Она едва слышала всплеск. Может, он просто лежит в ванне, ни на что не смотря, с тем пустым выражением, которое появилось после того, как Лоркан убрал нож от ее шеи.
Минуту спустя, она пожелала Эдиону спокойной ночи, его пожелание спокойной ночи прогремело сквозь стену.
Затем дверь ванной открылась, высвобождая облако пара, и Рован появился в полотенце, обернутом вокруг бедер. Она уставилась на мускулистый живот, мощные плечи…
Но вот пустота в его глазах.
Она похлопала по кровати.
- Иди сюда.
Он остался стоял там, а его взгляд задержался на ее поврежденной шее.
- Мы оба эксперты в молчании, поэтому давай заключим сделку, что поговорим сейчас как уравновешенные, разумные люди.
Он не встретил ее пристальный взгляд, когда пошел в сторону кровати, и резко упал возле нее, растягиваясь на одеяле. Она даже не стала выговаривать за то, что он намочил простынь - и не упомянула, что он мог бы потратить полминуты, чтобы одеться.
- Похоже, что дни веселья закончились, - сказала она, подперев голову кулаком и глядя на него сверху вниз. Он смотрел безучастно в потолок. - Ведьмы, темные лорды, королева Фэ…если мы пройдем через это и останемся живы, я собираюсь взять хороший, длинный отпуск.
Его глаза оставались холодными.
- Не отталкивай меня, - выдохнула Аэлина.
- Никогда, - пробормотал он, - это не...
Он потер глаза большим и указательным пальцами.
- Я подвел тебя сегодня вечером, - его слова были шепотом в темноте.
- Рован...
- Он подобрался к тебе достаточно близко, чтобы убить. Если бы это был другой враг, он смог бы это сделать. Кровать задрожала, когда он судорожно вздохнул и убрал руки от своего лица. Душевное волнение заставило ее закусить губу. Никогда – он никогда бы не позволил бы ей увидеть это.
- Я подвел тебя. Я клялся защищать тебя, и сегодня мне это не удалось.
- Рован, это нормально...
- Это не нормально, - его рука была теплой, когда он взял ее за плечо.
Она позволила ему повалить себя на спину, и он накрыл ее своим телом, когда взглянул ей в лицо.
Его тело было крупным, несокрушимая сила природы, которая была выше её, но его глаза – паника плескалась там.
- Я разрушил твое доверие.
- Ты не сделал ничего подобного. Рован, ты сказал, что не отдашь ключ.
Он втянул воздух, и его широкая грудь еще больше расширилась.
- Я бы отдал. Боги, Аэлина – я был у него в руках, и он даже не догадывался об этом. Он мог подождать минуту, и я бы рассказал ему: с кольцом или без него. Эраван, ведьмы, король, Маэва… Я бы противостоял каждому из них. Но потерять тебя…
Он наклонил голову, согревая ее губы своим дыханием, когда он закрыл свои глаза.
- Я подвел тебя сегодня, - пробормотал он охрипшим голосом. - Прости.
Его аромат сосны и снега окружил ее. Она должна была отойти, оказаться вне досягаемости. Не трогай меня так.
И все же, он был здесь, его рука была на ее голом плече, его тело почти полностью покрывало ее.
- Тебе не за что извиняться, - прошептала она. - Я доверяю тебе Рован.
Он едва кивнул ей.
- Я скучал по тебе, - тихо произнес он, его пристальный взгляд метался между ее ртом и глазами. - Когда я был в Вендалине. Я солгал, когда говорил, что не скучал. С того момента, как ты уехала, я так скучал по тебе, что мне казалось, будто я сошел с ума. Я был рад использовать слежку за Лорканом как оправдание, просто чтобы увидеть тебя снова. И сегодня, когда он приставил нож к твоей шее...
Теплота его пальцев пронзала ее насквозь, пока он проводил по порезу на ее шее.
- Я все время думал о том, что ты, возможно, не знаешь, что я скучал по тебе, зная, что между нами только океан. Но даже если бы смерть разлучила нас…я бы нашел тебя. Мне плевать, сколько бы правил я нарушил. Даже если я должен был бы получить три ключа для себя и открыть врата, я бы нашел тебя. Всегда.
Она сморгнула, чтобы справиться с жжением в глазах, когда он взял ее руку находящуюся между их телами, и направил вверх, чтобы положить себе на татуированную щеку.
Она пробовала вспомнить, как дышать, чтобы сосредоточиться на чем-либо другом, кроме его гладкой, теплой кожи. Он не отрывал своих глаз от ее, когда она задела большим пальцем его острую скулу. Наслаждаясь каждым движением, она ласкала его лицо, его татуировку, она не прервала этот взгляд, даже когда это обнажило ее душу.
