— Может, выйдет, — согласилась Пива и вновь обратила все свое внимание на Арве. — Значит, у тебя новая протеже. А где же старый протеже?
— Ожидает своей очереди, — ответил наемник и кивком указал на арену.
— Так вот зачем ты вернулся сюда! Твой мальчишка сегодня продается! Ну и ну. Как же ты его не уберег, Риган?
— Идиот, — дал краткий ответ Локен, причем непонятно было, о себе он говорит, или об этом своем протеже-мальчишке.
— Я уверена, ты его выкупишь. Кому, кроме тебя, еще может понадобиться этот мосластый грубиян?
Арве ничего не ответил, но улыбнулся глазами. Я отметила, насколько гармоничную внешне пару представляют Локен и эта нахальная девка Пива. Обладают своеобразной хищной красотой, развязны, даже похожи — раскосыми глазами, линией скул, манерой цедить слова.
— Ты зачем явилась сюда?
— Развлечься. Такая скука: все никак не подвернется интересный заказ.
— Бедная девочка, — цокнул языком наемник. — Для тебя нет ничего хуже скуки.
— Как хорошо ты понимаешь меня. Заходи сегодня к нам после аукциона вместе со своими протеже, пообщаемся.
— Посмотрим, — отозвался Локен.
Пива надула губки:
— Нехороший Риган, очень нехороший.
— Мне до тебя далеко, несравненная.
Девушке такие слова польстили, и она снова прильнула к Арве, так непристойно, так интимно прильнула, что к моим щекам прилила кровь. Мне кажется, или ее рука сжала то, чем так дорожит каждый мужчина? Пива что-то шепнула на ухо Арве и слезла с его колен, при этом снова задев меня ногой.
Я гипнотизировала ее спину, пока она не спустилась к самому нижнему ряду сидений и не заняла там место.
— Какая мерзкая, — сказала я.
Арве усмехнулся:
— Лучшая убийца в этой системе.
— Убийца?
— Что тебя так удивляет?
— Ничего, — буркнула я, понимая теперь, почему у нее такой ледяной взгляд. — Что же ты за человек такой, Риган? Чешуйчатых прославляешь, с убийцами целуешься, а сам рабыню спасаешь?
— Хочешь, не буду тебе помогать, чтобы вписываться в образ наемника.
Я фыркнула и брезгливо посмотрела на распухшие после глубокого поцелуя губы Локена. И в следующее мгновение ощутила эти самые губы на своих губах. Сначала поцелуй меня ошарашил, затем я толкнула Локена в грудь, и только когда он рассмеялся мне в лицо, и его дыхание шелком коснулось моей кожи, поняла, что на моих губах появилась терпкая сладость.
— Это легкий наркотик, расслабляет тело, но не ум. Обостряет ощущения и восприятие. Пива дружески со мной поделилась. А я — с тобой.
Я скривилась, оттолкнула наемника и стала тереть губы, пока на них не осталось сладости. Арве смеялся, глядя на меня. Надеюсь, он не понял, что не сладость наркотика на губах меня смутила, а его поцелуй.
Шли последние приготовления к аукциону; на арену вышли двое — аукционер, фигурой и стилем одежды очень напоминающий Кнотте, и его помощник, доходяга с плутовской физиономией. К ним то и дело подходил кто-то из охраны и о чем-то сообщал. Аукционер заглядывал свой планшет, что-то там отмечал, и охранник отходил, чтобы чуть позже вернуться снова с новым сообщением-уточнением-докладом.
Потенциальных покупателей, включая нас с Локеном, было человек сорок-пятьдесят. Почти все заняли места с одной стороны и поближе к арене, чтобы лучше рассмотреть «лоты». Что же представляли из себя пришедшие на аукцион люди? В основном это были мужчины. Некоторые из них, важные, богато, даже роскошно одетые, явно считались представителями местной аристократии, если вообще к местным можно применить такое слово. «Аристократов» сопровождали телохранители и помощники (рабы, слуги?).
Остальные участники аукциона чисто внешне не выделялись; они ждали начала действа, обмениваясь шуточками. Развязная Пива собрала вокруг себя целую компанию; от них до нас с Локеном долетали обрывки разговоров.
К слову о Локене: он смотрел на арену посветлевшими остекленевшими глазами.
Что мешало этому идиоту сразу стереть с губ одурманивающий поцелуй Пивы? Как он вообще мог так рисковать?
