… Послушать Рутьеса — так и военные корабли он строил почем зря.
… Рутьес тоже считает, что раз за тысячу лет такой войны не было, то нам нечего делить с сепаратистами.
Пацифист.
Или играет в пацифиста. Хорошо играет.
… Анакин тоже играет.
… Он действительно сбежал в дела.
Кеноби внимательно приглядывался к инженеру. Живое лицо, серые выразительные глаза, нос с горбинкой, темные с густой проседью волосы, очень подвижные постоянно жестикулирующие кисти рук с тонкими пальцами. Само воплощение творчества.
А еще Рутьес подарил капитану корабля маленькую изящную модель «Виктории». Рыцарю хватило одного взгляда на Анакина, осторожно снимавшего модель с полки, чтобы сделать вывод: это из тех вещиц, которые помнят и берегут дольше фамильных драгоценностей.
… Не выдержал — себя. И сбежал.
… Благо, дело нашлось стоящее — спасение корабля.
Джедай обвел глазами офицеров. Кто еще посвящен в это дело? Несомненно, старший помощник — но тот так невыносимо спокоен, что прочитать что-нибудь с лица невозможно. А вот командир артиллерии Джиллард куда более эмоционален. Чокнулся бокалом с сидящим рядом инженером Стоукинсом и тотчас заерзал на месте. Баумгарден… не поймешь. Похоже, тоже в деле — самоуверенный полковник иногда с заметным любопытством посматривает в сторону компании инженеров. Остальные явно ни о чем не подозревают.
Кеноби снова перевел глаза на Анакина. Тот о чем-то увлеченно беседовал с инженером, но сквозь заслон из бодрой офицерской болтовни до рыцаря долетали только обрывки фраз.
— … вы сможете улететь на шаттле…
— … если вы позволите, я останусь у вас еще на сутки…
— … что вы… буду рад…
— … осмотр главных узлов… последние проверки…
— … считаете, это необходимо…
— … один из блоков дефлектора…
— … щиты… девяносто процентов… безусловно…
— … я старый педант… считайте, что я помешан на этом корабле…
— … да мы все на нем помешаны…
Они рассмеялись. Анакин предложил инженеру еще белого вина. Рутьес согласно кивнул, сделал глоток. Отодвинул бокал и чашечку с кофе, развернул белую бумажную салфетку, выудил из кармана пиджака карандаш. Потом, чиркая на салфетке, принялся что-то объяснять Анакину. Очень увлеченно объяснять. Анакин внимательно слушал, иногда переспрашивал. Один раз взял карандаш из рук инженера и что-то дорисовал на салфетке.
Рыцарь подумал, что не знает, кому из этих двоих удивляться больше.
— Сэр, — старший специалист отдела маршевых двигателей капитан третьего ранга Шлегель вытянулся перед Скайуокером.
— Вольно, — ответил Анакин. — Шлегель, у меня к вам деликатное дело.
— Слушаю, сэр.
— Вы, надеюсь, согласны со мной в том, что я говорил вчера на торжественном ужине. Без Фира Рутьеса и его команды мы бы не смогли закончить ходовые испытания корабля так быстро.
— Полностью согласен, сэр.
— Я собираюсь составить в Совет Безопасности отдельное письмо на эту тему. Ведь понимаете, этим инженерам — ни премий, ни орденов. Разве это справедливо?
Шлегель молча покачал головой. Потом многозначительно вздохнул. Искренне и почти не наигранно — Шлегелю хотелось согласиться с командиром.
— Сэр, столичным чиновникам этого не объяснишь.
Анакин ухмыльнулся про себя.
— А я все-таки попробую. Поэтому мне нужно точно и подробно обрисовать деятельность Фира Рутьеса на корабле. И я бы не хотел забыть чего-нибудь важного. Скажем, чем Рутьес занимался в самом начале, как проходили экстремальные испытания. Притом, хотелось бы найти что-то бросающееся в глаза… вы понимаете, о чем я?
— Так точно, сэр. Кстати, вот он как раз вчера сюда заходил.
— Вчера?
— Да, с Канфли. Он же пообещал проверить все узлы корабля.
— И как прошла проверка?
— Все было чисто. Прошу вас, сэр, вот тут вчерашний протокол, я с собой захватил. Подача энергии идет без проблем, система резервирования в порядке, с электроникой тоже…
— Дайте посмотреть, — Скайуокер зацепился взглядом за столбик цифр. Столбик как столбик, здесь каждый день такие цифры и такие столбики. — А до этого когда Рутьес был в вашем отсеке?
— Он раз в неделю самолично проверял показания приборов. Но у нас никаких неполадок и не было. Вот когда в первом дефлекторе сгорел тот блок во время стрельб, это другое дело…
— Значит, он раз в неделю приходил и сам осматривал приборы?
— Так точно, сэр. Сам все проверял, до последней цифирки.
— Ясно. Шлегель, вы мне очень помогли. Я обязательно упомяну об этом в письме в Совет Безопасности. По-моему, то, что вы рассказали, прекрасно демонстрирует чувство ответственности. Не так ли?
— Так точно, сэр.
— Да, и пока никому не говорите об этом. Я хочу сделать инженерам сюрприз. Вы свободны.
Шлегель понятливо улыбнулся и вышел из каюты.
Скайуокер вызвал старшего помощника.
— Шлегель считает, что все в порядке.
— Я рад. Хотя бы с двигателями все хорошо.
— А где у нас «не все хорошо»?
— Есть кое-что интересное.
Анакин оживился.
— Да?
— Сэр, вы знаете, что в отсеке реактора сегодня поменяли два блока в системе охлаждения? — спросил Карпино.
— Вы что, серьезно?
— Ровно час назад.
Скайуокер не стал стесняться в выражениях. Хаттеза его помощник не понимал, но смысл уловил превосходно.
— Я там был буквально в двенадцать.
— В двенадцать все действительно было в порядке. Я позже туда зашел, поговорить с лейтенантом Фришем. И выяснилась любопытная деталь. Стоукинс появился там около часа, чтобы обсудить какие-то мелочи. И вдруг заметил, что барахлит один из мониторов. Конечно, он сейчас же вызвал Рутьеса. Рутьес все подтвердил, и сказал, что система охлаждения скоро вылетит в трубу, а неисправный монитор показывает, что все в порядке. Насколько я понял, они устроили там целый спектакль. Да так, что Фриш всерьез поверил, что он сам во всем виноват. Неисправности монитора не заметил, а должен был проверять показатели по резервным каналам. Фриш решил, что ему грозит разжалование и штрафная рота. Тогда Рутьес сразу же утешил его, сказав, что возьмет вину на себя и сам обо всем доложит командованию.
— Я догадываюсь, какому командованию, — хмыкнул Скайуокер.
Карпино только развел руками.
— И что за блоки он поменял?
— Контрольный охладительный и контрольный резервный.
— Понятно. Иначе вывести систему из строя не удастся. Кстати, а как вам удалось это узнать?
— Прослушка.
— А, ну да…
— Фриш был очень напуган. Он-то считал, что никто ни о чем не узнает. Я его отправил в наряд в грузовой отсек, а на вахту поставил Цвейера.
