От подушки и пожелания сдохнуть скользкий и ловкий гад, само собой, увернулся. Впрочем, никакой колдовской силы Нора в слова не вкладывала. А вот подушку пришлось подбирать, отряхивать и нести обратно на кровать.
Десятью минутам позже ведьма пила кофе и грызла сильно прожаренные – до корочки, – блинчики с повидлом. Руни вел машину, а заодно подробно и красочно пересказывал свой сон. Он, оказывается, до утра танцевал на балу в Высшем колледже, потом завтракал в 'Золотой розе' с некой ведьмой. Нора слушала и прикидывала: не пожелать ли водителю смолкнуть на часок-другой? Хотя говорит складно. И пока без гадостей.
– Я посидел пару часов и посчитал, – сменил тему и тон Руни. – Нам с Алей потребуется до конца года не менее трех с половиной миллионов. Лучше – четыре. Иначе дело свернется до ничтожного и бесперспективного уровня. Но можно снизить затраты процентов на двадцать, если урвать бесплатную территорию в столице. На окраине, можно в депрессивном районе. Займешься?
– Я?
– Слушай, а что за тон? – холодно и тихо огрызнулся Крыса. – Дело общее. Я, между прочим, не беру с Али ни санти комиссионных, для Ррына и этой девочки – все бесплатно. Изволь работать, хватит ждать от меня халявный мармелад и забарьерную пастилу с пахлавой! Тебя уважают в городе. Сходи на прием к заму градоправителя, в департамент по вопросам использования городских земель, в приемную выбранного района – потолкайся, в общем. Напиши всем прошения с обоснованием, с этим помогу. Пообещай услуги ведьмы, пригрози проклятием. Словом – выбивай и дави, пока они не скиснут и не капитулируют. Или малышка Аля тебе не родная?
– Родная.
– Именно. Вернемся – возьмем в оборот твоего адъютанта. У неё роман с генералом Хорном, ведь так?
– Ну, ты и крыса!
– Информация – мой хлеб. Точнее мой сыр, не фыркай, усвоил я твой простенький юмор. Так вот. Генерал может своим решением отменить уничтожение забарьерного конфиската и передать его на нужды приютов. С одобрения вышестоящих структур, само собой. И под полным контролем полиции. Кто еще есть из нормальных людей под рукой? Рики пусть тряхнет ваш военторг, там полно списанной формы, белья, посуды и прочего, даже мебель имеется. Гниет без дела, а нам сгодится. Жан, ты его не знаешь, даст транспорт… Барги можно слегка пошантажировать, я ему нужен, пусть юридически аккуратно оформит нам фонд без волокиты и в обход взяток. Ну, миллион стартовых пожертвований – я обещал, обеспечу. Нора! Но-ра!
Ведьма очнулась, проглотила кофе, застрявший в горле, закашлялась и стала искать платок, усердно нагнувшись к сумочке. Ну, что за тип! Не успеешь составить о нем мнение, обосновать и обсудить с самой собой, как все рушится. Вроде, вчера к ночи было ясно: Крыса, сыплет обещаниями и нагло врет. А теперь как понимать его рассуждения? Поверить, что не лгал и сделает? Бескорыстно? Да вряд ли… Миллион – сумасшедшие деньги! И не доверять нет ни единой причины. Нора нервно кашлянула. Ей вдруг подумалось, что Крыса может просто украсть деньги Ррына и сгинуть. Так будет все логично смотреться с её точки зрения, так все встанет на привычные свои места – она даже не расстроится. Нормальное поведение, предсказуемое и типичное. Гораздо более естественное, чем возня с фондом…
– Приехали, – решительно сообщил Руни. – Идем, приободрись. Представь, что ты последнюю неделю хромаешь в военторговских колодках. Эньо, старый друг! Я нашел для тебя очень красивые ножки. Будешь гладить и стонать от восторга.
