Пока Луций Марций искал потерянных беглецов, до него постепенно стал доходить смысл произошедших только что на мостике событий. Точнее, последствия оных, которые неизбежно повлияют на его собственную судьбу. Слово наварха — закон. И кто усомнится в его правдивости — предатель и мятежник. Это — факт, не требующий доказательств. Но если бы Квинт Марций Аквилин не поддержал выбор Ливии Терции, то всякий его подчиненный обязан был бы взяться за оружие, чтобы пресечь мятеж. Однако же ничего подобного — в кои-то веки префект и наварх заодно и согласны между собой во всем. Экипаж биремы последует за командирами в любом случае — это тоже непреложный закон, но хотелось бы определенности.
Можно сказать, порученцу Квинта Марция повезло — навстречу ему торопливо шагал Божественный… как там его… Гай Ацилий, а с ним его девчонка-манипулария.
— Ага! — сказал Луций и понял, что представления не имеет, как правильно обратиться к человеку, который одновременно и станционное имущество, и лидер политического движения.
— Salve, офицер, — вежливо ответствовал Ацилий, а его манипулария с нескрываемой угрозой сделала шаг вперед, пытаясь заслонить патриция от возможного нападения. И если кто-то сомневался, то она признала напарника лидером и, по всей видимости, взяла на себя обязанности его личного телохранителя.
Луций понимающе хмыкнул. У лигариев с личной жизнью всегда всё просто — с кем в паре, с тем и спишь.
— Кхм… Меня господин префект послал. На мостике тебя ждет наварх.
— Было бы очень любезно с твоей стороны сопроводить нас туда, — предложил невозмутимый Ацилий.
Порученцу Квинта Марция оставалось лишь дивиться самообладанию патриция и приноравливаться к его неспешному шагу. Именно эта неторопливость и спасла Луция от новой оплошности. Неправильно истолковав молчаливый приказ префекта, он вел беглецов прямиком на мостик. И привел бы, кабы навстречу ему не явилась сама наварх.
Ливия при виде измочаленного Гая Ацилия тихо ахнула, а топавший следом Вителлий сделал страшные глаза и одними губами крикнул: «Брысь!». Одним словом, повезло Луцию, и еще как!
***
Конечно, наварх подозревала, что пережитый стресс с заговором и побегом сказался на внешнем виде и самочувствии патриция, однако реальность в собственном исцарапанном лице Гая Ацилия оказалась жестока. Беглые лигарии выглядели так, словно это не «Аквила», а они сами прорывались на свободу с боем.
— Бо…жественный! — поперхнувшись, выдавила Ливия. — Мне не докладывали о стычках! Что?..
— А, ничего страшного, доблестная Аквилина, — весело отмахнулся потрепанный Курион. — Всего лишь небольшая потасовка с… как бишь зовут этих агрессивных существ, Кассия?
— Аптериксы, — подсказала спутница патриция, выглядывая у него из-за плеча. Вид у девушки был не менее боевой. — Молодые, они шустрые… гады.
— Так, — сориентировавшись в обстановке, наварх успокоилась, но на всякий случай уточнила: — Вам обоим требуется срочная медицинская помощь?
— Полагаю, скорее нам требуется ванна и смена одежды, — отозвался Ацилий.
— Хм-м… — Ливия окинула парочку оценивающим взглядом. — Твое желание — закон, мой господин, однако мне думается, что эти… повреждения, — она кивнула на ссадины и царапины, — вполне сойдут за следы пыток. Идемте-ка со мной. Умыться и переодеться вам не помешает, а вот с залечиванием царапин пока погодим. Право же, только каменное сердце не дрогнет, если ты предстанешь перед гражданами таким, Гай Ацилий, избитым, но не сломленным!
— Да-да… — кивнув, Ацилий ускорил шаг, подстраиваясь к стремительной походке наварха. — Речь перед гражданами…
— Вот именно, и как можно скорее, Божественный, — предупредила Ливия. — Внезапность и врожденная привычка к повиновению была нам на руку, однако мне все равно пришлось применить оружие прямо на мостике. И от тебя требуется как можно скорее завоевать сердца всех членов экипажа «Аквилы». На одном насилии власть не удержишь. Дай им четкую и понятную цель, иначе наш полет закончится очень скоро.
— А куда мы летим, наварх?
— Пока — в координаты Карбона-Три. Поистине гиблое место, к тому же, достаточно удаленное от оживленных маршрутов и станций. Туда даже патрули почти не залетают. Но забиваться в нору — это же не наша стратегия, верно, Божественный?
— Разумеется, доблестная Аквилина. Наша цель — возвращение Республике истинной законности и порядка, а вовсе не мелкие пакости из темных углов.
— Вот и разъясни это моему экипажу, господин, — отрезала Ливия и жестом указала на свою каюту. — Пришли. Проходите, располагайтесь… Я вас оставлю, если только… Тебе нужна помощь с тогой, Божественный?
— Буду весьма признателен, если ты поможешь, Аквилина, а так же обрисуешь вкратце ситуацию.
— Хорошо, — Ливия забрала из рук притихшего Вителлия сверток и кивком приказала ему занять пост у дверей каюты, так, на всякий случай. — Первое. Кассия, это тебе. Надеюсь, я не ошиблась с размером, — и протянула манипуларии стандартный легионерский комплект формы правильного, красного цвета. Девушка ответила благодарным взглядом и первой шмыгнула в санузел.
— Только постарайся не смывать всю кровь! — напутствовала ее наварх.
— Благодарю тебя, Ливия Терция, — искренне улыбнулся Ацилий. — Для Кассии эта форма значит очень многое. Одежда лигариев ее… крайне угнетала.
— Не сомневаюсь, Божественный. Вот, здесь белье, туника, тога и обувь. Я взяла на себя смелость синтезировать калиги, подобающие сенатору. Да, да, я подожду, пока ты примешь душ. Только поскорее.
Кассия еще не успела забыть, с каким благоговением приняла когда-то из рук своего десятника Публия Меммия форму с эмблемой «Фортуны». Стать частью большой семьи Фортунат — это мечта каждой девушки из фамилии Кассиев. Да и юноши — тоже. Её и еще десять сестер из одного поколения выбрали после тщательнейшего отбора по итогам целого каскада нешуточных испытаний. «На флагмане служат лучшие, — сказал десятник. — Не подведи нас всех, смуглянка». И, помнится как сейчас, легонько щелкнул новенькую по носу, получив в ответ взгляд, полный немого обожания. Он же был из Фортунат, а значит, лучший из лучших.
На той красной тунике, что выдала наварх, были нашивки с орлами. Все, как положено по уставу, только без личного номера. И надевая её, Кассия вдруг всхлипнула от избытка чувств. Она уже всякую надежду потеряла, что когда-нибудь снова сможет встать в строй к своим, к манипулариям. Однако девушка вовремя спохватилась и сама себе рот заткнула. Уже не раз было проверено, если она разревется, то худо будет Ацилию — его внутренняя Кассия немедля вразнос пойдет. А ему сейчас нельзя отвлекаться, ему важную речь говорить надо. Он так и сказал, когда она спросила, отчего, мол, у тебя такой вид мрачный:
