Они все никак не могли остановиться, когда с неба обрушился безжалостный огонь, поджигая деревья и кусты, испаряя клумбы, дорожки, испакощенную воду в канале, и превратил гороподобную чешуйчатую тварь в ком паленой плоти.
***
Амарела проснулась яркого света – солнечный луч проник сквозь плохо задернутую занавеску и слепил глаза. Она потянулась, сладко зажмурилась, сбрасывая одеяло, ощутила щекой живое тепло, повернула голову и все впомнила.
Рядом безмятежно спал Кавен, на спине, разбросав загребущие руки в стороны и по возможности растопырившись – видимо был из тех, кто занимают всю кровать, даже если она километровой длины. На налитом плече красовалась татуировка в виде макабры с крыльями.
В гостиницу он вчера протащил ее в своем огромном чемодане.
Безжалостно вытряхнул половину шмоток, запасной китель, еще что-то, и Амарела довольно много времени провела взаперти, скорчившись на идеально отглаженных, накрахмаленных рубашках. Достойное завершение богатой событиями недели. Безупречно.
Потом Макабрин предоставил ей свой номер, заказал еды, откланялся и ушел – обстановка становилась прямо скажем, невыносимой. Вот удружил чертов сокукетсу!
Амарела накупалась в огромной ванной, уничтожила трехдневный запас еды, кое-как привела в порядок прическу – голову пришлось безжалостно обрить, как после тифа. Когда она отдохнула и калачиком свернулась на кровати, оказалось, что распроклятое сагайское благословение догнало и ее – заснуть не представлялось возможным. Она несколько часов провела, таращась в потолок и облизывая горящие губы, а потом в спальню тихонько пробрался Кав – за какими-то своими вещами. Постоял около кровати, думая, что она спит, скрежетнул зубами, тихо выругался и уже развернулся, чтобы уходить, но тут она позвала.
А какого, собственно, черта.
Теперь рейна нежилась на льняных простынях, потягивалась и бездумно смотрела на яркое солнце за окном. В голове поселилась разноцветная пустота и маячили вспыхивающие искорки. Если аккуратно выползти из-под господина майора, может быть удастся добраться до столика с едой... или если вытянуть ногу и как-нибудь придвинуть его...
Кавен заворочался, открыл глаза, сфокусировался и немедленно перешел к боевым действиям, еще даже толком не проснувшись.
– Очень сильное благословение, – виновато пробормотал он в свое оправдание. Впрочем, Амарела не возражала.
– Я так весь сотрусь, – хмыкнул Кав парой часов позже. Они сидели на кровати, замотавшись в простыню, и подъедали остатки ночного пиршества, позорно запивая их остывшим чаем и степлившимся шампанским. Амарела лирично положила обритую голову на Кавеново татуированное плечо. Ушам и затылку было непривычно прохладно. – Ничегошеньки от меня не останется, прекрасная госпожа.
Амарела пожала плечами и сунула в рот ложку икры.
– Я считаю, что сплю, и мне все снится, – честно сказала она, перебирая гренки в серебряной вазочке. – В здравом уме я бы никогда не легла бы в постель с Макабрином. То есть, ну...столько раз.
– Нет, никаких снов, ты что, – обеспокоился Кавен. – У меня завтра вылет. Я не хочу пропустить эту великолепную войну. Полеты над побережьем, сильный противник. Уааау... черт, челюсти вывихиваются.
В комнате витал тонкий аромат роз, маргерийской выпечки, слабо пало порохом – откуда? Кавов пистолет спал в кобуре на спинке стула, вычищенный и сверкающий, отражая солнечные лучи по стенам, затянутым узорчатыми шпалерами. В приоткрытую фрамугу втекал ветер.
– Мне все снится. Снит-ся.
– Отличное оправдание чему угодно.
Кав откинул простыню, прошелся по комнате, заложил руки за голову. Потом посмотрел через плечо – его профиль четко выделялся на фоне солнца, казался черным, а коротко стриженые волосы – совсем белыми..
– Я бы хотел внести ясность, – сказал он просто. – Вчера пришел приказ от моего короля и повелителя. Негласный.
Аромат роз сделался невыносимо сильным.
– Какой приказ, – искорки все еще вспыхивали.
– Найти тебя и по возможности ликвидировать. Лавенгам удобнее сейчас оплакивать гибель королевы от рук гнусных лестанцев, чем договариваться с живой и строптивой. Они не уверены, что ты выжила, но если уж... Принц-Звезда сказал королю, что вытащил тебя из тюрьмы.
– Кто? Ты меня узнал...
– Да, так вышло, что с приказом пришли и фотографии. Передают, что в Катандеране настоящее светопреставление, Полночь прорвалась. Вернулся древний, как мары знает что, Анарен Лавенг. Нас перебросили сюда аккурат в тот день, я не успел поучаствовать.
Амарела подумала, что надо встать, но ноги не держали, и она осталась сидеть, безучастно глядя на хромированную рукоятку, торчащую из кобуры.
Анарен Лавенг. Надо же.
Сплю, сплю, сплю.
– Ну ты что же... это, выполняй приказ, – пробормотала она.
Макабрин повернулся, поглядел на нее, сдвинув брови.
– Я так разумею, мой король отдал мне преступный приказ, прекрасная госпожа, – сказал он чопорно. – Я его выполнять не намерен.
– Тогда штаны надень. Нельзя перед королевой без штанов.
Ей вдруг стало очень холодно, рейна закуталась в простыню по горло, обхватила себя за плечи.
– Мне ведь в Катандерану надо, Кав. – сказала она тоскливо. – Это ведь я во всем виновата. Только я и никто другой.Я сделала, мне и расхлебывать. А ты летишь в Марген дель Сур, и ничего я не могу поделать, и никто ничего поделать не может...
Кавен подошел, сел рядом, притянул ее к себе.
– Я постараюсь как-нибудь... ничего там не курочить, – пообещал он неуверенно.
На залитой солнцем улице за окном безмятежно играл оркестр.
Эпилог
Русалка скользила с волны на волну, бросив ладони навстречу свету, плечами и спиной ощущая темный холод донных токов, грудью и животом – солнечную ласку поверхности.
Море покачивало ее, колебались ленты рук, зеленоватые волосы ореолом расплескались далеко по частой волнистой ряби. Блики и полутени пошевеливались, таяли, словно обрывки сна.
Русалка умирала.
Она не умела ясно мыслить, поэтому не знала – отчего. Море растворяло ее, как обломок душистого мыла, оброненный с проходящего мимо корабля. Прозрачные пальцы и бледный веер хвоста исходили мелкими пузырьками, море разъедало тонкую пленку плоти, соединяя прохладную кровь русалки со своей, солоноватой и плотной. Жгучей, как стрекала медузы.
Корабль. Медуза. Обломки.
Слишком сложно для фолари.
Она шевельнула губами, но голос ее покинул. Легкие уснули, утомившись долгим ожиданием рассвета.
