в форме паука проходит сквозь плоть жертвы, обхватывает холодными лапами сердце. И жрица сжимает нож в руках и начинает медленно, дьявольски медленно вытаскивать кровоточащий, судорожно трепыхающийся комок…
Хочу умереть.
Приближались зимние каникулы. В поисках зеркал мы не продвинулись ни на шаг, Шэли" и"ксан нашла себе нового любовника (к моему облегчению), а преподаватели вознамерились утопить студентов в океане домашней работы.
Приближалось время решения спора — время поиска пресловутого узла в городе под названием Прага. Стрекоза в последнее время ведёт себя странно. Ещё более странно, чем обычно, я имею в виду. Пропадает время от времени — не объясняет, куда. Да и с какой стати она будет мне что-то объяснять?..
— Скучаешь? — пламенные локоны Сессен упали на плечо. Я отвёл их сторону.
— С чего ты взяла?
— Так ведь подружка от тебя сбежала, — Демонесса намекала на Медиану, которая уже больше месяца миловалась с Янушем.
— А, ну да. Страдаю безумно.
— Я могу уменьшить твои страдания, — вкрадчивый голос демоницы, пламя в карих глазах.
Румянец, закушенная губа и смущение в серо-зелёном…
Я потянулся навстречу инферналке.
Её тело было горячим и гибким, поцелуи — жадными. Я уже почти забыл, какие они — демонессы.
— И что же тебе надо? — спросил я, когда она лежала, прикрыв глаза, на моём плече.
Сессен фыркнула.
— В тебе ни капли романтики, дроу.
— Ха-ха, — вяло отозвался я. — Я могу начать с того, что ты великолепна и всё такое — но ты и сама это знаешь.
— Ты тоже ничего, — мурлыкнула рыжая.
— Ничего? Однако я сейчас обижусь.
Демонесс перевернулась на живот и приподнялась на локтях. В сумерках её смуглая кожа отливала чёрным, гладкие изгибы плеч и груди заставляли забыть о том, что это вовсе не беззащитная овечка.
— Сколько тебе лет, мальчик?
— Пятьдесят шесть.
— А мне семьдесят четыре, так что опыта побольше твоего, — она показала язык. — Но ты правда хорош. Только не смей в меня влюбляться.
На сей раз я посмеялся от души, сгрёб девушку в объятия и поцеловал.
— Сессен, нет, ты и в самом деле великолепна! Но я очень устал, правда…
— Я тебя утомила? — она прижалась ко мне, бросила манящий взгляд из-под густых ресниц.
— Нечто вроде, можешь гордиться. Так в чём дело?
Она вздохнула. Села, положив ладошки на колени.
— Какие девушки нравятся Эрику?
— Не знаю. А зачем тебе?
— Дар… теперь я могу тебя так называть, правда? Дар, ты идиот!
— Почему?
По правде говоря, я уже недели две чувствую себя полнейшим идиотом, но ей об этом знать вовсе необязательно.
— Ну пошевели серым веществом: зачем мне знать, какие девушки ему нравятся?
Мы помолчали. Я закрыл глаза и захрапел — ой, зря. Инферналка так пнула меня, что моя тушка слетела с кровати и грохнулась на пол — ага, попробуйте сгруппируйтесь после пяти часов в постели с демонессой…
— Ты живой? — она свесилась с кровати.
— Сам удивляюсь… — пробурчал я, потирая спину.
— Тогда слушай, тугодоходящий. Мне нравится Эрик, и я намерена прибрать его к рукам, ногам и прочим частям тела — но не знаю, как это сделать!
Я подобрал выпавшую челюсть, вернул глаза со лба (куда они вознамерились вылезти).
— А я-то здесь при чём? Иди к нему и разбирайся. Или к Лаэли…
— Лаэли маленькая, — отмахнулась Сессен. — Они же с Янушем и Давидом семнадцатилетки, во взрослых чувствах ничего не понимают.
— Это ты что ли взрослая? До ста кровь не густа. А я в чувствах вообще ничего не понимаю… тугодоходящий, знаешь ли. Даже Медиана от меня сбежала.
— Ой, вот только не надо про Медиану! Дар, ты ведь дружишь с Эриком… ну спроси у него… аккуратно так…
И что любовь с магами делает?.. Она хоть понимает, У КОГО и Что просит?..
Когда я высказал данное предположение, девушка обвила мою шею руками, слёзно умоляя помочь. Такого мощного аргумента могли не выдержать мои шейные позвонки — и пришлось согласиться.
— Не представляю вас вместе. Сессен, вы же совершенно разные: он — безэмоциональный, как бревно, а ты — сама понимаешь.
— Так ведь это и здорово! Знаешь, где у меня эти чувствительные сидят?! Хочу бревно.
— Давай выстругаю? — с надеждой предложил я, не желая взваливать на себя ещё одну проблему — чужую, к тому же…
Разговор с ларром отложил до лучших времён. Сейчас мне нужно кое-что другое… кое-кто другой.
— Так чего ты хочешь, дроу?
— Чтобы ты проследил за землянкой. Мне нужно знать, куда она пропадает — и вообще, кто она… что она. Одержима, быть может.
Туман колыхнулся.
— Ты знаешь, чего это будет стоить?
Я рассеянно кивнул, постукивая пальцами по крышке стола. Нашёл, чем угрожать. Он заберёт мой образ — то есть моё тело, память, знания и речь — на два часа для выполнения каких-то своих тёмных дел в иных мирах. По правде говоря, часть моей чёрной-чёрной репутации складывается именно из этих деяний. Валяй, забирай — всё равно, в Хеле гореть: вечностью больше, вечностью меньше — какая разница?..
Говорят, на Земле был маг по имени Фауст, который попался на ту же удочку, что и я. Говорят, на Земле такой Договор вообще был популярен…
Много чего говорят.
ЛАЭЛИ
Сегодня на Земле Новый Год. А здесь — каникулы, день второй.
Пошумев вчера, сокурсники полным составом разбежались по домам — пить рассол, анальгин или зелья — кто во что горазд. Остались только я да Сессен. Демоница никогда не возвращается в Аменту, домой… Почему — не желает рассказывать. Обмолвилась однажды, что с рождения была определена в гарем, так как это считается единственным возможным занятием для девушки. Сессен пыталась сбежать несколько раз — но безуспешно: доходило до того, что её сажали на цепь и… и — не знаю, тут она замолкает. Потом девушка сбежала, бродила по миру, перебиваясь кое-как. Нет, вы себе представляете жизнь беспризорницы (которая нигде не сахар) в Аду?!
