— Ты меня ненавидишь, Хара?
— Почему я должна тебя ненавидеть?
Она кивнула куче детишек, смотревших из бокового прохода. Пол заметил маячившую за детьми фигуру взрослого человека.
— Я… одолел Джемиза.
— Стилгар сказал, что церемония совершилась по всем правилам и что ты — друг Джемиза. — Она искоса взглянула на него. — Стилгар сказал, что ты дал мертвому влагу. Это правда?
— Да.
— Это больше, чем сделаю я… больше, чем могу сделать.
— Разве ты не будешь его оплакивать?
— В час скорби я буду его оплакивать.
Они прошли под сводчатой аркой. Пол увидел мужчин и женщин, работающих у большой машины в просторном, ярко освещенном зале. Они, по-видимому, очень торопились.
— Что они делают? — спросил Пол.
— Торопятся закончить свою часть работы до нашего побега. Нам нужно успеть сделать много сборщиков росы.
— До побега?
— Мы уйдем, и тогда эти палачи перестанут на нас охотиться.
Пол поймал себя на том, что замедлил шаг, чувствуя важность временного момента, ощущая присутствие зрительной памяти. Однако совпадения не получилось — фрагменты, подсказанные ему памятью предвидения, были не совсем такими.
— На нас охотятся сардукары.
— Они найдут немного — два-три пустых сьетча, — сказала она. — некоторые из них найдут в песках свою смерть.
— Они найдут это место?
— Вероятно.
— И все же у нас будет время на то, чтобы… — он указал головой на свод, оставшийся далеко позади, — сделать… сборщики росы?
— Посадки продолжаются.
— Что такое сборщики росы? — спросил он.
Взгляд, который она бросила на него, был полон удивления.
— Неужели тебя ничему не учили там, откуда ты приехал?
— Учили, но не тому, я не знаю, что такое сборщики росы.
— Хай! — сказала она, и в этом слове заключалась целая фраза.
— Ну так что же это такое?
— Каждый куст, каждая травинка, которую ты видел в эрге… Как ты думаешь, они выжили бы, если бы мы их оставили без присмотра? Каждая из них заботливо выращена в собственном углублении, которые заполнены одинаковыми шариками хромопластика. Свет делает их белыми. Если ты посмотришь на них на рассвете с высокого места, ты увидишь, как они блестят. Но когда уходит вечером Солнце-отец, хромопластик снова становится в темноте прозрачным. Они охлаждаются чрезвычайно быстро. Поверхность их собирает влагу из воздуха. Струйка влаги течет вниз и поддерживает растение, не давая ему погибнуть.
— Сборщики росы… — пробормотал он, пораженный простотой и красотой подобного решения.
— Я оплачу Джемиза, когда настанет для этого время, — сказала она, как будто мысль об этом не покидала ее. — Он был хороший человек, Джемиз, но только очень вспыльчивый. Хороший был добытчик, и с детьми просто удивительный. Он не делал никакой разницы между сыном Гоффа и своим собственным сыном. В его глазах они были равны. — Она вопросительно посмотрела на Пола. — Будет ли так и с тобой, Узул?
— Такая проблема не встанет перед нами.
— Но если…
— Хара!
Жесткость его интонации заставила ее умолкнуть. Они прошли мимо другой освещенной комнаты, видимой через арку с левой стороны от них.
— Что там делают? — спросил он.
— Чинят машины, — сказала она. — К ночи они должны быть исправлены. — Она указала на туннель, уходящий влево. — Там и дальше занимаются приготовлением еды и починкой стилсьютов. — Она посмотрела на Пола. — Твой костюм выглядит, как новый, но если ему потребуется ремонт, то я сделаю все сама — один сезон я работала на этой фабрике.
Ответвления в стенах туннеля встречались все чаще. Группа мужчин и женщин прошла мимо них, распространяя сильный запах спайса.
— Они не получат нашей воды, — сказала Хара, — и нашего спайса тоже. Можешь не сомневаться в этом.
Пол посмотрел на отверстия в стенах туннеля. Он видел тяжелые ковры на высоких ложах. Перед ним мелькали комнаты, увешанные тканями, с рядами подушек вдоль стен. Люди, находящиеся в этих углублениях, замолкали при их приближении, провожая Пола глазами.
— Людям кажется странным, что ты одолел Джемиза, — сказала Хара. — Возможно, когда мы устроимся в новом сьетче, тебе придется это доказать.
— Я не люблю убивать, — сказал он.
— Стилгар говорил нам об этом, — сказала она.
Звуки говора внутри становились все громче. Они подошли еще к одному отверстию, которое было шире, чем все остальные. Там сидело много детей со скрещенными ногами.
У доски на дальней стене стояла женщина в желтом покрывале с ручным проектором в руках. На доске было изображено много различных фигур: круги, треугольники и волнистые линии, квадраты и дуги. Женщина указывала то на один рисунок, то на другой, так быстро, как только могла оперировать проектором, а дети пели в одном ритме с ее движениями.
Пол слушал голоса, которые становились все тише по мере того, как они с Харой удалялись.
— Дерево, — пели дети, — дерево, трава, дюна, песок, ветер, гора, холм, огонь, свет, скалы, жара, растительность, связующее вещество…
— У вас всегда так проходят занятия?
Ее лицо потемнело, и голос стал скорбным:
— Льет учил нас, что никогда не надо останавливаться. Льет мертв, но он никогда не будет забыт. Это закон чакобзы.
Она перешла на другую сторону туннеля и шагнула в углубление, частично закрытое прозрачной оранжевой материей.
— Твое яли готово принять тебя, Узул.
Пол не сразу присоединился к ней. Внезапно он почувствовал нежелание оставаться наедине с этой женщиной. Ему пришло в голову, что жизнь, которая его окружает, и ценности этих людей могут быть приняты им только с экологических позиций. Он почувствовал, что мир Свободных охотится за ним, стараясь поймать в ловушку. И он знал, к чему ведет эта ловушка, — к дикому джихаду, религиозной войне, которой, он чувствовал это, нужно избежать любой ценой.
— Это твое яли, — сказала Хара, — Почему ты колеблешься?
Пол переступил через порог. Он отвел ткань, чувствуя на ощупь, что в ней есть металлические нити, прошел за Харой в короткий коридор, а потом в комнату побольше, квадратную, метров шести шириной. На ее полу лежал толстый голубой ковер, на стенах висели голубые и зеленые ткани. Свет глоуглобов казался темным от желтой материи, драпировавшей потолок. Жилище походило на пещеру древних.
Хара стояла перед ним — левая рука на бедре — и изучала его лицо.
— Дети играют с друзьями, — сказала она. — Они придут позже.
Пол скрыл свою тревогу, сделав вид, что изучает комнату. За занавеской он разглядел комнату побольше, по стенам которой лежали подушки. Он почувствовал, как его лица коснулся мягкий ветерок, и увидел перед собой отверстие, частично скрытое хитроумно подвешенной тканью.
