Давос склонился к огню очага.
— Я думал, Фреи убили его сына. Так говорят в Сестрине.
— Они убили сира Вендела, — пояснил хозяин. — Его кости покоятся в Снежной Септе, окруженные свечами, если хотите взглянуть. А сир Вилис — все еще пленник.
Все хуже и хуже. Он знал, что у лорда Вимана было два сына, но думал, что оба погибли. Если у Железного Трона есть заложник… У Давоса было семеро сыновей, но четверых из них он потерял на Черноводной. И теперь пошел бы на все, что потребуют от него боги или люди, защищая оставшихся троих. Стеффон и Станнис были в тысячах лиг от войны, в безопасности. Но Деван — в Черном Замке, оруженосец короля. Короля, дело которого зависело от Белой Гавани.
Его собутыльники завели речь о драконах.
— Да ты рехнулся, — сказал гребец со "Штормовой Плясуньи". — Король-Попрошайка помер несколько лет назад. Какой-то дотракийский лошадиный лорд отрубил ему голову.
— Это они так говорят, — ответил старик. — А, может, врут. Он умер на другом конце света, если вообще умер. Кто сказал? Если бы король хотел, чтобы я умер, может быть, я бы уважил его и прикинулся трупом. Никто из нас никогда не видел его тело.
— Я не видел трупа Джоффри, да и Роберта тоже, — проворчал хозяин "Угря". — Может быть, они тоже живы. Может быть, Бейелор Благословенный просто прилег отдохнуть и спит все эти годы.
Старик скорчил гримасу:
— Принц Визерис ведь не был единственным драконом? Знаем ли мы наверняка, что сына принца Рейегара убили? Он был младенцем.
— А ведь еще и принцесса была? — спросила шлюха. Та самая, что сказала о сером мясе.
— Две, — ответил старик. — Одна была дочерью Рейегара, другая — сестрой.
— Дейена, — вспомнил речник. — Эта была сестрой. Дейена с Драконьего Камня. Или Дейера?
— Дейена была женой старого короля Бейелора, — возразил гребец. — Я греб на корабле, названном в ее честь. "Принцесса Дейена".
— Если она была женой короля, то должна быть королевой.
— У Бейелора не было королевы. Он был святым.
— Но это не значит, что он не женился на сестре, — пояснила шлюха. — Он просто не спал с ней, вот и все. Когда он стал королем, то запер ее в башне. И других сестер тоже. Их было трое.
— Дейенела, — громко сказал хозяин. — Вот так ее звали. Дочку Безумного Короля, не чертову жену Бейелора.
— Дейенерис, — вставил Давос. — Ее назвали в честь Дейенерис, которая вышла замуж за Принца Дорна во времена правления Дейерона Второго. Я не знаю, что с ней стало.
— Я знаю, — произнес человек, который начал разговор о драконах, браавосский гребец в темной шерстяной безрукавке. — Когда мы шли в Пентос, мы пришвартовались рядом с торговым кораблем "Черноглазая Дева", и я пропустил стаканчик с помощником капитана. Он рассказал мне прелестную историю о худенькой девочке, поднявшейся на борт в Кварте и пытавшейся нанять корабль в Вестерос для себя и трех драконов. У нее были серебряные волосы и фиолетовые глаза. "Я сам отвел ее к капитану, — поклялся мне помощник, — но он не взял их с собой. Гораздо больше выгоды в гвоздике и шафране, сказал он мне, и специи не подожгут мне паруса".
Погреб наполнился хохотом. Давос не присоединился. Он знал, что случилось с "Черноглазой Девой". Боги были жестоки, позволяя человеку проплыть полмира, а потом отправляя его охотиться за ложным светом, когда он почти добрался до дома. Тот капитан был храбрее, чем я, думал он, пробираясь к двери. Одно плавание на восток — и человек мог жить в богатстве, достойном лорда, до конца своих дней. В молодости Давос и сам мечтал совершить такое плавание, но годы проходили, кружась, как мотыльки вокруг пламени, и момент все время был неподходящим. Когда-нибудь, сказал он себе. Когда-нибудь, когда война закончится, король Станнис сядет на Железный Трон и ему больше не будет нужен луковый рыцарь. Я возьму с собой Девана. Стеффа и Станни тоже, если они будут достаточно взрослыми. Мы увидим этих драконов и все чудеса мира.
Снаружи рвался ветер, заставляя трепетать пламя масляных ламп, освещавших двор. Солнце зашло, стало холоднее, но Давос помнил Восточный Дозор и то, как ветер свистел на Стене по ночам, прорезая, словно ножом, самый теплый плащ и замораживая кровь прямо в венах. Белая Гавань по сравнению с этим казалась теплой купальней.
Были и другие места, где он мог погреть уши: трактир, знаменитый своими пирогами с миногой; паб, где выпивали посредники по продаже шерсти и таможенники; зал лицедеев, где за несколько пенни можно было найти похабные развлечения. Но Давос чувствовал, что он услышал достаточно. Я пришел слишком поздно. Старая привычка заставила его потянуться к груди, где он когда-то хранил костяшки пальцев в маленьком мешочке на кожаном ремешке. Там ничего не было. Он потерял свою удачу в пожарах на Черноводной, когда потерял корабль и сыновей.
Что я должен теперь сделать? Он поплотнее затянул накидку. Забраться на холм и предстать перед воротами Нового Замка с тщетным призывом? Вернуться в Сестрин? Отправиться обратно к Марии и мальчикам? Купить лошадь, поехать по королевской дороге и рассказать Станнису, что у того нет ни друзей в Белой Гавани, ни надежды?
Королева Селиса устроила пир для Саллы и его капитанов вечером накануне отплытия флота. К ним присоединился Коттер Пайк и еще четверо командующих Ночного Дозора. Принцессе Ширин тоже позволили участвовать. Когда подали лосося, сир Акселл Флорент развлек стол рассказом о принце Таргариене, у которого была ручная мартышка. "Принцу нравилось одевать зверюшку в одежду своего умершего сына и притворяться, что это ребенок, — утверждал сир Аксель, — и время от времени он предлагал устроить тому брак. Удостоившиеся чести лорды отказывались всегда вежливо, но, разумеется, отказывались".
— Даже одетая в шелк и бархат, обезьяна остается обезьяной, — сказал сир Аксель. — Более мудрый принц понял бы, что нельзя поручать обезьяне делать работу человека.
Люди королевы рассмеялись, и некоторые ухмыльнулись, поглядев на Давоса.
Я не обезьяна, думал он. Я такой же лорд, как и вы, и более хороший человек. Но воспоминания все еще причиняли боль.
Тюленьи Ворота были закрыты на ночь. Давос не мог вернуться на "Веселую Повитуху" до рассвета. Придется заночевать здесь. Он уставился вверх, на Старого Рыбохвоста со сломанным трезубцем. Я прошел через дожди, кораблекрушение и шторм. И я не вернусь, не сделав того, зачем пришел, каким бы безнадежным это ни казалось. Возможно, вместе со своими пальцами он потерял и удачу, но он не обезьянка, одетая в бархат. Он — Десница Короля.
