— Пятьсот? — ахнул притворно аукционер. — Пятьсот, господа! Кто даст больше?
— Пятьсот пятьдесят, — поднял руку Локен.
— О-Звезды-какой-день! — скороговоркой выпалил аукционер. — Ужасно-ужасно-хороший-день! Пятьсот пятьдесят за ловкача Скирту! Ну, кто даст больше? Кто?
Скирте происходящее явно было не по нраву — он стоял на арене злой-злой, и жег убийственным взглядом Пиву, которая задумала выжать из Локена все деньги. Какова нахалка, а? Сначала сама лезла к нему с поцелуями, а теперь так гадит!
В общем, как и Скирта, я тоже стала убийственно смотреть на орионку. У меня тоже есть причины сердиться: чем быстрее Арве выкупит пацана, тем скорее мы уберемся с Тайли. А Пива мешает!
— Пятьсот пятьдесят один, — протянула она, и в ее голоса звучала любовь к самой себе.
— Пятьсот пятьдесят два, — осклабился Локен.
— Господа! — укоризненно протянул аукционер. — Это, конечно, весело, дразниться, но так мы и до ночи не закончим. Если у вас есть, чем похвастать, так сразу назовите сумму, удивите нас.
— Шестьсот, — сказал Локен.
— Отлично!
— Тысяча, — бросила Пива.
Я ахнула — это была самая высокая цена за сегодня. За тысячу п. е. можно купить неплохой аэрокар.
Внимание всех теперь было приковано к двоим: Пиве и Арве-Ригану. И все ждали, как же отреагирует Риган.
Он промолчал.
Ставку в тысячу п. е. Локен побить не мог, и жизнь Скирты в итоге досталась Пиве. Уверена: никто, включая самого аукционера, такого поворота дела не ожидал. Я думала, Скирта начнет беситься, но нет: он лишь слепил выражение лица еще более надменное, чем прежде. Да и Локен удивил. Я ожидала его гнева, каких-то действий… Но наемник, как и Скирта, остался внешне спокоен. Когда ему сообщили о проигрыше, он кивнул, и, как ни в чем не бывало, продолжил смотреть на арену.
Пива тоже сразу не ушла, осталась.
На арену вывели следующего «смертника», стали продавать.
— Арве, — спросила я с осторожностью, опасаясь стать тем самым раздражающим элементом, который мог бы привести к вспышке злости, — мы останемся до конца?
— Ты разве не хочешь узнать, чем все кончится? — спросил Локен, и голос его был мягок и безмятежен. Быстро же он взял себя в руки… Я и то больше перенервничала.
— Эта дрянь Пива сначала лезла к тебе целоваться, а потом украла жизнь твоего друга! А ты сидишь такой спокойный, словно ничего не произошло!
— Все нормально, Кэя. Скирту я заберу, и Пива знает об этом. Успокойся и досмотри представление до конца.
Я озадачилась. Обычно мужчины тяжело переживают проигрыши, особенно если они статусные и уверенные в себе. Локен не статусный, но у него есть определенная репутация здесь, а репутацию нужно беречь. Казалось бы, фиаско на аукционе должно было его разозлить, выбить из равновесия, унизить перед остальными… Но этого не случилось. Он не выглядел униженным.
Еще тогда, на Гебуме, я отметила, что Локен в любой критической ситуации держит себя в руках. Да, он может вспыхнуть, повысить голос, но ни разу не было такого, чтобы он бесился по-настоящему, давал волю рукам, впадал в отчаяние… Он даже умирал тихо.
Как все-таки я была слепа раньше! Видела только то, что на поверхности: недалекого красавчика, который на дух не выносит центавриан, и не замечала, что он играет со мной, дразнит нарочно. А он знает больше наречий и языков, чем я, и держится иногда с достоинством, которого не ожидаешь увидеть в орионце-наемнике.
Так стоит ли стыдиться того, что этот человек нравится мне?
