- Каждый сам за себя! - хотя голос и больше не дрожит, но самого так и мотыляет от страха.
- Закон джунглей, - кивнул я, медленно приближаясь к нему. - Чем еще порадуешь? "Акела промахнулся"? "А мы пойдем на север"? Рад, что ты приобщился к местной мультипликации, но каникулы кончились, пора домой.
- Ни за что! - отступая от меня, Эридан вжался в дверь. - Мне плевать на Карадену! Гори оно все огнем! Я не вернусь туда! Меня зовут Андрей, понятно? Мел, что же ты молчишь?! Ты клялся мне в верности! Стоял на коленях и клялся!
Я даже присвистнул, вот этого я не знал. Одно дело общая присяга королю и наследнику, а совсем другое - личная клятва, такая, как мы принесли с Реем друг другу. В Карадене таким не шутят, это очень серьезно.
- Ты вынудил его поклясться тебе, чтобы ты мог командовать? - мое лицо перекосило от омерзения. - Ты, моральный урод, вообще имеешь хоть малейшее понятие о преданности, построенной не на принципе "господин-слуга"?
- И я клятвы не отменял! - бросил мне в лицо Эридан, довольный, что у него есть хоть какой-то аргумент в защиту. - Мел служит мне, понятно? Поэтому, Мельвидор, забирай его и уходите, я приказываю, это мой мир.
Я посмотрел на волшебника, отчетливо осознавая, что больше не могу даже злиться на него. Мельвидор выглядел бледнее и старше обычного. Может быть, мне только показалось, что я увидел в его глазах слезы, потому что уже в следующее мгновение их не было. Он ломал жизни, шел на все, чтобы защитить этого человека, предал свои принципы, врал и изворачивался, но был верен своей клятве до конца, всем сердцем, потому что, несмотря ни на что, полагал, что мальчик, выросший на его глазах чего-то да стоит. А сейчас Эридан своими словами растоптал все.
- Я больше не служу тебе, - голос волшебника звучал глухо, но отчетливо. - Я служу ему, - наклон головы в мою сторону, - и буду служить ему до последнего вздоха.
- Отлично! Вот и убирайтесь оба в свое средневековье...
Он не договорил, снова щелкнул дверной замок, и Эридан выскользнул из комнаты. Я ринулся за ним, но Мельвидор поймал меня за рукав.
- Стой, прошу тебя, - взмолился он.
- Мел! - я выдернул руку. - Ты не понимаешь, там моя мама!
Мельвидор опустил глаза.
- Я понимаю. Правда, понимаю. Но прошу тебя, будь разумным, подумай сначала. Пожалей чувства своей матери, пощади ее сердце.
У мамы после смерти папы были проблемы с сердцем, это чистая правда. Выдержит ли оно, если она вдруг увидит сразу двух сыновей, одного, привычного ей, а второго, выглядящего так, словно сбежал со съемочной площадки исторического фильма?
Я замер, до боли впившись пальцами в ручку двери.
- Мел, что мне делать? - простонал я.
Волшебник горестно покачал головой:
- Я достаточно манипулировал тобой. И ты вправе принимать решения самостоятельно. Единственное, о чем прошу, подумай хорошенько, прежде чем что-либо сделать. Ты нужен нам, именно ты, не он. Если ты вернешься, мы с Леонером принесем клятву лично тебе и будем служить верой и правдой до конца своих дней.
- Мел! - вспыхнул я. - Да о каких клятвах может идти речь? Мы с Реем приносили друг другу клятву, только чтобы спасти его от министров, он и так был мне предан без всяких красивых фраз.
- Тогда прошу, как твой друг, подумай... - запрещенный прием: подкупающая искренность. - Обещаю, отныне никакого вранья, никакого притворства.
Мое сердце рвалось туда, за дверь, а мой разум удерживал меня на месте.
Я прикрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь прийти в себя.
- Мел, - тихо попросил я, - сделай меня невидимым.
- Но...
- Прошу тебя. Я должен ее увидеть.
Волшебник кивнул и переплел пальцы в какой-то одной ему известной последовательности.
- Это ненадолго, - сказал он. - Иди, тебя никто не увидит. Но действия хватит минут на пять.
- Мне хватит, - заверил я и осторожно открыл дверь, стараясь не шуметь.
Они были в прихожей. Мой двойник и моя мама. Как же я соскучился!
Мама поставила тяжелые сумки с продуктами, и ее лже-сын тут же подхватил их и понес на кухню.
- Мама, ну зачем?! Я же просил тебя не таскать тяжести!
- Пустяки, - отмахнулась мама, до боли знакомым жестом. - Хочу приготовить для тебя что-нибудь вкусненькое.
- Мамуля, - Эридан обнял ее и поцеловал в щеку. - Я тебя люблю.
Когда я обнимал маму в последний раз? Лет в двенадцать? А когда говорил, что люблю ее? Хоть раз говорил? Все последние годы мы только и делали, что ругались и трепали друг другу нервы. А ведь я знал, всегда знал, что у нее больное сердце, но все равно доводил, нервировал, не ценил...
Они оба прошли на кухню, я последовал за ними и замер в дверях, привалившись плечом к косяку.
- Кстати, почему ты не на учебе?
- Отменили первые пары, - без запинки соврал Эридан.
Мама рассмеялась:
- А я уж было подумала, за старое взялся, прогуливаешь, как в школе.
Эридан посмотрел на нее с укоризной:
- Ты же знаешь, я больше так себя не веду.
- И я этому очень рада. Я горжусь тобой, сынок.
Она никогда не гордилась мной. Ни-ко-гда...
Как много бы я отдал хотя бы за то, чтобы обнять ее. Но мне нечего было отдавать, у меня все отняли, даже мамину любовь.
И, пусть Эридан - ничтожество, подлец, не заслуживающий даже уважения, но он каким-то образом умудрился стать идеальным сыном для моей мамы, исполнением ее мечты, каким не сумел стать я.
Видно, мой удел - заговоры, дворцовые интриги и казни. Наверное, я все это заслужил за то, что никогда не ценил то, что у меня было.
Время, отмеренное мне, истекало.
Я в последний раз посмотрел на маму. Счастливую, что-то весело щебечущую.
Такой я ее и запомню.
Я развернулся и пошел обратно в комнату, где меня ждал Мельвидор.
- Я уже начал беспокоиться, - признался волшебник, - оставалось меньше минуты.
Я дернул плечом, отмахиваясь.
- Не стоило.
Даже боль куда-то ушла, осталась только пустота.
Я взял со стола тетрадь, вырвал из нее листок и написал Эридану записку: "Она ничего не должна узнать. Никогда. Не дай бог тебе проболтаться".
Мама не должна знать, что ее сын мотается где-то в другом мире, а может, уже сгинул там вовсе. Она не заслуживает этой боли, пусть будет счастлива. Счастье не всегда в правде, а иногда как раз в незнании.
Я свернул листок вдвое и положил под крышку ноутбука, туда, где он точно его заметит, а потом повернулся к Мельвидору.
- Я готов. Уходим.
В его глазах были сомнение и тревога.
- Ты уверен?
- Уверен, - выдохнул я. Наверное, никогда и ни в чем я не был уверен, как в этом решении.
- Тогда пошли.
Мельвидор открыл проход, и я вошел в него, не оглядываясь.
