Приказчик, выдавая навыки опытного кавалериста, взлетел в седло и поехал обратно уже шагом с видом человека, хорошо и полностью выполнившего своё дело. Он ни разу не оглянулся.
Царапая шпорами доски сходен, Вольфгер поднялся на борт, и, пригнувшись, заглянул в каюту. Перед ним была неуютная, сырая будка, в которой им предстояло провести несколько дней и ночей. Иллюминатор, лежанка из досок, грубо сколоченный стол, над которым висела масляная лампа, плетёные маты и бочонок с водой на полу, вот и вся её обстановка. Вольфгер присел на доски и задумался о предстоящей встрече с Лютером. Как себя вести с ним? О чём говорить? И не у кого спросить совета…
Его спутники, стоя на палубе, с обострённым интересом сухопутных людей следили за процедурой отхода барки от пристани. Корабельщик, видя, что на борту две дамы благородного происхождения, изо всех сил сдерживал себя от употребления привычных выражений, поэтому вынужден был объясняться со своей командой в основном знаками.
В каюту ввалился гном, который терпеть не мог рек, озёр и средств плавания по оным. Его уже начинало мутить.
— Ну, — сварливо спросил он, — и куда мы направляемся?
— В Виттенберг.
— А зачем, позвольте узнать?
— Мне надо поговорить с доктором Мартинусом Лютером, — терпеливо объяснил Вольфгер. — Но это мне, а тебя вообще-то никто не заставляет ехать с нами, можешь сойти на берег прямо сейчас.
— Я подумаю, — задрал нос гном. — А чего вы так долго копались в этом городишке? Я чуть со скуки не помер!
— Да так уж вышло, — пожал плечами Вольфгер. — А ты чем занимался?
— Говорю же, ничем! — раздражённо воскликнул гном, — сидел, как крыса в подвале! Но одну штуку за эти дурацкие дни я всё-таки изобрёл! Теперь пистолет можно заряжать быстрее. Показать?
— Потом покажешь! — отмахнулся Вольфгер. — Ты, вот что, не снимай пока этот костюм. Будешь у нас не гномом, а карликом, вроде бы королевским шутом в отставке, так безопаснее. Мы, знаешь, плывём в места, где инквизиции нет…
— Так это же здорово!
— … но где добрый христианин, не задумываясь, отправит на костёр любое нечеловеческое существо, — невозмутимо продолжил барон. — Понимаешь?
— Чего уж тут не понять… — помрачнел гном, — ладно, потерплю…. А долго плыть?
— Не знаю, спроси у барочника, — ответил Вольфгер. — По ночам барка, наверное, будет стоять на якоре, так что дня три. Отдыхай, дыши свежим воздухом, чего тебе ещё надо? Смотри, какая красотища вокруг!
На колокольне Кройцкирхе глухо звякнул колокол.
Лодочник, вытирая руки о замызганную робу, заглянул в каюту:
— Ну что, господин хороший, прикажете отчаливать? Самое время — полдень.
— Давай, — кивнул Вольфгер и вышел из каюты.
Лодочник зычно и нечленораздельно заорал, отдавая приказания двум своим здоровенным, по виду туповатым сыновьям. Распутали узловатые верёвки-швартовы, сыновья налегли на багры, лодочник встал на руль. Полоска воды между досками причала и бортом постепенно стала расширяться, парни побросали багры и поспешили на помощь отцу. Их оттеснил Карл, который встал рядом с лодочником по другую сторону от рулевого бревна. В его ручищах оно, казалось, ходило само собой.
Увлекаемая течением барка потихоньку вышла на середину реки и заскользила вниз.
Через полколокола предотъездная суматоха улеглась, и Вольфгер осмотрел барку — всё ли в порядке? Карл был занят на руле и, похоже, получал от управления судном почти детское удовольствие. Отец Иона, найдя закуток, не продуваемый сырым речным ветром, погрузился в чтение Библии. В последние дни он не расставался со святой книгой и силился вникнуть в смысл мрачных и загадочных пророчеств Апокалипсиса, разбирая их по фразам и повторяя на разные лады. Гном не высовывал носа из каюты, а девушки стояли на палубе и, слушая негромкий голос реки, любовались берегами.
Вольфгер заметил, что стояли они врозь. Эльфийка вообще не нуждалась в компании, а Ута старалась держаться от неё подальше. Тут уж ничего сделать было нельзя.
Барон вздохнул и присел на пустой бочонок, опершись на планширь. Вольфгер любил воду, но путешествовать по реке ему приходилось редко, а моря он вообще не видел ни разу в жизни.
Вскоре неспешный ритм речного путешествия захватил барона. Холодный воздух, пахнущий мокрым деревом и тиной, очистил сознание, унёс мелкие тревоги и заботы. Осталась только тишина, нарушаемая лишь журчанием воды под днищем барки, да скрипом рулевого весла. Вольфгер редко оказывался в положении, когда не нужно ничего делать и не нужно думать о том, что предстоит делать дальше. Он просто плыл вниз по Эльбе на деревянной скрипучей барке, спокойно ожидая, когда появится Виттенберг.
Осенние ветры уже обнажили деревья, трава побурела и пожухла, а прибрежные кусты стали почти прозрачными и напоминали рыбьи скелеты. Иногда на берегу встречались крестьянские домики. Дальше от воды виднелись колокольни многочисленных аббатств, а также рыцарские замки с пробитыми стенами и обрушившимися башнями. Ясно было, что в этих замках, кроме сов и летучих мышей, уже давно никто не живёт.
Серая вода, серое небо, серые берега…
Река, которую саксонцы называли Эльбой, а богемцы Лабой, летом бурлившая жизнью, сейчас казалась мёртвой. Рыбья мелочь ушла с поверхности, водяная трава тоже опустилась на дно. Не было видно жуков-плавунцов, куда-то пропали горластые лягушки, только речные чайки с резкими криками носились над водой. Иногда на поверхности появлялись и пропадали крошечные водовороты, словно водяной на дне варил рыбную похлёбку. В воде крутились листья, ветки и мусор, смытый дождями с суши. Вода стояла высоко, почти всклянь с урезом берегов.
Вольфгер подошёл к лодочнику:
— Почтенный, почему на реке так пусто?
— А в верховьях всегда так, — пояснил тот, не сводя взгляда с фарватера, — да и время уже для судоходства позднее, глядишь, вскоре река станет. Рыбу об это время ловить поздно, она сонная, ленивая, на дно ушла, теперь уж до весны…
— А глубоко здесь? — зачем-то спросил Вольфгер.
— Кто ж его знает, господин хороший, — равнодушно ответил лодочник, — дно тут никем не меряно. Рыбаки, может, и знают, да я-то не рыбак.
Серо-стальные воды Эльбы вдруг показались Вольфгеру таинственными и загадочными.
— Скажи, а в реке… кто-нибудь живёт? — снова обратился он к лодочнику.
— Вы про рыбу, ваша милость? — не понял тот, — Живёт, а как же, чего бы ей не жить, ловит народ рыбку-то, раки опять же….
— Да нет, я не про рыбу, — сказал Вольфгер, досадуя на тупость барочника, — я про русалок, водяных и всё такое.
