По правде говоря, к концу недели я уже устал таскаться за Аней по злачным местам Лазурного побережья и начинал потихоньку страдать. Когда у тебя есть высокая цель и до мелочей, до зерен разработаны пути ее достижения, никакие жизненные услады не идут в сравнение с тем наслаждением, которое испытываешь, ступая шаг за шагом по выбранному пути. И если ты даже знаешь наверное, что эта тропа благих намерений приведет тебя в ад, ты, увы, не в состоянии с нее свернуть. Таков закон природы породы человеческой, и история не помнит случая, чтобы кому-нибудь удалось его победить. Если же на этом вожделенном пути тебе случается встретить препятствие, скажем, влюбиться, и ты вынужден вдруг делить или выбирать, - нет ничего более мучительного! Отсюда страдания не юного Вертера. И чем ты старше, тем более они мучительны: нет времени на раздумье.
- Я хотела, чтобы ты пожил моей жизнью и ощутил все то, что я ощущаю изо дня в день, - сказала Аня, заметив соринку равнодушия в моих глазах.
- Что ты! Без тебя я бы никогда этой красоты не рассмотрел!
Мне казалось, что ее бы огорчил мой рассказ о том, что на свете есть и другие райские уголки, где я прекрасно проводил время в абсолютном бездействии или упорно трудясь над решением какой-нибудь жизненной проблемы. Например, на испанском побережье, когда я след в след шел по следам Сальвадора Дали или на Кубе, куда нас с Жорой занес случай, и мы постигали феномен Фиделя, или на Таити, где мы преследовали дух Гогена. А что сказать про Кипр или Капри, где я выискивал следы ленинского присутствия?!
Я снова налил себе вина, теперь уже твердо зная, что остаток жизни проведу в стремлении не потерять эту женщину.
Затем было паломничество к Леонардо да Винчи. Мне удалось-таки раздобыть волосок из его роскошной, всему миру известной седой бороды. Я был рад, как дитя. Но пришла вдруг Тина и огорчила меня своим:
...запускаю Твоим именем в вены
смесь молока и пламени...
жизнь твою прочитаю по линиям...
нарисую тебя на знамени...
и начнём с тобой песню - заново...
вспоминая вкус слова love...
Огорчила?..
Пришла-таки, нашлась!
Почему-то я радовался, как дитя, как дитя...
«Тиннн-н-н...».
Да, было чувство абсолютной раздвоенности!
...нарисую тебя на знамени...
Это стоило...
Я сидел в полной отрешённости! Меня поразила эта виртуальная связь: Тина и Леонардо! Пришла неожиданная мысль: умеет ли Тина рисовать? И если да, то при чём тут наш Леонардо? Разве она способна на «Тайную вечерю»? А на «Монну»? Интересно было бы...
- Ты спишь, - спросила Аня, - о чём ты думаешь?
Я кашлянул, отрешаясь от своей Джоконды.
- Здесь у нас, во Франции, - сказала Аня, когда мы, въезжая в Париж, пересекли кольцевую дорогу, - кроме всего того прекрасного и замечательного, что ты знаешь и можешь себе представить, есть еще одно удивительное место - Лурд. Небольшой городок с гротом и чудесным родником, где полторы сотни лет тому назад некой Бернадетте явилась дева Мария.
- Я слышал об этом.
Мы остановились на красном светофоре.
- Хочешь побывать?
- Да я, в общем-то, здоров, как бык...
- Люди твоего возраста не бывают здоровыми.
Аня произнесла этот приговор, точно в руках у нее была история всех моих болезней. Я посмотрел на нее с удивлением.
- Не хочешь исцелиться?
- Давай, - сказал я, - но сначала...
Пренебрегая всякими правилами уличного движения, Аня дождалась, когда проедет какой-то микрогрузовичок и развернула машину в обратном направлении. Мы отправились в Лурд и приехали туда поздно вечером.
- Идем, - сказала Аня, выходя из машины.
- Сейчас?
Аня ни слова не сказала в ответ, захлопнула дверцу и решительным шагом направилась к мерцающим впереди огонькам. Мы прошли через освещенный подземный переход, заполненный молча бредущими, словно в сомнамбуле, встречными паломниками. Что бросилось в глаза - неиссякаемый даже в этот поздний час, поток инвалидных колясок.
- Каждый год, изо дня в день они идут сюда, следуя инстинкту самосохранения, миллионы больных, хромых и горбатых, глухих и слепых...Бесконечным потоком... Бесноватых и прокаженных... Как к Иисусу...
Аня произносила все это тихим голосом, но я прекрасно слышал ее.
