На улице было сыро и зябко. Подступали холода.
– Пода-а-айте убогому сиротке… с го-о-олоду помираю, – заблажил у крыльца кружала нищий.
«Боги подадут», – хотел ответить Глеб, но, сам не зная почему, остановился и полез в карман за монеткой.
Когда он передавал монету нищему, тот вдруг ухватил Глеба за запястье. Хватка у него была железная. Глеб хотел выругаться, но тут лицо его дрогнуло, и он изумленно проговорил:
– Громол!
«Нищий» улыбнулся:
– Приветствую тебя, Глеб!
Глеб бросился к охотнику, и они крепко обнялись.
– Черт, как я рад тебя видеть! – радостно воскликнул Глеб. – Но, черт побери, как тебе удалось выжить? В последний раз, когда я тебя видел, ты лежал на траве и истекал кровью!
Громол помрачнел.
– Это долгая история, – нехотя ответил он. – Я расскажу тебе как-нибудь после.
– Ну, хотя бы намекни.
– Ладно. Помнишь, я рассказывал тебе про Мамелфу?
– Про колдунью, которая живет в Гиблой чащобе?
Охотник кивнул:
– Да. Она нашла меня. Я провел в домовине у колдуньи неделю, и за это время она полностью меня излечила.
– Вот как? – Орлов улыбнулся. – Надеюсь, она не затребовала у тебя в качестве платы твое живое сердце?
Охотник нахмурился и обмахнул лицо охранным жестом, словно почуял на нем дыхание беды.
Дождь усилился, и Глеб поежился от капель, закатившихся за шиворот.
– Где ты живешь? – спросил Громол.
– В кружале. А ты?
– У моего доброго друга – Угрима Хвата. Он бывший промысловик. Идем ко мне. Расскажешь о том, как спас княжну. Мне не терпится услышать твою историю. – Охотник чуть прищурил темные глаза и уточнил: – Или, быть может, у тебя найдутся дела поважнее?
Глеб улыбнулся:
– У меня нет никаких дел, Громол. И я с радостью приму твое приглашение.
– Хорошо. Возможно, по пути мы зайдем еще в одно место.
Охотник повернулся и зашагал прочь от кружала. Глеб поспешил за ним.
Стоило им отойти на двадцать шагов, как из-за деревьев вышли три человека. Один из них был долговязый и тощий. Двое других – коренастые, широкоплечие, с толстыми мускулистыми шеями.
– Эти? – спросила один из широкоплечих.
– Да, – ответил долговязый. – Я хочу, чтобы вы принесли мне их головы.
Наемные убивцы переглянулись.
– Крысун, это будет стоить дорого, – сказал один из них.
Охоронец достал из кармана кожаный мешочек с золотыми монетами и вложил его в мокрую от дождя ладонь убивца.
– И не вздумайте меня обмануть, – сипло проговорил он. – Обманете – я вас из-под земли достану.
Наемный убивец взвесил мешочек на ладони и уважительно проговорил:
– Верю, что достанешь. От таких денег никуда не скрыться. Но не волнуйся. Мы принесем тебе их головы. Идем, Скрынь!
Пригнув головы, наемные убивцы быстро зашагали по улице и несколько секунд спустя растворились в дождливой тьме.
Крысун проводил их взглядом и поплотнее закутался в плащ. Затем повернулся и громко свистнул. По брусчатке, громыхая колесами, подкатила шикарная расписная телега.
Крысун запрыгнул на нее и уселся на мягкой скамье.
– Куда теперь? – осведомился возница.
– К купцу Баве. Знаешь дорогу?
– Как не знать. Бава Прибыток – наипервейший богатей в граде.
Крысун усмехнулся:
– Уже нет. Гони побыстрее. Довезешь быстро – заплачу вдвойне.
– Слушаюсь!
Возница взмахнул плетью и огрел лошадь по крупу:
– Н-но, пошла, родимая!
Лошадь рванула с места и резво зацокала копытами по мокрым лиственничным кругляшам.
9
Дождь утих, но поднялся ветер. Глеб шагал рядом с Громолом, вжав голову в воротник куртки, и дрожал от холода. Заметив, что дорога ведет их к окраине Хлынь-града, он спросил:
– Мы идем к твоему другу?
– Нет, – ответил Громол, – не сейчас.
– А куда мы идем?
– К одной гадалке-ведьме. Она цыганка, приехала сюда из Валахии.
Глеб удивленно уставился на охотника, но тот и ухом не повел.
– Зачем мы к ней идем?
– Ты ведь хочешь вернуться домой?
– Да! Больше всего на свете! А разве она сможет сделать так, чтобы я попал домой?
Громол качнул головой:
– Нет. Но она скажет, попадешь ли ты туда когда-нибудь.
Глеб остановился как вкопанный. Громол тоже остановился и удивленно на него посмотрел:
– Что с тобой?
– А вдруг она скажет, что я никогда не попаду домой?
Громол чуть прищурился.
– Ты боишься узнать правду? – спокойно спросил он.
– Нет, но… – Глеб поежился от порыва ветра и вздохнул. – Да, боюсь.
Несколько секунд охотник молчал, затем кивнул и сказал:
– Что ж, дело твое. Тогда идем к Угрюму, он любит рассказы про дальние страны и будет рад с тобой познакомиться.
Громол повернул в другую сторону и шагнул на усыпанную гнилой соломой тропку. Глеб схватил охотника за руку:
– Нет, подожди!
Громол остановился.
– Идем к твоей ведьме! – выпалил Глеб. – Я хочу узнать свое будущее!
По губам охотника скользнула мягкая улыбка.
– Но что, если предсказание ведьмы тебе не понравится? – спросил он.
Глеб тоже выдавил улыбку и ответил:
– Я это как-нибудь переживу. Мужчина не должен бояться правды.
Охотник, однако, медлил, словно не до конца поверил в искренность слов Глеба. И тогда Глеб сказал:
– Меня страшит мое будущее, но я хочу узнать, зачем я здесь. И меня ничто не остановит.
Охотник обдумал ответ Глеба, кивнул и вновь ступил на дорогу, ведущую к городской стене.
Изба, в которую Громол привел Глеба, стояла у самой городской стены. С виду она ничем не отличалась от других избушек средней руки. Бревенчатые стены, крутой скат стрехи, крылечко о двух широких ступенях.
Когда Громол и Глеб ступили во двор, из-за угла избы вышел здоровенный черный пес. Пес остановился и глухо зарычал. Память о сражениях с оборотнями и волколаками была слишком свежа в памяти Глеба, и он испуганно схватился за прохладную рукоять меча.
– Не бойся, – сказал Громол. – Это просто собака. Охолони, Черныш! Свои!
Узнав голос Громола, пес повернулся и снова скрылся за углом.
Поднявшись на крыльцо, охотник стукнул в дверь условленным стуком – три раза, потом два, потом еще раз. Громыхнул засов, и дверь открылась.
– Идем, – сказал Громол и первым шагнул в сени.
К удивлению Глеба, в сенях никого не оказалось. Следуя за охотником, он прошел в горницу и здесь остановился у двери. В горнице царил полумрак, подкрашенный тусклым пламенем лучины и рыжеватыми отблесками печи.
У печи сидела на табурете женщина. Она медленно повернула голову и взглянула на гостей. Глеб поразился тому, как красива она была. Густые черные волосы женщины не были подвязаны платком и свободно лежали на плечах. Ее худощавое смуглое лицо могло бы украсить обложку любого глянцевого журнала, и лицу этому совсем не нужен был макияж. Одета женщина была в длинное черное платье, полностью скрывавшее не только ее щиколотки, но и ступни.
