Комары тут были, к слову, сверхъестественных размеров. Как-то раз Лиле брали анализ крови в клинике "Аврора", так вот там лаборанту понадобилось примерно столько же, сколько требовалось одному местному комарику, чтобы насытиться, а пятна на стене, когда Лиля мстительно, яростно хлопала по этим тварям подошвой кожаного башмака, напоминали следы на месте кровавого убийства. Сперва она била комаров подушкой, но после, потратив десять минут на оттирание в холодной воде следов крови с одной только наволочки, перестала допускать такие необдуманные действия.
– Я не получаю удовольствие от уборки, – сказала она твёрдо. – Но у меня есть моральные принципы. Я не знаю, за кого ты меня принимаешь. Кажется, у тебя сложилось обо мне какое-то не совсем верное представление.
Кир снова шагнул к ней, заинтересованно подняв бровь. Он протянул руку и взял её за подбородок.
– Не отстраняйся, – сказал он серьёзно. – Я не обижу. Ты ошибаешься. – Он поворачивал её лицо, осматривая, и недоуменно хмыкнул. – Ты правда выглядишь гораздо более юной. Тебе двадцать пять, а в этом возрасте без связей ты не найдёшь места в жизни. Я впервые встречаю женщину с таким чрезмерным самомнением, не основанным буквально ни на чём, но это интригует. Через пять лет твоё юное личико начнёт увядать. Кем ты видишь себя через пять лет?
Лиля чуть не фыркнула. Ещё бы предложил продать ему ручку... перо. Но его вопрос ударил её в больное место. Кем она станет тут?
– В чём заключается работа?
Кир одобрительно кивнул.
– Я не ошибся, – сказал он удовлетворённо, отпуская её подбородок. – От тебя потребуется на время стать моими ушами. Где именно они будут находить нужные сведения, в гостиных, кабинетах или спальнях – дело твоё.
Лиля вздрогнула. То, что он предлагал ей...
Она посмотрела на ковёр. Обвела глазами комнату, потом остановила взгляд на красивых пуговицах его камзола, напоминавших шляпки диковинных грибов.
– Что я получу за свою работу? – спросила она, разглядывая отражение комнаты в полированной полусфере. – Ты требуешь у меня поступиться принципами. Как там... Пойти против заветов добра и совести.
– Ты получишь пожизненное содержание, равное жалованью экономки, и хороший дом в Чирде или Эдере, – сказал Ларат, улыбаясь краешком губ. – Это в худшем случае. Остальное зависит от тебя и от того, насколько ты... Гибкая, – сказал он, подчеркнув это слово. – У меня большие планы на тебя. Согласна?
Он поднял руку, как для рукопожатия. Лиля стояла, и перед глазами проносились воспоминания. Горькие, ещё горше, ещё грязнее. Колеи набрякших от дождей дорог, два зимних яблока на столе барака, освещённых серым светом из-за пыльного стекла, заляпанная газета, вечно падавшая с крючка телогрейка соседки по бараку, а потом яркая Москва, ослепившая пластиком и огнями. "Все секреты по карманам..." Ромкины хриплые крики, норковая шубка, ЗАГС, красная машина. Рассыпавшийся карточный домик, построенный из колоды, где все карты – фальшивые.
– Принимаю твоё предложение, – сказала она, твёрдо пожимая его руку.
17. Предаваться пороку, не зная имён
– Раз-два-три, раз-два-три, – напевал Шатос, изящно шагая по лакированным доскам пола в малой гостиной. – Раз-два-три... Стамэ! С левой ноги!
Лиля поморщилась от его визгливого крика. Ну, ошиблась... Бывает. Визжать-то зачем?
– Прошу прощения, – резко сказала она. – Начнём с начала?
Шатос кивнул, поджав губы. Ух, нервный какой...
Лиля кивнула киру Ларату, который стоял в дверях, скрестив руки на груди, и одобрительно смотрел на то, как проходит урок.
– Продолжайте, – поднял тот руку. – Не буду мешать.
– Раз-два-три...
Лиля вышла из гостиной, теребя завязки корсажа. Эти танцы, в которых нельзя было касаться друг друга... К чему они? Зато изящно, ничего не скажешь. Производит впечатление.