Нора покинула салон машины и огляделась. Пригород, тихая пустая улочка, дом в два уровня с аккуратным палисадником и густой, прямо сплошной, сетью сухих ниток плюща на фасаде. О – почки уже крупные… Значит, весна улыбнулась городу.
В доме возник шум, хлопнул ставень. Скрипнула дверь наверху.
– Я проткну тебя саблей моего славного отца, если ты солгал и разбудил меня напрасно, Крыса, – с заметным южным акцентом сообщил сонный голос с балкона. – Веди её. И учти, не старше тридцати! Исключение только для донны Рики. Блондинка, надеюсь?
– Ей нет и двадцати четырех. Блондинка, платиновая, – пообещал Руни. – Сам Ррын ею доволен.
– Тогда бегу, – куда бодрее заверил мастер, скрипнули доски – видимо, на лестнице. Голос зазвучал тише и невнятнее: – Донна мио! Платиновая… Как по заказу, я вчера получил бесподобную замшу от Даниэло. Ровно на одну пару сапог. Я смотрел на это чудо и плакал: у меня на примете нет достойных ножек! А для хорошей замши имеет значение все. Лицо, фигура, походка, цвет глаз, настроение… Что ж, открываем и смотрим, стоило ли искать тапки и ключ.
Толстая, явно старинная, дверь из рассохшегося резного дуба со скрипом качнулась. В широкую щель, ограниченную длиной цепочки, выглянула круглая совершенно лысая голова пожилого маленького человека. Его грустные темные глаза с опущенными наружными уголками век пристально рассмотрели ведьму. Задорно блеснули. Редкие усики встопорщились самым решительным образом, полные губы расползлись в улыбке, демонстрируя прекрасное состояние зубов. Круглые щечки порозовели от возбуждения.
Цепочка звякнула и упала, широкая мясистая ладонь вынырнула, вцепилась в запястье ведьмы. И Нору поволокли в дом. Шума было столько, что, скорее всего, квартал проснулся весь, без единого исключения.
Опомнилась Нора в обширной зале. Уже босиком. Она сидела в низком глубоком кресле, а толстенький подвижный мастер распоряжался ногами клиентки по своему усмотрению. И, как обещал замерший в углу и всеми забытый Руни, гладил их и смешно стонал, закатывая глаза и цокая языком.
– Прекрасный подъем! Почти идеальный, вот эта линия особенно греет мне душу. Что здесь? Колено посредственное, но сойдет. Бедро лучше. А голень вообще восхитительна. И пятка…
– У нас мало времени, – сухо уточнил Крыса.
Нора ощутила, как неприязнь снова шевелится, пробуждается на дне души. Напрасно: за неё все высказал мастер.
– Тогда пойди и выпей яда, но не забудь предварительно оплатить заказ! Мне некогда тебя убивать за оскорбление великого мэтра обувного дела, я занят. Донне следует заказать сапоги. Да, высокие сапоги. Обязательно. Что еще, пока ты жив?
– Туфли рабочие и парадные, по две пары. Ботинки и, наверное, босоножки.
– Ты что, женишься на ней? – заинтересовался Эньо, оборачиваясь всем корпусом к Крысе.
– Пока она так не думает.
– У женщин нельзя спрашивать, чего они хотят, – возмутился мастер, измеряя ноги и не забывая их гладить. – Я стар и мудр, мне виднее. Думаешь, они знают, что им понравится? Да никогда! Хорошие ноги. Достаточно красивые, чтобы украсть её целиком. А, потом разберетесь, со временем. Посмотри на меня: когда я был молод и глуп, я не сделал так. Я приехал к своей Аните и стал здесь жить. Зачем? Здесь не вызревает виноград, не поют птицы моей юности и не светит настоящее солнце. Но я привык. Она приручила меня, и я стал послушным. Я смирился с зимой и начал носить шерстяные носки… Ужасный конец для свободного художника, мой друг. Трагический.
