— Замастырили, что зацокаться, — помог ему Бадьян.
— Позвольте более камерно, за рюмашечкой, проникновенно-просветленно. Степан Андреич итак у нас разволновался почище невесты.
Уж точно, с такими сгущениями бытия Бумажному ещё не приходилось сталкиваться. Разбавте же воду хоть спиртом!
— В самом деле, Терентий, ты прав, — Гжимултовский встал. И все сразу поднялись. — Закончим официальную часть.
— С Богом, дети солнца, — Головатый перецеловал руки дамам, расшаркался перед главрежем, поскрёб Жульену пальцем розовый живот. — Бадьян Христофорыч! А ты куда, дважды досчитавший до бесконечности? У нас тандем, клянусь фаллопиевыми трубами, на которых нельзя играть!
Бадьян тормознулся у порога.
— Тики-так! Дак чё фармазонить? Я за гомырой быстренько почапал и почугунеем. Ништяк?
Мироздание — мирозданием, а охлажденная водка с селедочкой — краеугольнейший камень здания. Нечего тут прогуливаться с бледными носами не во имя прогресса, имя прогресса — Афоня, третьим будешь? Степан рассматривал сквозь стакан с простуженной гомырой своих лукавых приятелей и рассказывал:
— Охмелеть — не проблема, вот перепить довелось только раз. Дело было на швейцарской границе. Я из Москвы на поезде ехал. С женой только развелся… А-а! — отмахнул рукой. — Короче, переудонапился до положения риз. Так, представляете, еду, входит пограничник, требует документ, сверяет фотографию с оригиналом и заявляет: «Вы подделали паспорт, фотография не ваша». Я потом на себя в зеркало глянул… Мама родная! Опух, макияж потрескался, глаза заплыли. Задержали до выяснения.
Головатый подмигнул.
— Есть можно, глотать нельзя. И почему ты нам решил сочинить эту историйку?
— Почему, почему… — Степан выплеснул водку в рот. — Вы же сидите со мной и надираетесь с большим сценическим обаянием. Надоели мне миражи! Признайтесь честно! Пьете вы на самом деле алкоголь?
Головатый так замахал руками, что ясно: у них там сухой закон круче чем был в штатах или в горбачёвскую утопию.
Так он и думал. Если доярка доит корову на берегу, в воде всё отражается наоборот. А что едят?
— Пьём. Мы не едим твердую органическую пищу, пьём нечто, напоминающее растительный сок. Но, конечно, никак не алкогольные напитки Другой метаболизм.
— Зря. Мудрость в вине, а в воде только инфузории-туфельки. Бадьян, а ты пьешь на своей планете бражное?
Бадьян сидел с каменным лицом.
— Его планета — Земля.
— Шутишь, Терентий?! — вытаращился Степан на Бадьяна.
— Чистая правда.
— Славно!
— Но он не человек.
— Что?! Господи, а кто же еще?!
— Камень.
Степан поперхнулся. Прокашлялся, прополоскал рот гомырой. Конечно, с внутренней стороны тюбетейки не всегда окажется узбек, но такие обороты..!
— Девушки вы голо-сисьтые! До того грузите, у меня последнее время уже хроническая бессоница, до утра ворочаюсь.
— Что ты не знаешь, как с бессоницей бороться, что ли? Выпей на ночь тёплого молока с мёдом, подумай о чём-нибудь пасторальном: коровки там на лугу, пастушки симпатичные… Ну, по маленькой, одноквасники?
И Бадьян руку протянул, как само собой разумеющееся.
— Не переводили бы вы в таком случае хороший продукт.
— Ёлы-палы, у нас тоже губа трамплином, — гармоничен в своей органичной ограниченности Бадиан Христофорович.
— Неинтеллигентно отказывать нуждающимся. Закрутим чакры по резьбе артелью.
— Ну вас, свойственники!
Потребовал у Бадьяна расказать о себе. Рассказал Головатый. Давным-давно, в чёрти какие лохматые времена, когда океаны ползали по остывающей планете, вроде пьяного художника по поезду «Москва-Цюрих»… Бумажный, кстати, в курсе, что в свое время океан был на месте Москвы, в его Сибири? Степан кивнул: где то читал. Вот и получается: оптимальная температура, теплые течения, замкнутые застойные водоемы, морские заливы, богатые колониями водорослей, протобиология массой, которую подсчитать-то невозможно, миллионы лет, осадочные породы, зоогенные породы, фитогенные породы. Компьютерный ЧИП из чего делают? Правильно, из кремния. А в результате — колоссальный ЧИП и негуманоидный разум, один квадратный человек на метр.
— Но разум! И это на нашей изученной Земле. Умереть не встать!
— Думай, как хочешь. Компьютер живой? Нет. А если он размером с целую планету? То-то! В этом случае сразу не повернется язык сказать: «неживой».
Бадьян с самым невинным видом поедал селедку, будто речь не о нем. Степан свежим взглядом, с некоторой опаской и уважением посмотрел на липового уголовничка с обтёрханными локтями.
— Бадиан Христофорович, а как вам тогда машинерия; шагающие экскаваторы, шахты, глубинное бурение, подземные атомные испытания?
Бадиан Христофорыч у нас — чеховский персонаж на вторых ролях, но со своей обязательной репликой.
— Из-под пятницы суббота.
— А-а-а… Кхм… Пахнет выменем горы, молока полны слюды.
Собственно, он почти не принимает участия в процессе, хоть в наличии компания-джан. Ему они не интересны. Использует коммуникационную систему через сеть Х-объектов, да элегически наблюдает. Но они его, правда, используют. Почему так хорошо известна земная история и обычаи? Бадьян по фене ботает — заслушаешься. Да потому, что камень в керамической плитке, в красках, в зубных пломбах, в женских ушах в виде украшений, в почках. Везде. Косвенное подтверждение того, что Земля — дух, который нас на себе несёт.
— А вы каким образом Х-объекты используете?
Инструмент, разумеется. Если через Х-объект идет постоянный ток материи (мельница на реке), значит, можно грамотно использовать эти физические свойства.
Степану интересно — сколько душ могут пользоваться инструментом одновременно? А сколько душ могут пользоваться душем? Правильно, человека три максимум. В их случае шесть персон. Вот почему, когда тандем Степан-Абигель с оторванными берегами ещё влезли без спросу, стало не очень-то удобно. Бадьяну с лысиной — шаром лучистого великолепия, понятно, что ехало, что шло. У них и так все Х-объекты Земли.
— Гжимултовский, конечно, элита! — в голосе Головатого почувствовалась зависть. — Ему, иерарху, тоже: баба с возу — кобыле легче. Влчек от этой отключится, зато у него их еще вон сколько. А нам, сердягам, как? Работать надо, а тут ты штурмуешь Кремль. Помехи какие! Хорошо хоть, друзья помогли.
Глоова Х-объект отдал доверенному, Кочкину, Панаид к ним, вокруг Степана совместно сплели сеть, но с локальными резонансами среды, хоть Глоова возражал из-за президента против полной блокировки. Сообща только и справились. Хлопотно, страсть! И по поводу расследования. Секстумвират их отмазал, не Бумажный. Он и наследил порядочно, и действовал дилетантски. Венигрет к концу гулянки — не лучшая освежающая маска. Из сего следует, что вторую реальность выстраивали с трех сторон. Причём, Степана Андреевича только за локотки поддерживали. На девять десятых Степан Андреевич сам наворочал. Кремль брал, судилище позволил, президента угробил, протчие семигранные гайки.
