— Рион, идешь?
Мощная акустика превращает любой звук в многократно перекрывающееся эхо.
На границе света вспыхивает огонь. Има зажгла факел, осветивший наскальные рисунки, передающие древний быт. Колеблющийся свет заставляет изображения двигаться, орлов — летать, а колеса — вращаться. Има направляет факел в центр пещеры, очертя огнем огромный грубый силуэт. Блестит металл.
— Это корабль, Рион.
— Корабль Прибытия?
— Его обнаружил Эран еще до вторжения. Мальчишки играли здесь. Это было их секретное место. Никто из взрослых знать не знал. Мы не уверены, на ходу ли он, но попытаться стоит.
Рион проводит рукой по холодной гладкой поверхности. Корабль занимает треть пещеры и походит на наконечник стрелы.
— Значит, целые корабли еще остались. Если б отец это видел, — с досадой произносит он, — может, все сложилось бы иначе…
Он делает шаг к Име и обнимает ее.
— Я не разочарую тебя!
— Пойми, я не хочу подвергать тебя опасности. Ты дорог мне, Рион. И ты знаешь, как я люблю тебя. Но им нельзя простить…
Нет, Има, ты не любишь меня. Иначе бы не просила жертвовать собой. Я — твое орудие возмездия. Копье гнева. Что ж, пусть так. Я сделаю все, что ты хочешь. Ты — мой ориентир. Больше у меня ничего нет.
— Я вернусь за тобой, когда мы победим!
— Ты знаешь, как им управлять?
— В теории. В детстве я много читал о кораблях и помогал отцу с переплавкой космолетов, а небольшие мы чинили и летали над океаном.
Отец Риона искал и разбирал корабли Прибытия. Зарабатывал на продаже сплавов и механизмов. С каждым циклом отыскать хороший борт становилось все труднее, их мало сохранилось после возведения щитов Талаута. Он женился, родился Рион, и все стало намного сложнее. Мама стала работать вместе с отцом. Однажды кто-то убедил их, что на Большой земле — необитаемом континенте за океаном — есть корабль с целым двигателем. Они схватились за идею и поплыли.
И погибли во время шторма.
— Это было давно, — говорит Рион. — Завтра я отправлюсь к башне Маэцу и задействую оружие, которое положит конец экспансии. А сегодня, Има, только ты и я…
…«Грохот стих, тряска прекратилась, и я, до смерти перепуганный, вылез из-под стола. За дверью шумела улица, по ней шла процессия, народ ликовал.
Я вышел осмотреться, но назад вернуться не смог. Дверь закрылась, и тоннель, связавший два мира, распался. Такие структуры, как кротовины, нестабильны. Удивительно, что я остался жив. Где другие, не знаю. Может, им не так повезло, как мне. Но что теперь говорить об этом? Нужно как-то жить дальше.
В Фале (тогда я еще не знал названия) шло активное строительство. Возводились купольные сооружения из белого камня, с красиво отделанными фасадами. Я сразу понял, что это другой мир. «Все, это конец!» — подумал тогда и пошел бесцельно бродить по городу.
Местные — странные люди. Кожа как мел и глаза очень светлые, почти прозрачные.
Я шел, озираясь по сторонам, пока не сбил девушку. Она что-то возмущенно крикнула (я, естественно, не понял), нахмурилась и убежала. Красивая, как Галатея…
Чуть позже, когда я совсем выбился из сил, ко мне подошел высокий худощавый мужчина с густой белой бородой. Мы кое-как познакомились жестами. Он назвался Гаданом.
Гадан отвел меня к себе домой, познакомил с женой и двумя сыновьями. Дом у него маленький: три круглые комнаты, простая мебель и абсолютно пустые серые стены.
Дети начали учить меня языку, и я достаточно быстро его освоил. Тогда узнал, что Гадан — ученый-натуралист и этнограф и скоро с сыновьями отправляется в поход на юго-восток до древнего города Афемны.
Я попросился с ним. А что еще делать?…
…Добрались до восточного побережья. Гадан и мальчики мастерят плот из досок, которые мы предусмотрительно взяли из Фаля. На плоту оплывем Золотой простор — ужасное место, где хищная трава выделяет эфирные масла, действующие как седативное на жертву.
