Левап начал стыковочные маневры. Снабженный полевым двигателем последнего поколения, он мог развивать весьма впечатляющие скорости и демонстрировать прекрасные маневровые показатели.
Приблизившись к груде искореженного корпуса «Атланта» вплотную, левап затормозил, «встал на якорь». ККСы вмиг вырастили защитные шлемы на головах спасателей, и восьмерка спецназовцев вылетела в открытый космос в направлении гигантской, в рост человека, дыры в корпусе. Используя плазменные резаки (аналогом которых был турельный универсал) спасателям удалось расширить пробоину и войти внутрь.
Сразу стало понятно, за счет чего вокруг человека, ожидавшего спасения, все еще есть хоть какое-то давление воздуха. Они оказались в небольшой камере технического тоннеля, который по всей своей длине был оснащен эксплуатационными люками. Видимо дверь такого люка каким-то чудом выдержала чудовищную силу взрыва и не была вырвана с корнем.
Здесь тоже пришлось воспользоваться плазморезом. Без поддержки структурирующего силового поля, дверь хоть и не развалилась на отдельные молекулы, но и не оказалась непреодолимой преградой для резака.
Первым в практически безвоздушное помещение, бывшее когда-то частью технического уровня реакторной звездолета, влетел Гюнтер. За ним последовали остальные. Спасатели не суетились, действовали осмотрительно, подстраховывая друг друга, но при этом чрезвычайно ловко и весьма скоро. Им посчастливилось наткнуться на умирающего Гагарина спустя две минуты после того, как они приступили к осмотру реакторной. Как бывший командир группы (после инцидента на Таинственной спецназовцами руководил Василий) до сих пор оставался в живых, не укладывалось в голове ни у кого, включая даже казавшегося всеведущим Нефедова.
— Быстрее, — подбадривал ребят Гюнтер, — грузим те… Виктора и… надеюсь реанимокамера готова?
— Сам лично проверял, — успокоил друга Василий, руководя действиями товарищей, хотя в его наставлениях они совершенно не нуждались. Вся операция была заранее спланирована; были учтены все риски, а также возможные осложнения, и каждый в группе знал, что и когда ему надлежало делать на протяжении всего спас-рейда.
Спустя минуту Виктор был доставлен на левап, а еще через две минуты заботливые псевдоруки киберов биологического образца, именуемых еще биберами, уложили бесчувственного Гагарина в реанимокамеру медицинского отсека крейсера «Великий», принадлежащего УСС.
— Как его состояние? — обратился Нефедов с вопросом к главному врачу Центра Медицины Катастроф, когда Виктора доставили туда спустя два часа, при этом пришлось соорудить специальную старт-камеру транспортировки прямо в медотсеке звездолета, способную вместить реанимокамеру целиком.
— Понимаете, — замялся белобородый старец, — наш случай — единственный в медицинской практике. Кроме того… ээ… Виктор весьма необычный человек, я бы сказал не…
— Я думаю, Вам не следует произносить следующую фразу, уважаемый профессор, — процедил Нефедов угрожающе. Он был готов на все ради своего подчиненного, чувствуя за собой не малую толику вины за трагедию на Таинсвенной.
— Конечно-конечно, — засеменил профессор, — я прошу прощения. Я просто хотел сказать, что на ряду с лечением и последующей реабилитацией пациента нам параллельно приходится изучать его, для выработки наилучшей стратегии и программы этого самого лечения.
— И все же, что Вы можете мне точно сказать о его состоянии на этот момент?
— Пока сугубо предварительный результат и виртуальную модель, рассчитанную при помощи БКС Всемирного Координационного Совета.
— Вы сумели задействовать Александра? — удивился Александр Игоревич, имея в виду большого инкома-советника всеземного правительства.
— Да. С некоторого времени, Гагарин является ценнейшим объектом исследований для всей человеческой цивилизации. Я уж не говорю о том, что мы просто обязаны поставить на ноги человека, спасшего, фактически ценой собственной жизни, целую планету. И хотя бытует мнение, что спас-флот смог бы локализовать катастрофу и не допустить серьезных разрушений инфраструктуры Марса, все же отрицать тот факт, что Виктор Гагарин совершил героический поступок, совершенно не допустимо. Это не мои слова, Александр Игоревич, так же думает и председатель ВКС Людвиг Мейерхольд, именно с его подачи нам удалось объединить усилия Эскулапа и Александра воедино.
— И что дало это объединение?
— Ну, — протянул профессор, — ситуация такая: человек спит. Глубоким, ровным, спокойным сном. Причины такого состояния нам ясны не до конца, но самая распространенная и поддерживаемая медицинской коллегией теория объясняет этот процесс сильнейшим переутомлением, как физики организма, так и его психики. Иными словами, это должен был быть сильный и продолжительный стресс.
— Что же здесь не ясного? По-вашему спасение населения Марса — это рядовая прогулка в космосе?
— Ээ… уважаемый Александр Игоревич, я имел ввиду физиологию процесса. Еще раз говорю Вам, что таких прецедентов в мировой медицинской практике до сих пор не было.
— Спасибо, я Вас понял. Скажите, Вы сможете поставить его на ноги? Что нужно для того, чтобы его сон прошел?
— По всей видимости, энергия. Человек, представляет собой биологический аккумулятор, который участвует в энергетическом балансе с окружающей средой. Энергия поступает в организм в результате приема пищи и воды, а также посредством прямого…мм… отсоса из вакуума. У паранормов энергетика превосходит нормальный человеческий уровень в десять-пятнадцать раз, в случае с Гагариным я бы завысил этот показатель еще как минимум на порядок.
— Вы знаете, почему он не может сейчас подпитаться прямо из среды?
— Возможно, этот процесс не может проходить без участия сознания, возможно по другим причинам. Честно скажу, что не знаю.
— Хорошо, какие методы лечения Вы намереваетесь применить?
— Мы склоняемся к тому, чтобы попробовать искусственно насытить его необходимым количеством энергии, но пока не придумали, как нам лучше это сделать.
— А что, есть варианты?
— Даже несколько. Как я говорил ранее, его энергетика гораздо мощнее, чем у любого нормального человека и даже паранорма, поэтому ни о каких стимуляторах и искусственном кормлении не может быть и речи. А вот что наиболее реально, так это создание внутри него наноразмерных автономных генераторов. Кроме того, не исключен вариант облучения его извне высокоэнергетическими, но относительно безопасными лучами.
При этих словах Нефедов потемнел, угрожающе навис над профессором.
