Донкович притянул за скобу тяжелую холодную плиту, дождался чавкающего звука - дверь уверенно стала на место - и лихорадочно зашарил по внутренней поверхности.
Кнопка? Ключь? Рычаг? Выше? Ниже… пока ни наткнулся на стальной брус, потянул железяку на себя и успел загнать ее в паз. По тягуну он несся со скоростью курьерского.
Тем не менее, приотстав от товарищей, Илья забеспокоился. Оставаться одному в зловещем, черном лабиринте, мягко говоря, не хотелось. Но вот впереди обозначились движение и голоса. Его звали. В очередной лунке-отстойнике они, наконец, встретились, чтобы идти дальше вместе.
За всю дорогу они столько спускались, что, кажется, должны были уже достичь центра планеты, но почему-то не достигли. Постепенно на всех включая Руслана, накатило отупение. Спуск начал вызывать тошноту сродни морской болезни. В очередной рекреации они решили отдохнуть - как свалились кучей, так и уснули на гладком полу. Здесь было тепло и влажно. Достаточно тепло и влажно для состояния утробного комфорта.
- Эй! - Илью тормошили. Глаз бы не открывал. Но он совершил усилие и в тусклом рассеянном, непонятно откуда льющемся свете, разглядел, нависшего над собой, Углова.
- Заспались, парни. Пора дальше топать.
- Куда, - невпопад спросил Илья.
- На кудыкину гору. Раскудахтался. Вставай!
Легко сказать. Илья с самого начала усвоил, что удержаться в вертикальном положении можно только при полной неподвижности или на коротких подъемах - выходах из отстойников. Предстоит подъем? На такое насилие над собственным организмом он спросонья был не согласен, и потому отрицательно замотал головой.
- Чего трясешься как припадочный?
- Не пойду.
- Вставай, - в голосе Углова звенел металл. - Если еще чуть-чуть задержимся - кранты. Есть хочешь?
Не то слово. Не есть - жрать! Дикий голод заставила сесть. В голове несколько прояснилось, зато в желудке, наоборот, засосало. Скажи раньше, что от голода можешь сгрызть собственную руку, принял бы за неумную шутку. Ни фига! Сейчас он смотрел на свою сухую жилистую конечность и готов был впиться в нее зубами.
- Атас, - медленно проговорил Сергей. - С тобой тоже?
- Ага, - кое-как разжимая губы, мыкнул Илья.
- Надо выбираться отсюда, пока друг друга не пожрали. Руслан!
Тот вскочил как ужаленный и тут же упал, поскользнувшись.
- Выбираться надо! - объяснил ему экстренную побудку Углов.
Но Руслик его уже не слушал. Очень осторожно парень поднялся на четвереньки, сунулся, было, к короткому подъему - выходу из отстойника - потом в другую сторону, оскользнулся и сел.
- Плохо. Нет ступенек, - сказал он. И совсем уже тихо, но они услышали, - ловушка.
- Что делать? Соображай быстро!
Лицо Сергея налилось темной кровью. Сквозь, терзавший Илью, голод пробилось краткое удивление: Углов впервые кричал на Руслана.
- Надо уходить и, как можно скорее, - пояснил парень, совершенно очевидное.
- В чем суть ловушки? - Сергей не говорил - рычал. Илье пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы понять ответ.
- ОНИ делали такие каверны, чтобы надвигающаяся сельва не добралась до поселения.
В каверне существует свое особое… не знаю, как назвать… пространство, настроение…нет - поле. Попав сюда, любое живое существо начинает испытывать чудовищный голод. Не найдя пищи, оно съедает само себя… по частям. Когда твари из сельвы добирались до таких каверн, они съедали друг друга.
- Нашел время теорию перетирать!
Илья обернулся. Углов стаскивал сапоги. Один уже лежал на дне каверны. Второй скоро оказался рядом. Затем Сергей стащил куртку, майку, вернее ремки, что от нее остались, покидал пожитки в мешок, и быстро-быстро прядя пальцами, завязал горловину. Все три мешка он прихватил одной постромкой.
- Раздевайся, чего уставился! - крикнул он Илье. - Русланка, пойдешь последним, на тебя здешние жути меньше действуют. Только смотри, чтобы дохтур мне ногу не отгрыз, пока я буду выбираться.
Илья, честно говоря, уже ничего не соображал. Перед ним маячил огромный кусок съедобной плоти. Живой сэндвич двигался и даже говорил, но это уже почти не имело значения.
Руслан зачем-то улегся в ложбинку на дне каверны, а живая лакомая плоть рывком подхватила Илью, и приставила к вогнутой стенке. Дальше последовало уже совсем неожиданное и крайне обидное: энергично орудовавший и манипулирующий вещами и людьми кусок мяса, огрел Илью по голове. Сознание на некоторое время полувырубилось.
Илья мог наблюдать и даже чувствовать. Сергей лез по нему как по шведской стенке, а в конце встал Донковичу на плечи. Затем по полубессознательному человеку простукали мешки. Один рассадил щеку острым углом. Боль привела в сознание, но только для того, чтобы с невозможной уже силой обрушился голод. Разум, подавляемый страшным инстинктом, самоустранился, и Илья, до хруста вывернув шею, попытался вцепиться в Угловскую лодыжку.
Она исчезла!
Илья чуть не рехнулся. Только вот была…
Последовал болезненный рывок наверх, и он оказался на ровной площадке. Еще один - совсем легкий - удар по голове уложил его рядом с мешками. Перед глазами поплыли радужные круги, затошнило. Расплывающимся сознанием он успел зафиксировать, как Сергей вытягивает наверх Руслика.
Они пролежали не меньше часа. Есть расхотелось. Илью время от времени скручивал рвотный спазм. Он закрывал глаза, но от этого только сильнее мутило; старался смотреть вдаль, глубоко дышать - ничего не помогало. Перед глазами стояла волосатая лодыжка Углова, а на нее накладывалась картинка: обглоданный мосол - кость с остатками сухожилий и розовой, погрызенной надкостницы. Не убери Сергей вовремя ногу… Того тоже пару раз вывернуло, но он быстро успокоился и даже придремал.
- Вставай, людоед хренов, - Илью опять трясли.
- Отвяжись, идите дальше без меня. Я остаюсь.
Вставать действительно не хотелось. Хуже - не моглось. И не по тому, что все болело, Илья испытывал некое отвращение к любому виду движения, не важно, физическое и ли мысленное усилие придется совершить. Лежать! И все! Пусть идут.
Тут до преисподней совсем немного осталось: все вниз и вниз, уже почти доехали.
А там, вас ребята, ждут трое с вилами, один со сковородкой. Я же, грешный, остаюсь тут. Есть уже не хочется, двигаться - и подавно.
- Не пойду!
- Еще как пойдешь! - рыкнуло рядом. - Руслик, хватай его за ноги.
Подхватили и потащили. Илья не упирался. А его просто пихнули в наклонный желоб.
Дальше поволокла сила тяготения.
Их несло по, гладко отполированному коридору, чем дальше, тем быстрее. Это в начале пути, у Китайской горки, приходилось топать ножками, сейчас ехали как на санках. Штаны бы не протереть до дыр, а с ними и задницу.
