Рядом высились статуи шестерых Высоких Богов, пламя отражалось в их гранатовых глазах. Еще выше поднималась новая статуя Единого Бога – ни мужчина, ни женщина – смотревшая на разруху с вежливым безразличием. На фоне пламени виднелись более мелкие фигурки – сестры Министерства в серых робах. Некоторые из них в ужасе смотрели на двери, другие все еще лихорадочно кормили огонь – полусожженные бумаги взлетали высоко в отдающее эхом пространство и спускались вниз, словно осенние листья.
— Остановить их! – пронзительно зазвенел голос Ярви поверх рева огня. – В кандалы их! Заковать! Позже решим, кого отпустить, а кого обвинить!
Воины Ральфа уже вбегали в двери, их кольчуги, клинки и жадные глаза сияли отблесками огня. Мимо протащили пинающуюся девушку с бритой головой и с кровью на оскаленных зубах. Ученица, как и Колл, которая делала лишь то, что ей приказывали. Он потер старые отметины от невольничьего ошейника.
Могло показаться странным, что человек, сам перенесший рабство, может так легко отправлять в рабство других, но Колл так не думал. В конце концов, мы все учим других тому, чему когда-то учили нас.
— Где Праматерь Вексен? – прорычала Скифр, брызгая слюной с обожженных губ.
— Наверху! – завизжала министр, съежившись от страха. – На втором балконе! – Верности в Скекенхаусе не осталось, лишь огонь и хаос.
Они пошли через просторный зал к узкому проходу, и пепел кружился вокруг них, словной черный снег. По винтовой лестнице наверх, выше и выше, их дыхание отражалось эхом, а их тени плясали в темноте. Мимо одной двери, в другую и в ослепительный свет.
Перед перилами из эльфийского металла стояла старуха в одеянии, волочившемся по полу. Ее седые волосы были коротко острижены, рядом валялась огромная груда книг, с корешками, инкрустированными золотом и драгоценными камнями. Она схватила охапку и швырнула за перила: годы работы, десятилетия уроков, века познаний канули в пламя. Но так бывает, когда Мать Война расправляет свои крылья. В один радостный миг она разрывает в клочья то, что ее хнычущий муж ткал веками.
— Праматерь Вексен! – крикнул Ярви.
Она замерла, сгорбившись, а потом медленно повернулась.
Женщина, которая правила всем Расшатанным морем, которая избирала судьбу бесчисленным тысячам, которая запугивала воинов и использовала королей как марионеток – она была совсем не такой, как ожидал Колл. Не хохочущей злодейкой. Не ужасным злом. У нее было по-матерински доброе лицо, круглое и морщинистое. Она казалась мудрой. Дружелюбной. Никаких знаков, кричащих о ее положении. Лишь прекрасная цепочка на шее, на которой висели исписанные бумажки. Предписания, приговоры, долговые расписки и приказы.
Она улыбнулась. Не как отчаянная жертва, наконец загнанная в угол. Скорее как наставник, чей своенравный ученик все-таки ответил на призывы.
— Отец Ярви. – У нее был глубокий, спокойный и ровный голос. – Добро пожаловать в Скекенхаус.
— Сжигаете книги? – Ярви очень медленно пошел в сторону своей старой госпожи. – Я думал, что министр должен хранить знания.
Праматерь Вексен тихо цокнула языком. Разочарование сведущего учителя поспешной глупостью ученика.
— И ты еще будешь читать мне нотации о том, что должен делать министр. – Она сбросила с балкона последнюю стопку книг. – Ты не получишь пользы от собранной мною мудрости.
— Мне она не нужна. – Он поднял свой эльфийский посох. – У меня есть это.
— У эльфов оно тоже было, и посмотри, что с ними стало.
— На их примере я научился. Не говоря уже о вашем.
— Боюсь, ты ничему не научился.
— Забудь об обучении, – прорычала Скифр. – Ты прольешь свою кровь за кровь моих детей и за кровь детей моих детей. – Она подняла свое эльфийское оружие. – Я жалею лишь об одном: что ты не сможешь истекать кровью достаточно долго.
Глядя в лицо Смерти, Праматерь Вексен даже не вздрогнула.
— Ведьма, ты заблуждаешься, думая, что кровь твоих детей на моих руках. Я слышала, что тебя видели в Кальиве, порадовалась, что ты исчезла с Расшатанного моря, и была уверена, что ты никогда не вернешься.
— Ты соткана из лжи, министр, – прорычала Скифр, на ее сморщенном лбу блестел пот. – Ты послала за мной своих воров и убийц!
Праматерь Вексен грустно вздохнула.
— Сказала воровка и убийца, которая лижет ноги принцу лжецов. – Она посмотрела в глаза Коллу, Скифр и наконец Ярви. – Я знала, что ты змей, с тех самых пор, как ты поцеловал мою щеку после испытания. Надо было сокрушить тебя тогда, но я предпочла милосердие.
— Милосердие? – Ярви разразился хохотом. – Вы надеялись, что я буду кусать не вас, а ради вас.
— Возможно. – Праматерь Вексен с отвращением посмотрела на эльфийское оружие в руках Скифр. – Но я никогда не думала, что ты прибегнешь к этому. Нарушить главнейшие законы Министерства? Рискнуть миром ради своих амбиций?
— Вы ведь знаете поговорку. Пусть Отец Мир льет слезы над методами. Мать Война улыбается, глядя на результат.
— Я знаю эту поговорку. Но она пристала убийцам, а не министрам. Ты – яд.
— Не будем притворяться, что лишь один из нас стоит в тени. – Глаза Отца Ярви заблестели отраженным огнем, когда он двинулся вперед. – Если я – яд, то это вы смешали меня своими интригами. Яд, который вы сварили, когда приказали убить моего отца и брата. Яд, который вы никогда не предполагали отведать сами.
Плечи Праматери Вексен поникли.
— Я тоже о многом жалею. В конце концов, только сожаления и оставляет власть. Но заносчивость Лаитлин рано или поздно затащила бы нас в объятия Матери Войны. Я пыталась вести нас мимо скал. Я пыталась выбирать меньшее зло и большее благо. Но тебе нужен хаос.
Первая из Министров сорвала бумажку с цепочки на шее и бросила в Ярви, так что та закружилась между ними.
— Проклинаю тебя, предатель. – Она подняла руку, и на ее ладони Колл увидел татуировку кругов в кругах из мелких букв. – Проклинаю тебя именем Единого Бога и всех остальных. – Ее голос звенел, эхом отражаясь в громадном пространстве Палаты Шепота. – Все, кого ты любишь, предадут тебя! Всё, что ты создал – сгниет! Всё, что ты построил – падёт!
Отец Ярви лишь пожал плечами.
— Грош цена проклятиям потерпевших поражение. Если бы вы побывали на запретной земле Строкома, вы бы поняли. Всё падёт.
Внезапно он шагнул вперед и толкнул Праматерь Вексен своей иссохшей рукой.
Ее глаза округлились от потрясения. Наверное, какими бы мудрыми мы ни были, как бы широко не раскрывалась Последняя Дверь, переход всегда случается неожиданно.
Она бессмысленно пискнула, переваливаясь через перила. До них донеслось эхо грохота, и затем долгий визг ужаса.
