Патриций вяло усмехнулся. Но, Леброн убрал с глаз очки, и усмешка Владыки застыла.
* * *
– Что же мы натворили, – Олавия подошла к балконной балюстраде, и легкий ветерок коснулся ее заплаканного лица. – Что же мы наделали, Аргон…
Король обнял ее за плечи, рядом неловко топтался ненавидящий самого себя Сократ.
– Олавия, – откашлялся толстяк, – он бы все равно все сделал по-своему. Его бесполезно было отговаривать, не забывай, чей он сын…
– Не надо снова напоминать, чей он сын! Я и так прекрасно помню!
– Хорошо, хорошо, – закивал Сократ лохматой головой. – Никогда и ни за что больше не напомню.
– Что же теперь будет? – проговорила Ластения, ни к кому не обращаясь. – Что будет с Леброном и со всеми нами?
* * *
На Владыку смотрели два голубых огня, буквально разбрызгивающих потоки энергии. Всю жизнь глаза Леброна находились в плену странз, сдерживавших силу их жизни и цвета, а теперь все скрытое вырвалась на свободу. Патриций молча разглядывал юношу, мысленно он немного изменил его лицо, представил вместо черных волос белые и молодой человек стал его точной копией.
– Если вас интересует, откуда я взялся, – упредил вопрос Леброн, – могу рассказать, если, конечно, у вас найдется немного времени.
– Найдется, – кивнул Патриций. – Присаживайся.
– Спасибо, что согласились выслушать, – Леброн устроился в кресле и стал рассказывать все, что он узнал от Олавии и Аргона. Ничего не утаивая.
* * *
– Мы отправили нашего мальчика на погибель, – отсутствующий взор королевы был устремлен в чистое вечернее небо. – Нет прощения ни мне, ни тебе, Аргон.
– Ничего ему Георг не сделает, – с твердостью заявил Сократ. – Какой правитель не мечтает о наследнике? Ничего плохого не случится.
– Я иду за ним, – Аргон развернулся и направился к выходу с балкона. Толстяк едва успел поймать его за рукав.
– Погоди, Аргон, ты совершишь непоправимое.
– А что ты предлагаешь? Просто сидеть?
– Да, просто сидеть и ждать. У нас пока нет другого выхода.
* * *
Закончив рассказ, Леброн посмотрел в лицо Георгу. Оно ничего не выражало, а глаза Владыки удивительно быстро меняли свой оттенок от голубого к металлически-серому и снова к голубому. Леброн не мог понять, что это означает. Весь облик юноши выражал спокойное почтение и невозможно было догадаться, какую же холодную ненависть испытывает он к сидящему напротив Владыке величайшей Империи Солнечной Системы.
Молчал Патриций долго, Леброну даже показалось, что он забыл о его присутствии, целиком и полностью погрузившись в свои размышления. Неожиданно Георг встал и вышел из кабинета, оставив своего гостя в одиночестве. Леброн перевел дух, положил руки на подлокотники кресла и огляделся. Интерьер, выдержанный в золотисто-древесных тонах, камин, массивный письменный стол, кресла, округлые стеллажи с книгами и рукописями, улетающие ввысь многоуровневые потолки… Несмотря на то, что для кабинета помещение было слишком велико, ощущения пустоты не возникало.
Патриций вернулся с бутылкой вина и двумя бокалами. Поставив бокалы на стол, Георг принялся разливать вино. Леброн смотрел ему в спину, чувствуя, как его начинает охватывать какое-то странное напряжение. Тугой пружиной сжималась внутри ненависть, она сдавливала виски, теснилась во лбу, колола глаза, не находя выхода… Он весь подобрался, как для прыжка, но тут Патриций обернулся. Леброн спокойно сидел в кресле, его лицо, покрытое золотистым загаром неповторимого оттенка, которым одаривает только солнце Сатурна, выражало почтение. Георг протянул ему бокал. Леброн привстал и благодарно кивнул, принимая его. Вино юноша употреблял крайне редко и в исключительных случаях, потому как боялся, что под винным воздействием может обостриться его мнимое безумие. Патриций присел в кресло и посмотрел на Леброна поверх края своего бокала.
– Пусть вечность вашей жизни покажется вам лишь приятным легким мигом. – Леброн поднес бокал к губам.
Бокал показался бездонным, горло яростно сжималось, отторгая терпкую красную влагу, но, приложив усилия, он допил все до конца и поднял взгляд на Георга. Тот смотрел на него, так и не пригубив из своего бокала. Перед глазами юноши внезапно все поплыло, бокал выпал из ослабевших пальцев, упал на пол, но не разбился. Владыка поднялся и направился к юноше. Леброну показалось, что Патриций летит по воздуху. Подойдя к нему вплотную, Патриций поставил свой бокал на пол, склонился, разглядывая лицо Леброна, затем коснулся пальцами висков юноши, и в его сознание хлынула темнота.
* * *
«Если бы я только мог узнать что-нибудь о Глазе Идола, об Анаис, о чем-нибудь, кроме того, что и так всем известно, возможно Терра и вернулась бы ко мне…» – думал Дракула, глядя на ревущее пламя камина. Поймав себя на этих чудовищных мыслях, он разозлился, выплеснул в огонь остатки вина из кубка, едва не швырнув туда и сам кубок, и, покинув Большую Каминную, отправился в свои покои.
* * *
Над дворцом во всем своем великолепии наливался красками закат. Закаты на Сатурне прекраснейше глубоки, их палитра изменчива и многообразна. Упершись лбом в оконное стекло, Сократ сумрачно наблюдал эту красоту. Аргон и Олавия отправились на переговоры с правителями планеты Верон Системы Лик, а толстяк поднялся в свои апартаменты.
– Сократ? – послышался голос Ластении.
– Здесь я, – ответил он, не оборачиваясь.
Прошелестел по полу подол золотисто-оранжевого платья, в стекле отразилась изящная головка с гладко убранными под золотой венец черными волосами.
– Ты себя во всем винишь, да? – взгляд девушки скользнул по погасшему лицу толстяка. Он не ответил.
– Сократ, – пальцы Ластении коснулись его лица и легонько погладили щеку, – все равно нечто подобное случилось бы рано или поздно, ты и сам это знаешь. Ты же сам говорил, что теперь мы можем только ждать.
– М-да, – вздохнул толстяк. – Есть в жизни моменты, которые лучше перепить, чем пережить, или того хуже – переждать.
– Сказать, чтобы тебе принесли вина?
– Да ну его, это ваше вино! Пьешь, пьешь, а толку никакого. Покрепче что-нибудь в доме водится?
– Конечно. Что именно ты хочешь?
– Все равно, маленькая моя, абсолютно все равно.
* * *
Алмон не мог определить, сколько они с Анаис пробыли в этой серой комнате – время во Дворце являлось понятием весьма относительным, на разных уровнях, в различных сторонах Дворцового света время текло по-своему.
Сидя на кровати, полуволк смотрел на Анаис, от слабости и истощения она могла только спать. Не известно так же было, сколько они обходились без пищи и воды. Сам Алмон чувствовал себя вполне сносно, а вот девушка, отдавшая ему все свои внутренние силы, таяла на глазах. Ее необходимо было хоть чем-то подкрепить, хоть как-то поддержать. Алмон прокусил вену на своем запястье и поднес руку к пересохшим губам Анаис.
