глядел на своего самого давнего друга так, будто видел впервые.
— Гаральд, она твоя жена. После всего того, что все мы пережили, ты мог бы понять, что она вспыльчива, но отходчива, что она наверняка сделала это для того, чтобы держать всех вас подальше от Кунабулы.
Герцог вздохнул и тихо произнес:
— Я долго ждал и верил, что она придёт ко мне, мы поговорим, и снова будем вместе. Я делал не одну попытку к сближению. Но она скрывалась от меня. И когда, наконец, я сам пришел к ней и попытался поговорить, она не выказала никакого желания к возобновлению отношений. Более того, она попросила развода. Что еще могу я сказать, Арнил? У меня остались дети. Если у меня будут дети от другой женщины, так тому и быть, но ни Гаспар, ни девочки не лишатся моего наследства. А Гаспара я по-прежнему вижу и буду видеть главой Атии после меня. И я никогда не изменю своего решения. Когда закончится битва, я отправлюсь искать дочерей. Я не успокоюсь, пока не узнаю что-либо об их судьбе. Я не могу более поддерживать отношений с Акме.
— Ты не желаешь поддерживать отношения с Акме, но знакомство поддерживать придётся, — грозно заявил Арнил. — Более того, тебе придется с нею работать. Она останется моим ближайшим помощником. Развод оскандалит вас обоих, но я намерен сделать ее посланницей моей воли в других государствах. Твоя супруга известна, уважаема, умна, прекрасно образована, к тому же, невероятно красива. О ней ходят замечательные легенды. Я дам ей такую свободу, которая не доступна даже самой королеве. Развод не сломает ее жизни, он будет лишь пикантной и грустной историей, чернящей, скорее тебя, Гаральд, чем ее. У тебя — самая известная и легендарная супруга, Гаральд, а ты решил ее отпустить.
— Ваше Величество, — твёрдо ответил герцог, поднимаясь. — Мне не нужна самая легендарная, известная супруга, будь она раскрасавицей и самой умной на земле. Мне нужна женщина, способная исполнять долг герцогини Атийской, желающая быть со мной. Смею надеяться, что таких не мало в Архее. Акме не любит меня и не желает быть со мной, а долг герцогини Атии всегда тяготил её. Герцог Атии оказался слишком прост для Владычицы Иркаллы. Герцог Атии желает что попроще, ибо Владычица Иркаллы ему не по зубам.
Гаральд поклонился и направился к двери.
— Гаральд! — окликнул его Арнил.
Герцог обернулся, мрачно поглядев на короля.
— Бумага о твоем прошении поскорее расторгнуть ваш брак все еще лежит у меня. На раздумье я даю тебе месяц. Через месяц я еще раз спрошу у тебя, желаешь ли ты все еще расторгнуть ваш брак. Если ты ответишь положительно, я подпишу эту бумагу, и церковь разведет вас. Затем я дам тебе разрешение жениться на любой из юных очаровательных пташек, которую тебе подсунут, чтобы ты раздвинул ей ноги, лишил ее девственности и дал ей титул герцогини. После я более никогда не стану обсуждать с тобой этот вопрос, даже если вы с Акме будете на коленях просить меня о разрешении вновь поженить вас. Я не могу тратить столько времени на обсуждение твоей личной жизни, герцог. К тому же, в преддверии войны. Делай, что желаешь, только потом не сходи с ума после того, как Акме Рин снова пойдёт замуж.
Гаральд мрачно усмехнулся и ответил:
— Я пожелаю ей только счастья.
Герцог вышел, плотно закрыв за собой дверь.
На следующий вечер Арнил имел удовольствие принимать в своем любимом зале самых изысканных своих придворных. Все они, верные, красивые, умные, богатые, собрались в крупном помещении со множеством позолоченных канделябров. Слуги соорудили подобие сцены, и все распрекрасное сборище с удовольствием смотрело спектакль по весьма известной поэме одного из молодых поэтов «Керула».
В зале были и главы фавнских семей, прибывших из Авалара вместе с Рианорами.
По приезду фавнам оказали самый радушный прием. Их поселили на территории дворца и всячески доказывали, что никто не желает им зла. Дети-фавны весело играли с детьми-людьми, и в отношениях между ними не было зла или враждебности.
В зале было слишком много вина. Арнилу нравилось вино и подобные вечера. Но после вести о гибели принца они были тише и случались все реже. Король занимался государственными делами и если и ложился спасть на рассвете, то только по причине подготовки к войне.
Еще одним весьма редким гостем был Гаральд Алистер. После размолвки с женой он старался ограничивать свое общение с придворными. Он подпускал к себе только сына, Лорена Рина, своих людей и общался с королем. Появление почти освободившегося от уз брака герцога вызвало восторг у доброй половины отцов, присутствовавших в зале, и вновь разгорелась надежда помочь герцогу заключить новый брак, обеспечив одной из своих дочерей герцогский титул.
Герцог появился в зале в обществе Лорена Рина и принцессы Плио, и тут же к нему стайкой подбежали заинтересованные придворные. Гаральд Алистер, последние несколько месяцев хмурый и крайне злой, ныне был вежлив и будто даже приветлив. Он красиво улыбался, и молоденькие девицы, отцы которых стремились выдать их замуж за этого уже не молодого герцога, чувствовали, что перестают бояться мрачного Гаральда Алистера, они находили его весьма красивым и элегантным мужчиной.
После начала пьесы придворные заняли свои места, но особо упертые все еще беседовали с ним и представляли ему своих дочерей, совсем юных и постарше. С каждой новой девицей герцогу становилось не по себе. Большинство девушек было одного возраста с Ишмерай, и он не мог представить, как кладёт свою дочь в постель к мужчине, который в три раза старше нее, ради его титула. Будь он самим королём.
Но на седьмой девушке и ее алчном папаше герцога спас Лорен.
— Тебе не надоело? — спокойно спросил он.
— Я должен хотя бы иногда беседовать с ними. Зачастую я веду дела с этими людьми.
— Я не понимаю свою сестру и даже немного осуждаю её. Но хорошо её знаю. Уверен, она и сейчас кусает локти.
— Мне нет больше до этого дела, — ответил Гаральд. — Она предала меня. В самые тяжёлые минуты в моей жизни. Такая жена мне не нужна.
— Я понимаю тебя, как мужчина. Но, как брат твоей