Прости, кажется, он по-прежнему говорил ей.
Она удерживала свой пристальный взгляд на его глазах, когда отпустила его лицо и медленно, убедившись, что он все понял, запрокинула голову, пока ее шея не выгнулась и обнажилась перед ним.
- Аэлина, - выдохнул он.
Не выговор и не предупреждение, но…мольба. Это звучало как мольба. Он опустил голову к ее выгнутой шее и завис в миллиметре от нее.
Она выгнула шею еще сильнее, беззвучно приглашая.
Рован издал тихий стон, и зубы впились в ее кожу.
Один укус, одно движение, это было все, что требовалось, чтобы вырвать ей горло.
Его удлиненные клыки скользнули в ее плоть – нежно и точно. Она сжала простыни, чтобы удержаться от желания провести пальцами вниз по его голой спине и привлечь еще ближе.
Он уперся одной рукой рядом с ее головой, зарываясь ей в волосы.
- Ни кому другому, - прошептала она. - Я никогда бы не позволила никому другому приблизиться к моей шее.
Это был единственный способ, который он мог понять, увидеть ее доверие, только хищная сторона Фэ могла понять.
- Ни кому другому, - повторила она.
Рован издал еще один низкий стон, в котором он и отвечал, и утверждал, и вопрошал, и этот звук эхом отозвался внутри нее. Осторожно, он отодвинул свои губы от того места, где ее жизненная сила билась и пульсировала. Аэлину обжигало его горячее дыхание, ласкающее кожу.
Она закрыла глаза, и каждая клеточка ее тела была сосредоточена на этих ощущениях, на губах возле ее шеи, на сильном теле над ней, дрожащим от сдерживания. Его язык скользнул по ее коже.
Она издала звук, который, возможно, мог быть стоном, и просто словом, или даже его именем. Он вздрогнул и отстранился, прохладный воздух поцеловал ее шею. Необузданная страсть – чистая первозданность была в этих глазах.
Затем он тщательно и нагло рассмотрел ее тело, его ноздри изящно раздулись, когда он точно учуял, то чего она желала.
Ее дыхание стало неровным, когда он перевел свой взгляд на нее – голодный, необузданный, упорный.
- Пока нет, - сказал он грубо, его дыхание тоже было неровным. - Не сейчас.
- Почему, - это была попытка вспомнить, как разговаривать, с ним, пристально смотрящим на нее так. Так, как будто он хотел съесть ее живьем. Теплота разлилась внутри нее.
- Я не хочу торопиться с тобой – дабы изучить каждый дюйм твоего тела. К тому же, в этой квартире очень, очень тонкие стены. Мне не нужны слушатели, - добавил он, когда склонился снова, проводя языком по порезу на ее шее. - Когда я заставлю тебя стонать, Аэлина.
О, Вэрд. Она была в беде. В такой проклятой беде. А когда он произнес ее имя так…
- Это меняет дело, - едва выговорила она.
- Все меняется уже некоторое время. Нам предстоит столкнуться с этим.
Интересно, как долго продлилась бы его решимость ждать, если бы она подняла лицо, чтобы встретиться своими губами с его, если бы она провела пальцами вниз, по его позвоночнику. Если бы она тронула его еще ниже. Но...
Драконы. Ведьмы. Армия. Эраван.
Она тяжело вздохнула.
- Сон, - пробормотала она. - Мы должны лечь спать.
Он тоже вздохнул, медленно отрываясь от нее, и шагнул к шкафу, чтобы одеться. Честно говоря, это было сродни пытки - не прыгнуть за ним, срывая это проклятое полотенце.
Возможно, она должна попросить Эдиона пойти и переночевать где-то в другом месте.
И потом, она горела бы в аду целую вечность за то, что она самый эгоистичный и ужасный человек, живший когда-либо на Земле.
Она заставила себя перевести взгляд на шкаф, не доверяя себе настолько, что бы смотреть на Рована и не сделать при этом чего-то бесконечно глупого.
О, у нее было так много проклятых богами неприятностей.
Пей, - напевал демон-принц, как обычно уговаривают любовницу.
Насладись им.
Заключенный рыдал на полу темницы, его страхи, боль и воспоминания вытекали из него. Демон-принц вдыхал их, как если бы они были опиумом.
Очень вкусно.
Это было...
Он ненавидел себя, проклинал себя.
Но отчаяние, исходившее от человека, его худшие воспоминания, разрывали его в клочья…это было опьяняюще. Это была сила. Это была жизнь.
В любом случае, у него не было ничего и никого. Если бы у него был шанс, он бы нашел способ расправиться с ним. В настоящее время это было бесконечностью, это было рождением, смертью и возрождением.
