— О чем вы?
— Вы ловко подыгрываете мистеру Кохрейну. Разве это не умно?
Мэри вспыхнула, но постаралась сдержаться.
— Мне не нравится ваш тон. Да, мы оба увлекаемся музыкой. Кроме этого, разумеется, мы еще и вместе работаем.
Кристин подошла вплотную к Мэри. Та увидела в холодных голубых глазах этой женщины настоящую злобу.
— Вам это не поможет, доктор Хантер. В жизни Ричарда вы нуль. Дежурные хирурги приходят и уходят. Через месяц-два вы закончите практику и больше никогда его не увидите.
— Послушайте, с меня хватит! — Мэри с отвращением отвернулась, но Кристин не собиралась успокаиваться.
— Здесь такие случаи не редкость. Последняя практикантка так бегала за Ричардом, что над ней все потешались в открытую.
— Я не собираюсь ни за кем бегать, — спокойно ответила Мэри, — но мне говорили, что как раз вы-то этим и занимаетесь.
Она тут же пожалела о вырвавшихся словах. Кристин одарила ее испепеляющим взглядом и отошла. Многие гости уже с любопытством посматривали в их сторону.
Смущенная, Мэри постаралась смешаться с толпой и совсем забыла о мистере Кохрейне и его пластинках. Она никак не могла выбросить из головы злобные слова миссис Уортон. Разумеется, ее не тронуло обвинение в том, что она бегает за доктором. Вся эта чепуха не стоила внимания. В ушах звучала лишь ее последняя фраза: «Через месяц-два вы закончите практику и никогда больше его не увидите!»
На следующий день после операции Мэри с мистером Кохрейном пили, по обыкновению, чай в ординаторской.
Когда сестра вышла, он поставил чашку и отрывисто спросил:
— Что стряслось вчера вечером?
Она удивленно на него посмотрела и вспомнила, что он просил его подождать.
— Простите. Я совсем забыла о пластинках.
Этот пристальный изучающий взгляд она всегда выносила с трудом.
— Я не о пластинках. Я о том, что произошло между вами и миссис Уортон.
— Неужели она… Нет, не может быть… Не могла же она вам рассказать…
— Еще как могла, — мрачно подтвердил он, — пожаловалась, что вы опять ей нагрубили.
— Она рассказала, о чем был разговор?
— Не совсем.
Мэри с облегчением вздохнула.
— Почему вы так любите усложнять себе жизнь? — спросил сердито Ричард. — Я же вам говорил, что Кристин здесь — важная персона.
Возмущение придало Мэри храбрости. Она осмелилась возразить ему:
— Навряд ли она вам рассказала с чего все началось. Она… она позволила себе намекнуть, что… я интересуюсь не столько музыкой, сколько вами.
— Уверен, Кристин не могла вести себя так… по-детски. Вы, наверное, ее не так поняли.
— Ничего подобного. Я ее прекрасно поняла.
— А вы, моя дорогая, слишком уж ранимы. Кристин, скорей всего, хотела просто пошутить, а вы уже обиделись. Позвоните ей сегодня вечером и извинитесь.
— Это она должна передо мной извиниться!
Вот теперь он, кажется, рассердился по-настоящему.
— Разумеется, я не могу заставить вас извиниться. Но учтите: медицинский мир тесен, и вы приобретете незавидную репутацию скандалистки, — холодно заявил Кохрейн.
И вышел, оставив ее смущенной и испуганной. Больше он не вспоминал об этом случае, но несколько недель был с ней подчеркнуто холоден. Миссис Уортон наверняка ему доложила, что Мэри так и не извинилась.
И в этот период отчуждения доктор Робертс вдруг заговорил о будущем Мэри. Они тогда обедали втроем в докторской столовой.
— Чем думаете заняться после практики у нас, Мэри?
— Я еще не решила.
— В середине октября освобождается место дежурного анестезиолога в больнице Святой Анны. Вас это не интересует?
Госпиталь Святой Анны был главной больницей в городе намного более крупном, чем Чартфорд. При нем жила целая коммуна дежурных врачей.
— Конечно интересует. — Она улыбнулась доктору Робертсу, с опаской покосившись на мистера Кохрейна. Его подчеркнуто равнодушный вид расстроил ее.
Мистер Робертс ободряюще улыбнулся ей:
— Тогда мы постараемся вам помочь в этом вопросе. Верно, Ричард? Мы ведь не хотим ее потерять окончательно.
Мистер Кохрейн поднял голову и в упор взглянул на Мэри.
— Не понимаю, какой смысл ей работать анестезиологом, если она собирается заниматься общей практикой?
— Ерунда, мой мальчик, — не отставал мистер Робертс. — Разве не полезно в общей практике знать работу анестезиолога? Вы должны замолвить за Мэри словечко главному врачу в госпитале Святой Анны.
— Безусловно, я могу сказать, что со своей работой здесь она справляется превосходно, — согласился доктор Кохрейн таким тоном, как будто Мэри здесь не было, — но не уверен, что стоит рекомендовать ее для работы в госпитале Святой Анны.
Воцарилось неловкое молчание. Мистер Кохрейн закончил обед и молча вышел. Мэри с трудом сдерживала слезы обиды, а мистер Робертс смотрел на нее с недоумением.
— Вы не могли бы мне объяснить, что происходит? — спросил он наконец.
Она понимала, что доктор Робертс по доброте душевной хочет ей помочь. Поэтому вкратце рассказала ему историю с миссис Уортон, не зная пока, как он сам относится к этой даме.
Он выслушал ее внимательно, только иногда хмурился.
— Эта женщина просто прирожденная возмутительница спокойствия! Ричард это должен знать. Но вы уверены, что рассказали мне абсолютно все, моя дорогая?
Она немного покраснела.
— Все, что смогла.
Он не стал настаивать.
— Я согласен с вами — если кто-то и должен извиниться, так это она сама. Но почему вы не объяснили все как следует Ричарду?
— Я пыталась. Но он не захотел меня слушать.
— Меня-то он выслушает, — вдруг неожиданно резким тоном заявил старый доктор.
— Прошу вас, доктор Робертс, пусть все останется как есть!
Он встал и потрепал ее по плечу.
— Ричард временами судит сгоряча, но он честный и справедливый человек. Я непременно поговорю с ним.
Июль выдался удушающе влажным и жарким. Казалось, вот-вот разразится гроза, но она так и не собралась. Духота в операционной стала нестерпимой. Мэри купила себе пару белых теннисных туфель и надевала их вместо прорезиненных сапог, но это мало помогало — она задыхалась от жары в неизбежных шапочке, повязке, длинном халате и перчатках. Медсестра почти непрерывно вытирала ей лоб влажной салфеткой.
— Нам не помешал бы кондиционер, — пробормотал анестезиолог как-то утром, которое выдалось особенно жарким. — Впрочем, это слишком дорогое удовольствие.
В ушах Мэри вдруг что-то громко застучало. Она почувствовала, что пол уплывает из-под ног, только успела убрать руки от хирургического стола и ухватиться за поднос с инструментами.
