– Нет. Томилл, успокойся. Успокойся! Что, человек не может порезаться?
– Вы... вы страшные люди, – сдавленно сказал Томилл. – О тебе ходят слухи... И о ней тоже. И я теперь верю им. После того, что она вчера делала со мной... Я теперь так понимаю Илойте, который до дрожи боится её. Вы же близнецы! Как она не задавила тебя в утробе матери?
– Томилл, она обычная девушка, – сказала Аяна, закрывая денник Ташты. – Просто обычная девушка.
– Она вчера вцепилась в меня. Я думал, она из меня душу вытрясет. Обычная девушка? Да где ты видел таки девушек? Девушки скромные и спокойные! А она похожа на огнедышащего дракона! Она чуть руку Илойте не оторвала!
Аяна шла с пунцовыми ушами, слушая его восклицания за спиной.
– Доброе утро, молодой человек, – сказал Уителл, вставая у неё на пути.
Ну вот и всё. Опять. Опять безысходность сбила её метким, безжалостным пинком на дно той ямы, из которой она с утра маленькими шагами пыталась выбраться по осыпающемуся откосу, из тьмы, из хмари, пытавшейся поглотить её.
– Я пришёл к сестре, – сказала Аяна отчаянно.
– Можешь подождать на кухне. Я пошлю за ней.
Аяна шла за Уителлом, тоскливо глядя на ровный прямой шов на спине его камзола, как всегда, наглухо застёгнутого, на седые короткие волосы на его затылке, и с каждым шагом погружалась во вчерашнее безумие. Гелиэр была права. Конда заразил её. Она теперь тоже была безумна. Зачем она пришла сюда, в Ордалл? Чтобы опять страдать? Гелиэр говорила про судьбу. Может, она и тут права? Может, Аяна из тех людей, которым суждено только спускаться всё ниже и ниже, не поднимаясь наверх?
– Спускайся вниз, – сказал Уителл, – и жди на кухне. – Сейчас её позовут.
Аяна спустилась по знакомой лесенке, ведя взглядом по глубоким бороздам на стенах. Неужели это она вчера... Раскаяния не было, просто удивление. Что она творила? Зачем?
Она шагнула на хозяйственный этаж в надежде, что на кухне будет пусто, и она проскользнёт к своей комнате на женской половине, но новая волна разочарования накрыла её. У стола сидели парни. Лерт, Илойте и Арчелл уставились на неё с любопытством, замерев над тарелками.
– О, уважаемый, доброе утречко. Славная ночка была, да? Ну и навёл ты вчера шороху у нас. Может, поделишься, что было? А то всех согнали вниз, – сказал Арчелл, зевая.
– Здравствуй, Арчелл. – Аяна ссутулилась на стуле. – Ничего не было. Я заходил по делам.
Она вдруг подняла голову.
– У вас? Постой, у вас – это где?
Парни переглянулись.
– У Пай Пулата. Ты забыл, где вчера был? Сестра тебя головой приложила?
– Она меня не бьёт. Я не видел тебя там. Я там знаю только Като. Я думал, он там камьер.
– Като – камьер Мирата, – покачал головой Арчелл. – Кейло – Ормана. А я слежу за делами кира Пай.
– Да уж, следишь ты, – фыркнул Илойте. – Тоже мне. Вон, глянь, он весь в крови.
– Не принижай мои способности, – покачал головой Арчелл. – Между прочим, в прошлый приезд, до всех этих нелепых баек, он был куда спокойнее.
Аяне было больно, больно вспоминать про Конду. Каждое новое слово о нём погружало её в ледяную тёмную воду, и она не могла сопротивляться. Она обернулась по сторонам, ища возможность сбежать, но выхода не было.
– О, Анвер, – сказала Саорин, заглядывая на кухню. – Я сейчас передам Аяне, что ты пришёл. Она будет ждать тебя в сенном сарае.
Аяна вскочила, чуть не роняя стул. В руках у Саорин было синее платье, и она глазами показала вниз, на него.
– Саорин, милая, спасибо тебе, – бормотала Аяна, затягивая корсаж, пытаясь отдышаться от бега. – Прошу тебя, только...
– Это видела только я, – сказала Саорин, качая головой. – Если просишь – ладно. Всё это время, пока мы думали, что вас двое, ты была Анвером? Как тебе в голову-то пришло такое?
– Мне нужно было ездить по вечерам домой. Откровенно говоря, я не думала, что у меня пройдёт этот номер. Я думала, мой обман сразу раскроется.
