К тому времени, когда братья подоспели на помощь, северян оставалось в живых считанные единицы — но и дикари успели расстрелять все стрелы, лишились ловушек, устали в бою, да и просто не ожидали повторного нападения. Короткая схватка стала последней для двух десятков пеших захватчиков, и еще два десятка оказавшихся практически безоружными лучников пауки парализовали ядом и развесили по деревьям в виде живых пищевых консервов.
Теперь девушкам предстояло собрать немалое количество раненых — дикари не успели добить практически никого из пострадавших в схватке, многие попавшиеся в капканы отделались переломами ног, а попавшиеся в ловчие петли имели шанс и вовсе обойтись без единой царапины — если только остались живы, провисев почти час вниз головой.
— Похоже, нам придется провести здесь всю ночь, — понял Найл.
Посланник Богини установил мысленный контакт с оставшимся в лагере Дравигом, попросил его передать Порузу приказ прислать в лес на помощь ремесленников — братьям по плоти вынести всех раненых просто не по силам.
Потом он сдвинулся на пару сотен метров к селению и вместе с пауками начал устанавливать заграждение из паутины. Точнее, Посланник указывал, где и насколько плотно нужно натягивать липкие ловчие нити, а восьмилапые сновали от дерева к дереву, надежно перекрывая лес белой стеной. Найл подстраховывался на случай, если ночью к уничтоженной засаде подойдет подкрепление или просто смена.
По счастью, новых врагов ночью не появилось. Правда, назвать ее спокойной тоже трудно. Десятки раненых, впав в беспамятство, метались по земле, стеная и громко молясь. С дикарями просто — пауки пробежались по полю битвы, нанося вчерашним врагам парализующие укусы, и они замолчали. Но поступить так же со своими Найл не мог — хотя и понимал, что большинство из них до рассвета не доживет.
Обычно он излечивал или, по крайней мере облегчал страдания раненых на поле битвы — но в этот раз, после того, как горячка боя улеглась, рана на голове дала о себе знать сильнейшими болями, и помогать другим Найл никак не смог. С первыми лучами света стали просыпаться легко раненые, просить есть или попить — на торопившиеся на выручку братья никакими припасами себя обременять не стали.
В нарастающем кошмаре Найл мог только прикрывать глаза, взывать к Великой Богине о терпении и надеяться, что помощь от Поруза подойдет как можно быстрее.
Внезапно в душе Посланника возникло острое чувство опасности — настолько сильное, что он обнажил меч и подтянул к себе щит, тревожно оглядываясь по сторонам.
— Опасность, опасность, — наконец правитель понял, что эмоция рождается у него в сознании.
В прямой мысленный контакт вступил Дравиг, который стремился передать Найлу все то, что происходит в оставшемся воинском лагере. Обычно не Посланник подключался к объединенному сознанию пауков, а они подключались к нему, резко усиливая ментальные способности, но теперь все было наоборот.
Дравиг пытался передать ему не просто картинку того, что видит сам, а долину глазами сразу всех смертоносцев. Найл с непривычки никак не мог сосредоточиться, настроиться на нужное состояние, и видел то глянцевые спины жуков-бомбардиров, засевших в высокой болотной траве и прикрывающих оборону со стороны реки, то шерифа Поруза, который стоит у повозки Стива и что-то ему объясняет, то затаившихся в траншеях стрелков, то бегущих в ужасе ремесленников, то ровный прямоугольник фаланги, и ползущие на него по полю вездеходы…
— Вездеходы!
Шок от увиденного мгновенно поставил все на свои места, и Посланник Богини осознал картину поля надвигающейся битвы целиком.
Два вездехода ползли по полю справа и слева от пыльной серой ленты дороги, а за ними медлительной трусцой двигалась похожая на стаю зеленых навозных мух армия дикарей.
На глазок их казалось около трех сотен человек. Многие из них сжимали в руках мечи, однако большинство предпочитало в качестве оружия копья или небольшие каменные топорики на длинной рукояти.
На пути врага замерла фаланга из трехсот строевых копейщиков. Они стояли по всем правилам, плотной «черепахой» создав единое целое, мощную стену, которую, казалось, не способна проломить ни одна сила.
Ремесленники, в отличие от воинов, в свои силы особенно не верили, и спешили разбежаться кто в сторону болотной травы, а кто в сторону леса, явно надеясь раствориться среди буреломов.
Вездеходы катились прямо на фалангу, защищавшую ворота в лагерь. Расстояние быстро сокращалось.
— Бегите! — попытался мысленно крикнуть Найл.
— Бегите, бегите, — вторили ему смертоносцы. Копейщики стояли. Триста метров, двести, сто пятьдесят. Они дружно, единым движением опустили копья, нацелив острия на накатывающиеся вездеходы.
Их было два, внешне почти одинаковых. Вездеход высшей защиты отличался только вдвое большей шириной гусениц — что поделать, за толщину брони приходится платить лишним весом.
Сто метров. Найл заметил мелкое искрение на стволах излучателей, и копейщики начали падать. Ровными рядами, как и стояли. Несколько секунд — и трехсот храбрых воинов, готовых отдать жизнь за свою землю, не стало. Вездеходы прокатились по рассыпавшимся доспехам и стали заворачивать в сторону дороги. Они явно считали, что очередная битва с безмозглыми и безоружными средневековыми феодалами закончилась.
Дикари, похоже, считали точно так же, поскольку примерно треть из них потянулась в лагерь и принялась шнырять по палаткам, а две трети повернули за вездеходами, выстраиваясь им в хвост плотной толпой.
— Дравиг, арбалетчики! — взмолился Найл. — Они должны меня услышать. Направь все силы, разумы всех пауков на передачу приказа арбалетчикам…
Вездеходы катились по дороге — впереди высшей защиты, позади легкий. Следом топали дикари. Ни те, ни другие, ни третьи пока не видели, что лесной участок дороги заставлен крупными каменными надолбами.
— Дорога! — изо всех сил старался донести до стрелков свой приказ правитель. Дорога чуть выше лагеря. Цель на дороге, чуть выше лагеря.
Правда, пока там были только вездеходы, которые неторопливо двигались наверх. Вот они проехали, к намеченному Найлом месту приблизились дикари.
— Залп!
Посланник Богини увидел, как на ровном склоне холма внезапно появилось множество темных точек, почти одновременно щелкнули тетивы сотни арбалетов, и несколько десятков дикарей упали на месте. Точки на склоне исчезли, а дикари замерли в недоумении, не желая поверить в то, что с ними произошло. Ведь умирать на поле боя обязаны другие, а не они!
Появилось еще несколько десятков голов, мелькнули стрелы.
