Когда представление закончилось, они вышли на свежий ночной воздух. Серп луны поднимался над горным хребтом. Мэри шла рядом с мистером Кохрейном. В ее ушах все еще звучала музыка, но на сердце уже легла тяжесть, потому что этот волшебный вечер заканчивался.
Они подошли к машине доктора. Миссис Кохрейн прощалась с друзьями, Мэри ждала, пока Ричард откроет машину.
Мартин крикнул ей:
— Иди сюда, Мэри! Поехали, пока не началась давка.
— Ты возьмешь маму, — громко приказал Ричард, — Мэри поедет со мной.
— А может быть, Мэри сама решит, с кем ей ехать?
В его голосе слышался сдерживаемый гнев. Раньше она никогда не видела Мартина таким.
— Ты поедешь аккуратнее, если рядом будет мама, — спокойно ответил Ричард.
Мартин выпрямился.
— Ну а ты, мой дорогой братец, у нас конечно же сверхчеловек. Джанет вовремя это поняла и приняла верное решение.
Он быстро зашагал прочь, туда, где стояла мать.
Мистер Кохрейн жестом приказал Мэри садиться в машину, и она быстро проскользнула на сиденье. Свет фар от отъезжавшей машины осветил на мгновение салон автомобиля, и она увидела, что лицо доктора искажено гневной гримасой. Он сидел, стиснув руль побелевшими пальцами, и ждал своей очереди, чтобы выехать со стоянки.
Как только машина оказалась на шоссе, стрелка спидометра быстро поползла вверх. Через некоторое время Мэри не выдержала:
— Прошу вас, сбавьте скорость!
— Пристегните ремень! — коротко приказал он.
— Лучше бы я поехала с Мартином! — в отчаянии крикнула Мэри, и тут Ричард вдруг сбавил скорость, свернул на стоянку у обочины и остановился.
Ледяным голосом он задал вопрос:
— Можете вы мне объяснить ваше поведение?
Пораженная, она молча смотрела на него некоторое время, потом вспылила. Он что, смеется над ней?
— Уж если кто-то и вел себя как сумасшедший, так это вы! Мчались как лунатик в гробовом молчании, и потом еще удивляетесь, что я испугалась! Сами виноваты, а сердитесь на меня! Зачем вы придирались к Мартину? Что он вам такого сделал?
Выражение его лица испугало ее. Потом она почувствовала раскаяние и жалость.
— Я знаю, он не должен был говорить это в моем присутствии, ну… О вашей разорванной помолвке… — Она вдруг замолчала, слишком поздно спохватившись. Ей не хватило ума притвориться ни о чем не подозревающей.
— Так… Значит, вы любительница сплетен, мисс Хантер? — глухо спросил он.
— Вам хорошо известно, что сестры непрерывно судачат. Не могу же я вечно ходить с заткнутыми ушами.
Перед ней снова был прежний холодный и насмешливый доктор Кохрейн.
— Значит, и о сегодняшних событиях они тоже будут болтать? Ну что ж, как говорится: лучше грешным быть, чем грешным слыть!
И не успела Мэри опомниться, как он схватил ее в объятия и поцеловал требовательным, долгим поцелуем. Она попыталась вырваться, но его пальцы больно впились в нежную кожу обнаженных плеч. Напуганная, она замерла, но вдруг он отпустил ее так же внезапно, как и схватил.
Дрожащими пальцами Мэри ослабила ремень безопасности.
— Прошу вас, поехали! Прошу вас!
Теперь он ехал медленнее. Молчание сделалось нестерпимым. Мэри чувствовала, как слезы текут по ее щекам, но она была слишком горда, чтобы вытирать их. Когда он свернул к боковому входу госпиталя, Мэри, не дожидаясь, пока машина остановится, выскочила на ходу и, не оглядываясь, побежала прочь.
Она провела мучительную бессонную ночь и встала поздно с сильной головной болью. Проглотив пару таблеток аспирина, Мэри стала готовить кофе. В это время зазвонил телефон.
— Доктор Хантер? Мистер Кохрейн хочет поговорить с вами.
— Мисс Хантер? Я в госпитале. Можно мне подняться к вам?
Она сидела и не могла вымолвить ни слова.
— Мисс Хантер? Вы меня слушаете?
— Да, поднимайтесь, — пролепетала она. Едва только Мэри поднесла чашку к губам, как в дверь постучали.
Доктор Кохрейн сразу же перешел к делу, не изменяя своим привычкам.
— Я должен принести извинения за свое поведение прошлой ночью. Это было непростительно. Я… — Он немного замялся, подыскивая слова. — Мне очень жаль.
Он стоял, держась рукой за спинку стула. Мэри видела, как побелели от напряжения костяшки его пальцев. Наверно, для такого как он, нелегко извиняться перед женщиной.
— Я тоже виновата, — тихо сказала она. — Я сделала вам бестактное замечание.
Он отпустил спинку стула. Выражение его немного смягчилось.
— Вы очень великодушны. — Он взглянул на бутылочку с таблетками аспирина. — Скажите, что с вами?
— Просто болит голова.
— Плохо спали? Это моя вина. Вы казались такой счастливой вчера, пока я все не испортил. — Он вздохнул и повернулся, чтобы уйти. — Что ж. Не стану вам больше надоедать.
Она безумно жалела об их вчерашней размолвке, о тех несправедливых словах, которые они наговорили друг другу. Ведь Мартин вчера грубо обидел брата. Он хотел побольнее его уязвить. А ей бы лучше помолчать, чем так глупо распускать язык.
— Не хотите кофе? — застенчиво спросила она.
— Благодарю, не откажусь. Я еще не завтракал.
Он сидел, задумчиво потягивая кофе, и вдруг неожиданно резко поставил чашку на стол, так что кофе расплескался на скатерть.
— Значит, я кажусь окружающим хладнокровным негодяем? — в лоб спросил он.
Ее ошеломили его слова. Она всегда считала его слишком самоуверенным. Такие люди мало обращают внимания на то, что говорят окружающие.
Возможно, он принял ее молчание за смущение, а возможно, и сам смутился.
— Глупо спрашивать. Забудьте об этом! Спасибо за кофе. — В дверях он задержался на несколько секунд. — И еще одно. Не в моих привычках заводить романы с женщинами-коллегами. Можете не беспокоиться — больше такого не повторится.
Позже ее зашел навестить Мартин. Мэри выслушала очередное извинение.
— Прости за ту неприятную сцену вчера. Не знаю, что на меня тогда нашло. Мама меня потом отругала. — Он обезоруживающе улыбнулся. — Не стоило мне втягивать тебя в наши семейные дрязги.
— Я думала, твоя мама ничего не заметила.
— От нее мало что ускользает. Но объясни мне, почему ты не сказала Ричарду, что поедешь со мной?
Мэри слегка покраснела и неловко заерзала на стуле.
— Забудем об этом, Мартин. Надеюсь, вы с Ричардом помирились?
Мартин скроил недовольную гримасу:
— К Ричарду не так легко подойти, когда он злится.
— Но сегодня утром, когда он был здесь, он мне показался скорее расстроенным.
— Расстроенным? Вот уж не поверю! Даже когда они с Джанет расстались, страдала только его гордость.
