Ася Иолич
Аяна из Золотой долины. 5. Капойо
1. Фидиндо
Вот это да. Ничего себе...
Первая мысль, которая приходила в голову при виде Ордалла, и она вытесняла собой все остальные, мелкие, рассыпающиеся, как искры на воде залива, мысли о его красоте.
Ордалл был красив настолько, насколько только мог быть красив огромный прибрежный город, цветущий красками весны, лежащий далеко внизу, в жемчужно-розовом утре, над заливом, который едва угадывался на таком расстоянии за туманом.
– Как красиво! – тихо сказала Аяна, осаживая Ташту.
– Если глядеть издалека, всё что угодно кажется красивым, – хмыкнула Анкэ, выпуская дым изо рта и глядя, как Ташта беспокойно перебирает ногами, чувствуя нетерпение наездницы. – Сейчас доедем до постоялого двора, возьмёшь вещи и сына и поедешь уже наконец к любимому.
Аяна закусила губу.
– Анкэ, я хотела бы попросить вас посидеть с Кимо пару часов. Мне сначала надо уладить кое-какие дела.
– Ты только что приехала сюда с другого края мира, и у тебя уже какие-то дела?
– Да. Так что?
– Спрашивай у Чамэ. Это она с ним обычно возится.
Зелёный расписной фургон медленно спускался по пологому склону, по широкой мощёной дороге. Их постоянно обгоняли телеги и небольшие повозки, а один раз пронёсся большой лакированный экипаж, запряжённый двумя лошадьми. Навстречу тоже ехали телеги и повозки, пустые и гружёные. Подковы звонко цокали по брусчатке.
– Тут везде такая дорога?
– Да. Ты про подковы? Я вот даже и не знаю, как и где ты собираешься на нём ездить.
Аяна вслушивалась в глухой стук копыт Ташты по камню. Они ехали мимо виноградников, рощиц олли и небольших полей, разделённых невысокими изгородями. То тут, то там между рощами и полями скромно ютились крошечные домики.
– Там живут? – спросила Аяна.
– Нет. Это для тех, кто поля сторожит. Город большой, люди тут разные.
Мимо них проехали два конных стражника в красных куртках, Аяна вспомнила, как их называл Харвилл, и улыбнулась. Они выглядели как два совершенно обычных немного усталых человека, а рыжие лошадки спокойно покачивали хвостами и не спеша шагали, неся их вверх по склону.
Город сонно обнимал залив, плавно спускаясь к нему со склонов. Левый берег был густо застроен, в центре строения становились выше и немного расступались, и между ними белел перевёрнутой чашкой из драгоценного опалового стекла купол какого-то здания, а к правому берегу неожиданно совсем расходились, оставляя место для больших зелёных рощ. Над правым берегом, на серых скалах, над этими рощами и светлыми отдельными домами возвышалось большое строение, с летящими арками галерей, едва видимыми с этого расстояния, будто вырезанное из этих скал, и многочисленные светлые здания вокруг него, чуть ниже по склону.
– Сколько же тут народу? – то ли спросила, то ли восхитилась Аяна, когда они подъехали чуть ближе и она смогла разглядеть, насколько тесно стоят домики и дома в средней части города.
– Много. Достаточно, чтобы, повстречав кого-то однажды, больше никогда с ним не увидеться. Мы останавливаемся в ремесленном районе, там, где маяк, видишь? За ним и за маяком дорога к кладбищу, и потом ещё к одному. Они за мысом, дальше, их не видно из города.
Аяна видела и маяк. Он стоял на самом краю залива, немного обособленно от домов левого берега.
– Мы останемся на пару дней, а потом Кадиар хотел переправляться на острова. Давай доедем до постоялого двора, ты оставишь вещи и пойдёшь разбираться со своими делами.
– Чамэ, ты посмотришь пару часов за Киматом? – спросила Аяна, привязав Ташту и заглядывая в фургон.
– Пожалуйста. Только покорми его чем-нибудь. И оставь сверху в сумке чистые штаны, а то я в прошлый раз замешкалась.
– Хорошо.
Они ехали по мощёным улицам мимо каменных домов. Некоторые были оштукатурены, некоторые, соседние – представали в первозданном виде, показывая всё разнообразие оттенков светлого камня, из которого были сложены.
Аяна с интересом осматривалась. На улицах попадалось не так много женщин, лишь изредка мелькало серое или синее платье какой-нибудь катьонте, почти полностью скрытое под плащом.
