Впереди, невдалеке от них, Пол видел разбросанные тут и там тени, говорящие о том, что кончается линия скал и начинаются уходящие вниз впадины. Сами дюны казались маленькими рядом со своими тенями.
А над горизонтом карабкалась к звездам плоская, точно стена, громада шторма.
Что-то вдруг встряхнуло топтер.
— Снаряды! — крикнула Джессика. — Они используют какой-то вид метательного оружия! — Она увидела, как на лице Пола промелькнуло свирепое выражение.
— Похоже, они не рискуют пользоваться ласганами.
— У нас нет полей!
— А они об этом знают?
Топтер снова задрожал. Пол посмотрел назад.
— Кажется, только один из них может тягаться с нами в скорости. Он переключил внимание на направление полета, видя, что стена бури становится все выше и выше. В ней таилась скрытая угроза.
— Метательные орудия, снаряды, ракеты — все это древнее оборудование мы дадим Свободным, — прошептал Пол.
— Шторм, — сказала Джессика. — Не лучше ли нам повернуть назад?
— А как насчет корабля за нашей спиной?
— Он замедляет ход.
Пол убрал крылья, круто повернул машину влево, в обманчиво-медленное течение бури, и почувствовал, как на его тело наваливается неимоверная тяжесть. Они как будто скользнули в медленное кружение пыли, облако которой становилось все тяжелей и тяжелей до тех пор, пока не поглотило пустыню и луну. Судно превратилось в длинную, горизонтальную, почти бесшумную тень, освещенную лишь зеленоватым светом приборного щита.
Джессика припомнила все, что знала о подобных штормах: они разрезают металл, как масло, вытравливают плоть до костей, а потом разрезают и кости. Она чувствовала, как воздух пополам с песком бьется о судно. Их швыряло, как щепку, и Пол из последних сил сражался с приборами.
Она видела, как он навалился на рычаг мощности, и почувствовала, как топтер, точно норовистый конь, встал на дыбы. Металл дрожал и стонал.
— Песок! — прокричала Джессика.
В свете приборного щитка она увидела, что Пол кивнул ей в ответ:
— На такой высоте песка немного.
Она почувствовала, что они глубже нырнули в водоворот бури. Пол выпустил крылья на всю их длину, как бы для парения, и Джессика услышала, как они затрещали под напором ветра. Он не отрывал взгляда от приборного щита и, помня наказ планетолога, старался вывести машину как можно выше.
Рев мотора немного стих, и топтер начал скользить влево. Пол сосредоточился на описываемой судном кривой, стараясь вывести его на первоначальный уровень.
Джессика почувствовала ужас при мысли о том, что они застыли на месте, что двигатель судна на пределе. Коричневый поток, смутно видимый за окнами, грохот и свист давали представление о бушующей вокруг них силе. «Скорость ветра — семь-восемь километров в минуту», — подумала она. Страх овладевал ею все больше и больше.
«Я не должна бояться, — сказала она про себя, торжественно выговаривая слова формулы Бене Гессерит: — Страх убивает разум!»
Долгие годы учения брали свое — к ней вернулось спокойствие.
— На хвосте у нас враг, — сказал Пол. — Мы не можем опуститься, и я не думаю, что нам удастся подняться над бурей. Мы вынуждены лететь вместе с ней.
Спокойствие снова покинуло Джессику. Услышав, как лязгнули ее зубы, она стиснула их изо всей силы. Потом она услышала голос Пола, тихий и серьезный, произносящий слова молитвы:
— Страх убивает разум. Страх — это малая смерть, несущая забвение. Я смотрю в лицо моему страху, я дам ему овладеть мною и пройти сквозь меня. И когда он пройдет сквозь меня, я обернусь и посмотрю на тропу страха. Там, где прошел страх, не остается ничего. Там, где прошел страх, остаюсь только я.
Скажите мне, что вы презираете, и я скажу вам, кто вы.
Принцесса Ирулэн. Наставления Муаддиба.
— Они мертвы, барон, — сказал Иакин Нефуд, капитан охраны. — И женщина, и ребенок погибли, это не вызывает сомнений.
Барон — Владимир Харконнен — сидел на суспензорной кровати в своих личных апартаментах. Они находились в космическом фрегате. Снаружи корабль напоминал гигантское яйцо, но здесь, внутри, грубый металл был скрыт за драпировками, набивными материями и редкими произведениями искусства.
— Это ясно каждому, — повторил капитан, — они мертвы.
Барон приподнял с кровати свое грузное тело и сосредоточил внимание на эбонитовой статуэтке, изображающей нагнувшегося мальчика, которая стояла в нише напротив. Сон отлетел. Он подложил себе под шею мягкую подушку со скрытым в ней суспензором и в свете единственного глоуглоба посмотрел на двери, возле которых, не пускаемый дальше пента-полем, стоял капитан.
— Их смерть очевидна, барон, — снова проговорил Нефуд.
Барон заметил в глазах капитана слезы, вызванные семутой. Не приходилось сомневаться в том, что, когда ему донесли о побеге, человек этот находился в состоянии глубокого наркотического опьянения и освободился от него, приняв большую дозу антидота, после чего поспешил сюда.
— У меня есть полный отчет, — сказал Нефуд.
«Дадим ему немного попотеть, — подумал барон. — Инструменты управления государством всегда должны быть остро отточены и готовы к употреблению. Власть держится на страхе».
— Ты видел их тела? — загремел голос барона. Нефуд колебался.
— Ну!
— Мой господин… Их видели, когда они нырнули в шторм. Ветер дул со скоростью восемьсот километров в час… Из такого шторма ничто не может выйти живым, мой господин! Ничто! Один из наших кораблей, преследовавший их, погиб.
Барон пристально смотрел на Нефуда, отмечая подергивание мускулов у рта и судорожные движения его кадыка.
— Ты видел их тела?
— Мой господин…
— Ты зачем сюда явился? Греметь своими доспехами? — взревел барон. — Уверять меня в том, что еще не доказано? И ты думаешь, я похвалю тебя за твою глупость? Дам тебе еще одно повышение?
Лицо Нефуда сделалось землистым.
«Вы только посмотрите на этого цыпленка, — подумал барон. — И вот такими олухами я окружен! Если бы я рассыпал перед таким песок и сказал, что это зерно, он начал бы его клевать».
— Значит, вас вывел на них этот человек — Айдахо? — спросил барон.
— Да, мой господин! — с поспешной угодливостью подтвердил капитан.
— Они пытались спрятаться среди Свободных?
— Да.
— Есть ли у тебя еще какие-нибудь сообщения?
— В дело замешан имперский планетолог Кайнз, мой господин. Айдахо присоединился к Кайнзу при таинственных обстоятельствах, я бы сказал даже, при подозрительных обстоятельствах.