— Не злись, — примирительно протянул наемник, но сонные нотки в его голосе заставили меня разозлиться еще больше.
— Какого цвина ты дал ей себя поцеловать? — тихо прошипела я. — Как ты теперь будешь соображать? Как вытащишь меня с Тайли?
— Как раз соображать я стану быстрее, кошечка. Не волнуйся.
«Не волнуйся!» Да как же мне не волноваться, если единственная моя надежда на спасение — заторможенный орионец, у которого самодовольства больше, чем ума? Внутренне смирившись с тем, что дело точно закончится плохо, я посмотрела на арену.
Приготовления были закончены, и ярко одетый аукционист начал «шоу». Поприветствовав собравшихся, он сразу перешел к делу и объявил продажу трудовых рабов. На арену стали выводить мужчин по пять человек — они продавались сразу партиями. Светловолосые, здоровые, загорелые, мужчины стояли с зафиксированными за спиной руками и безо всякого выражения глядели на нас. Их чем-то опоили? Скорее всего. Иначе не смогли бы они так безразлично смотреть на своих потенциальных хозяев…
Аукционер назвал возраст и умения каждого, а также сообщил, кому прежде принадлежали рабы и к какому труду привычны. Была названа начальная цена, столь малая, что у меня сердце екнуло. Они продают пятерых здоровых мужчин за шестьдесят п. е.? Это шутка?!
Будучи дочерью Рода Унсури, я получала семьдесят п. е. в месяц на траты, и эта сумма считалась очень скромной.
— Следи за выражением лица, — наклонившись ко мне, шепнул Арве. — Оно у тебя слишком возмущенное.
— Оно возмущенное, потому что я возмущена! Дико возмущена! Шестьдесят п. е.! Шестьдесят за пятерых!
— Т-с-с, кошечка, не шипи. Следи лучше за своей мордочкой.
— Это у тебя морда, а у меня лицо! — огрызнулась я и снова стала смотреть на арену. Там продавалась уже следующая партия мужчин. Продавалась довольно вяло: игру вели только двое покупателей из разряда «аристократов».
— На Тайли достаточно крупных владений, — сказал Арве. Он присел ближе, руку положил мне на спину и стал поглаживать успокаивающе, как поглаживают питомца, чтобы тот не нервничал. Я не стала отодвигаться, отталкивать наемника от себя лишь по той причине, что разумнее было бы притворяться девушкой Локена. Его здесь знают — пока народ на арене собирался, его многие приветствовали кивком головы или словами: «Как житуха, Риган?». Что примечательно, ни один не сказал «Блага». Кажется, люди здесь друг другу блага не желают…
— …И во владениях этих всегда есть нужда в рабочих, — продолжил Локен. — Видишь вон тех нарядных мужчин, обвешанных золотом?
— Как их не увидеть, таких ярких, — проворчала я.
— Вот они и есть местная элита и постоянные участники аукционов.
— И без твоих объяснений понятно.
— Не думаю, что понятно. Почти все из рабов родом с совершенно забытых всеми планет Ориона, после которых даже Тайли впечатляет. Знают они только одно наречие, амбиций не имеют, и идут в рабство добровольно: так у них появляется земля, которую можно возделывать, какое-никакое жилье, а, самое главное, появляется защита — хозяин.
— Несчастные люди.
— Не жалей никого. Отключи в себе эту функцию.
— Как ты отключил?
— Да, — кратко ответил он. — Как я. Жалость никогда не помогает. Только зря разъедает душу.
— Значит, ты безжалостен, Риган? Тогда почему ты решил меня спасти?
Локен посмотрел на меня, и я отметила, что зрачки его настолько сузились, что практически исчезли в голубых радужках. Взгляд от этого стал казаться совершенно нереальным. Рука его, поглаживающая мою спину, замерла.
Кто-то вскрикнул, и я взглянула на арену.
Мужчин распродали, настала очередь женщин. Их так же выводили на арену партиями. Все — орионки, рослые, сильные, загорелые, под стать мужчинам. Одна из женщин держала за руку девочку лет пяти. Вскрик девочки и привлек мое внимание.
Девочке было страшно. Волосы у нее были практически белые, как ресницы и брови, детской умильностью она не обладала и смотрела серьезно, со страхом. Словно она единственная на арене понимала, что происходит что-то плохое, что она не должна находиться здесь, продаваться, как товар. Даже не как товар — а как довесок к товару, к матери.
