Огромные черные глаза цыганки смотрели спокойно и задумчиво.
– Громол, – негромко вымолвила она, и Глеб удивился глубине и густоте ее голоса. – Зачем пришел?
– Я привел к тебе человека, который не может вернуться домой, – ответил охотник. – Он хочет узнать свое будущее.
Женщина перевела взгляд на Глеба. Долго и пристально разглядывала его, затем властно проговорила:
– Подойди ко мне, чужеземец.
Орлов в нерешительности взглянул на охотника. Тот кивнул, и Глеб двинулся к цыганке. Не дойдя до нее шага, Глеб остановился.
– Я хочу взглянуть на твою правую руку, – сказала цыганка. – Разденься.
Глеб снова взглянул на охотника.
– Делай, как говорит она, – тихо сказал тот.
Глеб хмыкнул и нехотя стянул куртку. Потом задрал рукав рубахи и протянул руку ведьме, но вздрогнул и остановился. Обнаженное предплечье было испещрено багровыми шрамами. Глеб смотрел на шрамы с изумлением.
– Будь ты деревом, я бы сказала, что это двенадцать зарубок, – услышал он глубокий, низкий голос цыганки.
– Но я не дерево, – тихо отозвался Глеб.
Ведьма взглянула ему в глаза и усмехнулась:
– Вижу. Да и зарубки эти оставил не человек.
– Не человек? – Глеб сглотнул слюну. – А кто?
– Кому-то из древних богов не понравилось, как ты обошелся с его детьми. Вспомни.
Напрягать память Глебу не понадобилось, воспоминание всплыло само собой.
– Я хотел срубить березу, – тихо сказал он. – А мой проводник Бахтияр заорал, что этого делать нельзя и что богиня Сорни-Най обидится на меня. – Глеб взглянул на цыганку и брови его дрогнули. – Я здесь из-за этого, да?
Цыганка не ответила. Она взяла правую ладонь Глеба и притянула ее к своим черным жарким глазам. Около минуты она разглядывала линии на его ладони, потом вновь разомкнула темные губы и сказала:
– Ты здесь не зря. Боги чего-то от тебя хотят.
– Ты считаешь, что у того, кто меня сюда перенес, есть на меня планы?
Цыганка перевела взгляд на лицо Глеба.
– Боги выбрали тебя, и это не случайно. Ты должен пройти путь, который тебе уготован. Иначе… – Она оставила фразу незаконченной.
Глеб выждал немного и, поскольку продолжения не последовало, уточнил:
– Иначе я погибну, да?
Цыганка прищурила черные, бездонные глаза.
– Богам неведомо милосердие, – сказала она. – Если они увидят, что взвалили на твои плечи непосильную ношу, они могут освободить тебя от этого бремени. Но если это случится, ты будешь самым несчастным человеком на Земле.
– Все, что я хочу, это вернуться домой, – сказал Глеб. – Ты можешь мне помочь?
Цыганка, не отвечая, провела узкой смуглой ладонью по предплечью Глеба. Один из шрамов зашипел и сгладился. Глеб уставился на сгладившийся рубец с изумлением.
Вдруг ведьма оттолкнула от себя руку Глеба и зашипела, как разъяренная кошка.
– Ты что? – удивленно спросил Глеб.
Цыганка повернулась к Громолу и резко проговорила:
– Охотник, ты не должен был приводить его сюда!
Громол сдвинул брови и глухо ответил:
– Слова твои темны. Я привел сюда своего друга, чтобы ты открыла ему его судьбу.
– И теперь я знаю свою, – с угрюмой горечью проговорила цыганка.
Некоторое время она молчала, затем вновь взглянула на Глеба и сказала:
– Тебе уготованы десять испытаний, чужеземец. Через первое испытание ты уже прошел, когда принес княжне пробуди-траву. Осталось еще девять. С каждым разом испытания будут все страшнее.
– Десять испытаний? – Глеб недовольно прищурился. – Кому понадобилось меня испытывать? И каким станет последнее испытание? И что будет, когда я пройду через все эти испытания?
Теперь цыганка не смотрела ему в глаза, словно боялась увидеть в них нечто такое, отчего навеки потеряет покой.
– Людям неведомы замыслы богов, – тихо проговорила она. – Не знаю, чего больше будет в твоих поступках – добра или зла, но деяния твои многое изменят в нашем мире.
Глеб досадливо поморщился.
– Я просто хочу вернуться домой, – сказал он. – И я готов многое за это отдать.
Ведьма усмехнулась:
– У тебя будет такая возможность.
Слова ее прозвучали так зловеще, что по спине Глеба пробежала холодная волна.
– Ты получил то, за чем пришел, – продолжила ведьма еще более мрачным и жутким голосом. – Теперь пора платить.
Она взглянула на Глеба в упор своими черными и страшными, как бездонная пропасть, глазами. В голове у Глеба ухнул колокол, глаза стремительно заволокло желтой пеленой, и Глеб с ужасом понял, что теряет сознание.
Властный и твердый голос Громола вывел его из небытия.
– Оставь его в покое, ведьма! – сказал охотник и шагнул к цыганке.
Из приоткрытого рта ведьмы вырвалось рассерженное кошачье шипенье.
– Тогда ты сам заплатишь за него! – гаркнула она.
Громол взял Глеба за плечи, развернул его и легонько подтолкнул к двери.
– Ступай, чужеземец, – сказал он.
– Но я…
– Ступай! – повторил Громол, повысив голос. – Я разберусь.
И Глеб подчинился. Он быстро подошел к двери, распахнул ее и вышел в сени.
Дверь захлопнулась за его спиной, а в следующее мгновение в горнице кто-то застонал. Это был стон ужаса и невыносимой боли. Орлов помедлил у двери, не зная, что ему делать дальше.
– Уходи! – крикнул из-за двери Громол.
Глеб вздрогнул, заткнул уши ладонями и бросился во двор.
* * *
Десять минут спустя они снова шагали вдвоем по черной, мокрой от луж улице. Дождь прочистил небо, и теперь на нем показались звезды.
Глеб долго не решался задать вопрос, но наконец спросил:
– Что она с тобой сделала, Громол?
– Ничего, о чем тебе следовало бы знать, – отчеканил охотник.
Глеб насупился и недовольно проговорил:
– Лично я не уверен, что игра стоила свеч. Предсказание ведьмы – чушь. Полная бессмыслица.
– Ты так думаешь? – Громол усмехнулся и качнул головой: – Ты не прав. Тебе уготован великий путь, чужеземец. И ты должен пройти этот путь до конца.
– Великий путь, – насмешливо повторил Глеб. – Какие громкие слова. А вот твоей ведьме мой путь, похоже, совсем не понравился.
– У Мамелфы есть причины ненавидеть тебя. Но пока я жив, ты под моей защитой.
Глеб остановился и удивленно воззрился на Громола:
– Что? Ты назвал ее Мамелфой? Так это была Мамелфа?
Охотник кивнул. Глеб испуганно обернулся. Челюсть его отвисла от изумления. Никакой избы он не увидел. На том месте, где она стояла, теперь виднелся лишь черный пустырь, на котором не росли ни трава, ни деревья.
– Куда она подевалась, Громол?
– Двери к Мамелфе открываются редко. И лишь тогда, когда она сама этого захочет. Не думай о ней. Впереди у тебя девять испытаний, и если ты выдержишь их…