– Мне бы и в голову не пришло, что ты притворяешься мужчиной. Что вообще какая-то девушка может притвориться мужчиной, – покачала головой Саорин, присаживаясь на край телеги со свежескошенной травой. – Это настолько... дерзко!
– А что поделать, – сказала Аяна, снимая штаны из-под нижнего платья. – Если у вас тут женщину за человека не держат.
– Это грубо звучит. Но мне казалось, порядок везде один, – развела руками Саорин, поворачиваясь к ней. – Разве не так?
Аяна нахмурилась, вспоминая.
– Знаешь, Саорин, а ты права. Пойдём-ка в дом, мне уже пора к Гелиэр.
Они вышли из сарая, и Аяна свернула зелёный костюм вместе с рубашкой.
– Ты ранена? – забеспокоилась Саорин.
– Это не моя кровь. Слушай, это действительно так. И в Фадо, и в степи... Почему? А ещё люди там тоже не спрашивают своих детей, перед тем как поженить их. При мне парня, влюблённого в одну девушку, женили на другой. Это какая-то ерунда.
– Кирьям обычно дают выбрать.
– Из трёх незнакомцев? – спросила Аяна, понимая, о ком говорит Саорин. – Ты считаешь, это в порядке вещей?
– Когда ты так говоришь, мне начинает казаться, что мы как-то неправильно живём, – нахмурилась Саорин. – По крайней мере, у нас хотя бы мужчина должен дать согласие на брак.
– Мне говорили, что моего друга, побочного сына кира, могут женить без его согласия и присутствия.
– Да. Глава рода. Но у него есть последняя возможность отказаться, когда он приходит забирать жену. Только в исключительных случаях его лишают... В старину, говорят, некоторые кирио накладывали на себя руки после договорных браков, поэтому для самых отчаянных оставили такую лазейку. Это случается очень редко, потому что кирио, в основном, понимают долг перед родом.
– Тому парню в степи не дали такой возможности. Ему тоже вывели троих невест из того рода, с которым у его отца была договорённость.
– Видишь? Так везде.
– У нас не так.
– По твоим рассказам, у вас прямо оуран на земле, где реки текут молоком и мёдом.
– Так и есть.
– Зачем же ты ушла оттуда?
Аяна медленно погрузилась в уныние. Она тонула в нём, карабкаясь по скользким стенам, осыпающимся под пальцами комками холодной глины, и в груди снова стало тесно.
– Я теперь и сама не знаю, – тихо сказала она. – Я хочу найти свою сестру и вернуться.
В груди стало ещё тяжелее. Губы и пальцы закололо.
– Саорин, мне надо присесть. Мне страшно.
– Пойдём на кухню, я налью тебе воды.
Аяна спустилась за ней на кухню, в весёлый смех, который сразу же затих.
– Ну, я, пожалуй, пойду подрежу... э-э-э... что-нибудь в саду, – сказал Лерт, резко вставая.
– Мне тоже надо по делам, – сказал Илойте, обходя стол по дальней стороне. – Арчелл, и тебе пора. У тебя там кир без присмотра.
– Да куда он денется, – отмахнулся Арчелл, дожёвывая корку, которой он обтёр края миски. – О... Да. Точно. – Он вдруг заметил гримасу, которую ему состроил Илойте. – Точно, ты прав. Мне тоже пора.
– Посуду в лохань хотя бы... – начала было Саорин, но все трое уже исчезли за углом.
– Вот же хитрые жуки, – проворчала Саорин, наливая стакан воды и убирая тарелки в лохань с мыльной водой. – Расскажешь, куда вчера ушёл твой брат, полыхая злобой?
– По делам Эрке, – сказала Аяна.
– Так это правда, – ахнула Саорин. – Но ведь такого быть не может... Это правда? – она понизила голос. – Ты подралась с безумным киром Пай? Слухи не врут?
– Ни с кем я не дралась, – сказала Аяна. – Я зашла по...
– Это была его кровь? – ужаснулась Саорин. – О тебе такое говорят... Ты ведь можешь... Ты... убила его?
Аяна упала лбом на стол. Боль приглушила ту, которая вновь рванула её душу, будто кто-то провёл ненатянутым смычком по расстроенным струнам кемандже. Она вспомнила, как пила вино с Айлери и Гелиэр, рассуждая о ножах и о том, как надо наказывать тех, кто трогает девушек против их воли. Боль схватила её нутро, сунув скорченные шершавые пальцы в место, где сходились рёбра, и она судорожно всхлипнула.