Наш обоз тянет робот, похожий на волкодава. Я назвал его Фенриром, друзья не понимают, а объяснять — желания нет. Какой в этом толк?
Я не перестаю удивляться укладу жизни на этой планете. Прибытие запустило здесь гибридизацию технологий различных эпох, даже эр. Этакое высокотехнологичное средневековье. Не предполагал, что подобный синтез возможен, но они не видят никаких противоречий.
Скоро достигнем г. Афемны. Никто о нем ничего не знает. Когда-то это был богатый, развитый город, но его по неизвестным причинам покинули.
Гадан болеет своим делом и заражает меня. По пути мы вместе описали более пятисот растений, и даже в бесплодных пустошах Гадан ежедневно находит что-то микроскопическое.
Я так далеко от дома, как представить себе не мог. На первых порах было очень тоскливо. Мы все зависим от дома, и не важно, любим его или нет. Бывает, убегаем, но рано или поздно возвращаемся. Жаль мне уже не вернуться.
Первое время я даже рисовал наши континенты. Рисовал и сразу рвал. Теперь мне уже не так тоскливо. Я обрел себя здесь.
Но вот, уже зовут, побегу. Надеждой влекомы, бежим за моря мы упрямо. На земли чужие, отбросив сомнения и страх…» [12]
Рион прячет дневник в тряпичную сумку и идет к кораблю.
— Борт, пуск!
Корабль реагирует включением систем. Сопла на днище разражаются струями синей плазмы.
— Трап.
Из монолитной конструкции вырезается квадрат и плавно откидывается на землю.
— Так, посмотрим. — Рион садится в капитанское кресло и касается желтой панели управления. Долго изучает забытые символы на дисплее, разбирается, как стрелять из плазменных орудий, расположенных под крыльями, проверяет герметичность кабины и, когда, наконец, все вспоминает, отдает приказ:
— Взлет.
Корабль стрелой вылетает из пещеры, выдавая бешеный тангаж. Из-за резкой перегрузки изображение на экране превращается в сплошные помехи, но через несколько мгновений выправляется. По правому краю — парящие скалы.
Рион ведет корабль между застывшими в воздухе перевернутыми пирамидами. На экране проскакивают опаленные леса, разрушенные города с кое-где сохранившимися спирально закрученными домами и осколками мостов.
Рион вспоминает о тотемных животных, обитавших на скалах, миролюбивых косматых великанах, встреча с которыми считалась хорошим знаком. Теперь с ними никто никогда не встретится…
Миновав скалы, он круто разворачивает корабль в сторону материка.
— Борт, курс на юго-восток, к башне Маэцу, город Афемны.
Искин подчиняется, корабль стремительно сокращает расстояние по прямой траектории.
Снаружи под лиловым небом лежит красная песчаная равнина. На минуту Рион откидывается в кресле. Но выпрямляется, заметив на экране превращенный в огромный рудник Простор.
— Борт!
— Сближение через двадцать, девятнадцать…
Все золото простора превратилось в уродливые карьеры. Огромные мехи роют землю, углубляясь в недра. На контроле стоит пришелец. Он поднимает голову и смотрит на Риона сверхчувствительными, но бесчувственными линзами сквозь разделяющие их души пространство, металл и стекло. Они понимают друг друга без слов. Рион берется за рычаги наведения.
Землянин задействует устройство, вмонтированное в предплечье.
Пять.
Под крыльями корабля раздвигаются створки, высвобождая два плазмомета.
Четыре.
Рион поглаживает пусковые кнопки большими пальцами.
Три.
Выдох.
Два.
Цель взята.
— Огонь, — Рион дает залп.
Корабль проходится низко над карьерами, взрывая агрегаты и сплавляя пришельцев. Шары огня надуваются под плотными пучками плазмы. Ослепительные вспышки на экране отпечатываются в глазах — желтые, зеленые, синие.
Секунда тишины.
Панель управления в ряби.
— Борт, диагностика — запрашивает Рион, но система заикается. Панель тухнет, затем — экран. Корабль вращает с треском и рокотом. Двигатели выключаются. Аварийная система закрывает клинкет. Рион, успевший пристегнуться в последний момент, от десятков оборотов не может понять, где верх, где низ. Экран расползается сетка трещин.
