Позволив серым развить предельно безопасную скорость, Антония достигла вершины холма и покатила вниз по склону. Филипп, мчась по ее следу, уже исчерпал весь свой запас ругательств. Постепенно он осознал, что причина, по которой его суженая пустилась в ночное путешествие, его уже мало волнует. Главное, чтобы с Антонией ничего не случилось. Его сильно задело за живое проявленное ею пренебрежение к его чувствам. Стиснув зубы, Филипп понукал гнедого. Надежды догнать серых не было, он только рассчитывал держать Антонию в поле зрения до тех пор, пока она не прибудет на место. А когда он ее нагонит, дальнейшее произойдет уже само собой.
Он отчетливо помнил, как говорил, что никогда не позволит ей рисковать, предупреждал, чтобы она даже помыслить о подобном не смела. И вот, она его не послушалась!
В этом следовало разобраться безотлагательно, как и еще в парочке моментов.
«Я ведь собрался сказать этой несносной девице, что люблю ее!»
Ветер подхватил и унес брошенные сквозь зубы слова. В самых расстроенных чувствах Филипп въехал на вершину холма и остановился, оглядывая раскинувшуюся внизу равнину. Увидел Антонию в своем фаэтоне – и впервые заметил двуколку, которую она явно преследовала.
– Что за черт?!
Филипп мрачно сдвинул брови. Он был слишком далеко, чтобы разглядеть сидевших в двуколке людей, но легко догадался, кто это мог быть. Дернув поводья, он поскакал вниз наперерез двуколке, но, спустившись в долину, выехал снова на дорогу, потому что отсюда они могли свернуть в любую сторону.
Антония тем временем умудрилась немного нагнать двуколку, но та все еще оставалась слишком далеко впереди, чтобы можно было окликнуть ее седоков. Принимая во внимание состояние сельских дорог, девушка, конечно, отказалась от надежды перехватить Джеффри на главной дороге. Предположив, что Джеффри собрался доставить Катриону к леди Копли, Антония очень удивилась, увидев, как он притормаживает, а затем заворачивает во двор какой-то гостиницы.
Позади в низине раскинулся небольшой городок, обитатели которого, без сомнения, сейчас сладко спали. Высившаяся над ним на склоне холма гостиница представляла собой внушительное каменное строение с шиферной крышей.
Антония с облегчением подстегнула лошадей и вскоре въехала на постоялый двор. Заспанный пожилой конюх как раз уводил двуколку. Он вытаращил глаза на Антонию то ли от испуга, то ли от удивления, Антония не успела разобраться. Девушка натянула поводья, чтобы остановить фыркающих лошадей.
– Вот, возьмите. – Она бросила конюху вожжи, радуясь, что он сразу поймал их. Слезая с сиденья со всем возможным достоинством, она добавила: – И… э… сделайте все как положено. Это очень ценные лошади.
– Да, мэм, – кивнул изумленный конюх.
Не мешкая долее, Антония поспешила в гостиницу. Дверь оказалась незапертой, хозяина не было видно, только на деревянном столе в глубине комнаты горела свеча. Внимание девушки привлек какой-то свет наверху, она взглянула на темную лестницу и успела заметить на стене тени, отброшенные пламенем свечи. Тени тут же исчезли – их обладатели, видимо, удалились в один из коридоров верхнего этажа.
Антония схватила со стола свечу и направилась следом. Достигнув верхней площадки, она уже никого не увидела. Тогда девушка медленно двинулась вдоль коридора, по которому могли уйти Джеффри и Катриона, и, останавливаясь у каждой двери, прижималась ухом к деревянной панели. Но слышала только всевозможный храп. Наконец, она поравнялась с последней дверью в самом конце коридора.
За ней явно спорили сердитые голоса, но слов Антония не могла разобрать. Она нахмурилась, взглянула на соседнюю дверь. Прижала к ней ухо, внимательно прислушалась, но за этой дверью царила полная тишина. Затаив дыхание, она приоткрыта ее и настороженно приподняла свечку.
Комната оказалась пустой. Облегченно вздохнув, девушка скользнула в нее и плотно прикрыла дверь. Оглядевшись, она увидела еще одну дверцу в стене, ведущую в соседнюю комнату, ту самую, которая ее как раз интересовала. Порадовавшись такой удаче, Антония поставила свечу на комод и чуть-чуть приоткрыла дверцу.
За ней обнаружилось пустое пространство между двумя стенами и вторая дверь. Теперь голоса из комнаты были хорошо слышны. Антония поняла, что вторая дверь открывается непосредственно в самую последнюю в коридоре комнату.
– Знаю, знаю, чего вы хотите, но Джош ясно ответил! Черта с два.
Обладатель сварливого голоса спорил с человеком, чей голос звучал более утонченно. Грубиян явно не шутил. Антония услышала, как ее брат что-то отвечает, но его сдержанный тон не позволил ей разобрать сказанное. Наморщив лоб, она осторожно взялась за дверную ручку, затаила дыхание, повернула ее, услышала тихий щелчок и приоткрыла дверь не более чем на ширину волоса.
– Да что тут спорить! – вмешался в разговор новый голос, низкий и явно угрожающий. – Этому малому цена уже известна. Мое слово такое – или соглашайтесь, или…
Дальше все заговорили шепотом. Осторожно отпустив ручку, Антония максимально приблизила ухо к дверной щели, напрягая слух, чтобы расслышать слова брата и Катрионы.
Тут на ее плечо опустилась тяжелая рука, ладонь зажала рот, другая рука переместилась с плеча на талию, потянула назад, прижав к твердому и крепкому, явно мужскому телу.
Антония, раскрыв от страха глаза, обмерла. Но тут же расслабилась и оторвала руку от своего рта. Филипп ослабил хватку и, нагнувшись, прошипел ей в ухо:
– И какого дьявола вы здесь делаете?
Антония не обратила внимания на его грозный тон. Откинув голову ему на плечо, она перехватила его взгляд и решила заодно не обращать внимания и на пылавшее в нем негодование. Она показала глазами на смежную между комнатами дверцу и проговорила одними губами:
– Слушайте.
– Мой друг нанял вас, вы согласились за эту сумму отвезти нас в Лондон.
Антония округлила глаза и дернула Филиппа за руку:
– Это мистер Фортескью!
Филипп предостерегающе взглянул на нее:
Тшш.
– Ну да, было такое дело, – злорадно прозвучало в ответ. – Но тогда мы не знали, что с нами поедет барышня. Теперь-то мы смекнули, что к чему. Понятно же, почему вам так не терпится оказаться в Лондоне. Вместе с барышней, значит.
– Короче, – вмешался в разговор еще более угрюмый голос, – станете перечить, так мы поступим с вами по-своему!
Антония подавила невольную дрожь.
После этих слов в дальнем углу комнаты засовещались приглушенные голоса. Тут внимание Антонии привлек длинный страдальческий вздох. Полуобернувшись, она увидела, как Филипп на мгновение прикрыл глаза. Когда он снова открыл их, зубы его были решительно сжаты. Не успела она вымолвить и слова, как он приподнял ее и опустил у боковой стены комнатки.