– Чем ближе к Ордаллу мы подъезжали, тем меньше становилось женщин на улицах, – заметила она.
– Всё так и есть, – кивнула Ригрета. – Что женщине делать на улице?
– Не знаю. В городе – идти за покупками. Гулять.
Ригрета расхохоталась.
– Если у женщины есть время гулять, значит, у неё есть парк, где она это делает. Если у неё нет парка, значит, у неё есть работа, пока она не вышла замуж за какого-нибудь ремесленника или торговца. Потом она занимается домом и детьми или сидит в лавке. Ей не до прогулок. Ну, ты знаешь. Готовка, уборка, бесконечные грязные штаны...
– Погоди, так все эти юные девушки, которых мы видели в Эдере... На самом деле постоянно вот так заперты в своих комнатах с балконами? У них же нет парков в этих домах! А те, которые вышли замуж и родили детей... заперты потом там?
– Обязанность женщины – хранить домашний очаг, пока мужчины покоряют мир, сражаются и ведут дела.
– От чего хранить?!
– Ты у меня спрашиваешь? Наверное, от того, чтобы не погас. Я не знаток этого. Я лет с семи мечтала сбежать из деревни, от грязи и бесконечного топтания по одному унавоженному двору.
– И что, женщины вообще не гуляют по улице?
– Нет. Женщины на улицах – катьонте, которые вышли по делам дома, если не нашлось парня, которого можно послать по делу. Или жёны скромных ремесленников, у которых нет катьонте... Приличные женщины не гуляют по улице, понимаешь? Им не до этого. Когда я объясняю тебе очевидные вещи, я чувствую себя так глупо!
– Я не вижу ни одной женщины, что ехала бы верхом.
– Я говорила тебе, что женщины не ездят верхом, – развела руками Чамэ. – Им незачем так далеко забираться от дома. Тебе придётся нанять повозку или идти пешком. Куда ты собралась?
– Мне в порт.
– А зачем тебе в порт? - удивилась Чамэ.
– Кое-какие дела. А что будет, если я поеду на Таште?
– Ничего хорошего. На тебя будут косо смотреть. И шептаться о тебе. Тебе вообще не стоит лишний раз показываться одной на улице, чтобы про твоего мужа потом не пошли слухи, – сказала Чамэ. – Мы – артисты, на нас никто не смотрит так. Нам, наоборот, нужно, чтобы на нас смотрели и судачили. Но ты станешь порядочной кирой. Тебе стоит подумать о репутации мужа. Лучше отправь ему письмо, пусть он заберёт тебя сам. В порт женщины вообще не ходят, тем более одни, без сопровождения.
Аяна сжала виски. Вот он, этот мир, куда она так стремилась. Он принимает её в свои заботливые руки, которыми будет направлять её ровно так, чтобы она неотступно следовала правилам. Отчаяние, тёмное, липкое, легло ей на плечи.
Стамэ! Конда говорил это иногда вместо «стой!». Он сказал, что катис Эрсет постоянно кричал так во время тренировок, и теперь арнайское слово всегда первым приходит на ум. Оно всё чаще приходило теперь на ум и Аяне.
А Кадиар говорил что-то насчёт лазеек, и насчёт того, что иногда надо сделать вид, что подчиняешься правилам.
Они поднялись в комнату, пока Кадиар расплачивался с владельцем постоялого двора. Аяна решительно нахмурилась.
– Ладно. Если порядочным женщинам нельзя ходить по улице и ездить верхом, то я побуду неприличной.
– Что ты делаешь? – с ужасом спросила Чамэ, глядя, как Аяна скидывает своё тускло-красное платье.
– Не бойся, я не пойду голой по улице. Один человек увидел мои синие волосы и оторопел, потому что не понял, что я и ондео – это одна и та же женщина. Репутация мужа не пострадает, если вместо меня в порт пойдёт ондео.
Она вытащила примятый голубой халат и вынула гребни из волос.
– Никто не узнает меня в ондео, которая дерзко едет верхом по улице. Я улажу дела, смою краску и снова стану Аяной. Не переживай.
– Нет-нет, – поднял руку Айол. – Не торопись. Если ты проедешь по улице в таком виде, ты привлечёшь внимание и к нам тоже. Может, тогда ещё разок споёшь вечером? Денег лишних не бывает. Тебе доход, а нам – внимание и слухи.