Слева холодная монолитная каменная стена, идущая вдоль пешеходной тропы, справа вместо перил свободно от столбика к столбику натянут толстый витой белый канат и едва слышное журчание невидимого ручья: все это навевало средневековую таинственность и не позволяло думать ни о чем другом, кроме предстоящей встречи с чудесным. О, чудо! Я не знал, в чем оно должно проявиться! Я шел не спеша рядом с Аней, держа ее руку в своей, в мерцающем свете сотен тысяч свечей...
Чего, собственно, ждать от этой встречи? Все мои невидимые на первый взгляд недуги я носил в себе, как носят любимый галстук или носки. Что нужно исцелить в первую очередь: высокомерие, тщеславие, боль в левом колене или недавнюю аритмию сердца? Она доставляет мне теперь немало хлопот. Вдруг мое сердце замирает и стоит без единого движения, как конь в стойле. В такие мгновения чувствуешь себя идиотом: то ли жив, то ли умер - не знаешь, что с собой делать. Может быть, попросить избавить меня от строительства своей Пирамиды? От этой преступной мысли меня просто в жар бросило, и Аня подозрительно посмотрела на меня - ты в порядке? Я улыбнулся. Вдруг:
Мне сказали - твой бездонен ад.
Бросишь камень - не услышишь эха.
Это рай причудами богат.
В ад впускают нас не для потехи.
Мне сказали - отмоли грехи...
У меня не было никаких сомнений в том, чьи это строки - Тина! Тина и тут напомнила о себе: «...твой бездонен ад». Что это - предупреждение? Какой ад?! Никакая услада ада не в состоянии увести меня от того, чем переполнено всё моё существо - творить совершенство! И я отдаю себе отчет, какими намерениями устлана моя дорога. Отмаливать же грехи, это - пожалуйста! Я это делаю каждый вечер! Да и не настолько я грешен, чтобы...
Или всё-таки есть что отмаливать?
Тина!.. Ах, эта Тина!.. Как она может знать? И почему я мысленно назвал её Джокондой?
Потом я остался один, вдруг один, я ощутил жуткое одиночество: один в знойной пустыне, как Иисус, вокруг никого, ни Ани, ни паломников в колясках, ни звука, ни ветерка... Свет, свет!.. Море света!
Вдруг я расслышал:
- Ничего не бойтесь, будьте уверены в себе, Мать Мария принесет Вам облегчение...
Говорили по-французски, но я понимал каждое слово. Это был тихий теплый женский голос... Мне помазали лоб, руки... и я вдруг потерял себя, потерялся во времени и в пространстве, растворился в мире... Подо мной не было земли, не было вообще никакой опоры, ни встречного ветра, ни единого звука, невесомость и бескрайний простор. Ты единственный во Вселенной, но и страха нет. Абсолютный покой.
Потом я вернулся. Аня стояла передо мной и улыбалась.
- Ты в порядке?- спросила она еще раз.
- Живи дальше, - сказал мне теперь по-русски красивый мужской баритон.
Это был не приказ, не разрешение, мне не выдавали вексель на дальнейшее пребывание на земле, это было приглашение в новую жизнь. Я не мог определить для себя, в чем заключается эта новизна, просто знал. Здесь на меня в святом благоговении упал отсвет сияния Божественного промысла. Вся площадь тоже была усыпана волнующимися из стороны в сторону желтыми бабочками огоньков бесчисленного моря горящих свечей.
Лица паломников были едва различимы, выступали из темноты темно-серыми пятнами, как души умерших из преисподней. Такое было впечатление. Но это были живые люди, твой просветленный мозг знал это и не уставал безмолвно твердить тебе: живидальшеживидальшеживи...
Домой мы доехали молча. Я только любовался городом. Закутавшись в вечерние сумерки, Париж просто очаровывал.
- Сегодня у меня ничего не получится, - признался я Ане дома.
Все мое тело взбунтовалось против моих желаний.
- Я знаю, - сказала она, - это пройдет.
Затем я спал. Эта была первая французская ночь, проведенная в ее спальне без нее. Потом, стараясь объяснить самому себе тайну моего преображения, я уверял себя в том, что мое исцеление было тотальным, исцелился и преобразился я весь, целиком, от кончиков пальцев до корней волос и до каждой клеточки, до каждой ниточки ДНК.
Как так!? Если бы я мог ответить на этот вопрос. Это Божественное вмешательство преобразило не только мое тело, но главное - душу. Я был чист и безгрешен, как ангел, и как ребенок радовался этой чистоте.
Мне сказали - отмоли грехи...
Ти, я уже постарался! Посмотри на меня - чист как ангел!
...и начнём с тобой песню - заново... вспоминая вкус слова love...
Ти, посмотри мне в глаза!.. I love you!..
- Что ты там бормочешь? - спрашивает Лена.
- I love you!.. - говорю я.
- Зачем мне все эти ваши подробности? - спрашивает Лена.