– Кирья Лилэр, тебя ожидает толкователь в кабинете, – негромко окликнул её камьер Ларата, и Лиля чертыхнулась про себя. Теперь урок арнайского... Чёртов язык, буквы которого похожи на сломанные заколки-крабики, и каждая буква может в сочетании с другой значить что угодно.
Арнайский. Тот самый, на котором к ней обратился Дилтад, впервые увидев. Тут на нём общались только кирио, да и то не все. Лиля не отличалась особым лингвистическим даром и иногда мечтала треснуться затылком, чтобы арнайские слова сложились в стройную систему, как это случилось с общим.
– Прекрасной юной девы грудь целуя, глаза закрою я... – читала она перевод какого-то древнего трактата.
Ромке бы понравились эти стихи, не похожие на стихи. Если размышлять над ними, открывался иной смысл, как второе дно в чемодане в каком-нибудь фильме про шпионов. "Пой, беспристрастная лира, легенды о времени давнем дивных чудес, про которые следует помнить живущим..." Древние сказания, в которых были зашифрованы кусочки местной истории, привлекали её больше, но толкователь, обучавший её, имел собственное мнение на этот счёт. Лиля продиралась сквозь дебри многочисленных форм глагола, от которых ей хотелось рыдать.
– Кир Бинот, – сказала она как-то раз. – Может, остановимся на общеупотребимых фразах? Формулы вежливости и то, что используется для устного общения? Эта письменность слишком сложная.
– Хочешь сказать, что это слишком сложно для твоей красивой головки? – хмыкнул кир, поднимая на неё глаза.
Чёртов кир! Лиля рычала над правилами смены гласных в корнях слов при составлении устойчивых выражений, пиная ножку стола. Этот уничижительный взгляд бесил её, и она сжимала кулаки, шагая в гостиную к Шатосу. Бинот сказал, что дамы из благородных семей владеют всем, чему он обучает её, и она не могла теперь бросить всё на полпути. Ни за что!
– За что? – тихо спросила она, зажмурившись, когда увидела, что именно кир протягивает ей. – Что я такого сделала?!
– Это читар, – рассмеялся Ларат. – Я слышал, как ты поёшь. Не бойся. Это будет последней монеткой в этой шкатулке.
Ладно. Ладно! Читар так читар. Нечего терять! Гитару она же освоила... немного.
– Однажды юная вдова задумала тушить рагу, – пела Лиля на кухне, бодро тренькая костяной пластинкой по струнам. – Ах, как без свежих овощей прожить всю зиму я смогу!
Смех девушек затих. Одна за другой они тихонько расходились с испуганными лицами, оглядываясь. Лиля вздохнула.
– Касилл, прости. Я просто выучила забавную песенку...
– Кир зовёт тебя, – сказал Касилл с ещё более тяжким вздохом. – Я провожу.
Лиля шагала за ним по деревянной лесенке для катьонте, потом зацокала каблучками по мраморным ступеням большой лестницы. Бордовые туфельки, из-за которых она поругалась с обувным мастером, мелькали из-под подола пурпурного платья.
– Заходи, – сказал кир Ларат, открывая ей дверь. – Я не трону тебя и не обижу. Мы едем в гости сегодня.
– Я хотела спросить кое-что, – сказала Лиля, скромно складывая руки, так, чтобы выданное им в качестве реквизита кольцо оказалось сверху. – Я так и не поняла, кто я тебе... По родству.
– Этого никто не знает. – Кир Бинот слегка пожал плечами. – О тебе ходят разные слухи.
Лиля уже знала про эти "разные слухи", которые ходили по этажу для катьонте.
– Я вынужден был слегка подмочить твою репутацию. О тебе говорят как о вдове или как о разведённой женщине. Твою репутацию подпортил какой-то мой дальний родственник, а я приютил тебя, бедняжку. Одно могу сказать точно: тебе скорее сочувствуют, а не осуждают.
Лиля кивнула. Возвращаясь в комнату, она оглядывала дом, роскошный, ухоженный, и прикидывала, что её ждёт по истечении этого пятилетнего договора. Сведя знакомство с местными обычаями, она уже понимала, что обычно светит тут девушке, не имеющей связей и родового имени. А может, восстановить отношения с Дилтадом? Он хороший человек, и его влечёт к Лиле. Он так смотрел на неё... С содержанием Бинот и помощью Дилтада ей не придётся думать о том, как выживать.