Этими мыслями я и задавалась все время, пока не подошло время заканчивать аукцион. Нужно было продать еще один лот… Жизнь Блохастого не захотели выкупить, но желающие выкупить право на его смерть нашлись. Право это купил один из мужчин, который сидел рядом с Пивой. Убить смертника нужно было прямо на арене, на глазах у всех, и в качестве орудия убийства был выбран нож.
— Обязательно оставаться? — спросила я, снова разволновавшись. Я, конечно, умею держать себя в руках, но даже мне не удастся сохранить спокойствие, глядя на то, как будут убивать человека.
— Не обязательно. Но если мы уйдем, то ты так и не поймешь, в чем прелесть наших законов, — загадочно молвил Локен.
Все такая же взволнованная, но уже и заинтригованная, я посмотрела на арену. Аукционер и его помощник сошли с нее, оставив Блохастого наедине с его будущим убийцей. Убийца этот, поигрывая ножом, посмотрел на Пиву так, что стало ясно: все это представление устраивается для нее.
Я нахмурилась. То, что я видела, было и обыденным, и невероятным. Обыденно то, что мужчина желает впечатлить понравившуюся женщину, а невероятно то, что для этого он собирается убить смертника…
Нападение было резким, быстрым; оружие блеснуло в лучах заходящих светил. Блохастый увернулся. Увернулся он и от следующей атаки. И от следующей.
Я замерла. Нет, это не было отвратительным зрелищем, и не было это игрой убийцы и его жертвы. Что-то завораживающее было в том, как двигался Блохастый, как держался. А вот его соперник, желавший впечатлить Пиву, напротив, дал волю эмоциям и стал совершать одну ошибку за другой. Во время очередной атаки Блохастый сумел выхватить нож из его руки и ранил в живот. Раненый упал, открыв широко глаза и рот. Это была ужасная рана, но не смертельная. Если как можно скорее остановить кровотечение и ввести регенерационное, то все обойдется… Но Блохастый дело завершил, подойдя к своему несостоявшемуся убийце и подставив нож к его горлу.
Я отвернулась — нервы сдали.
Зрители замолкли, и тишина опустилась на амфитеатр. Несколько мгновений эта тишина царила вокруг, но вот онемевшая публика вновь обрела голос. Аукционер выбежал на арену и объявил Блохастого свободным. Тот под мощное одобрение зрителей, колотящих руками по коленям и скандирующих его непритязательное прозвище, сошел с арены, но уже не жалким смертником, а победителем.
Вот оно какое, местное правосудие! Недостаточно просто купить право на убийство, нужно еще и доказать, что ты это право можешь реализовать. А не можешь — тогда не бахвалься перед остальными…
Я покачала головой, думая о том, насколько дикие, почти первобытные законы у этих орионских громил. Но эти законы подтверждают истину о том, что выживают только сильные.
— … Как тебе аукцион? — позже поинтересовался Локен. Огромные диски светил уже закатились за горизонт, и в небе над нами сгущались сумеречные краски. Мы шли по улочкам города-Рынка, и эти сумерки были как нельзя кстати, делая нас незаметными в толпе людей, делая частью этой толпы.
— Вы дикари.
Локен кивнул и выпытывать у меня более развернутое мнение не стал. Хорошо: не знаю, смогла бы я утаить тот факт, что схватка Блохастого и его «убийцы» меня не испугала, а взволновала. Но почему взволновала? Не потому ли, что я уже свыклась с мыслью о том, что опасность подстерегает на каждом углу? И не потому ли, что я сама, в глубине души, принимаю их закон, гласящий, что выживают только сильные?
Локен меж тем привел меня к одному из купольных домов с распахнутыми дверьми, у которых стоял несимпатичный щетинистый верзила. Верзила никак на нас не отреагировал, и мы беспрепятственно прошли внутрь. Заведение ожидаемо оказалось грязным, тесным и переполненным. Здесь царила примерно та же атмосфера, что и в том баре, где мы с Джуди повстречали работорговцев, с той только разницей, что интерьеры здесь были куда проще, зато контингент — намного интереснее.
Локен оттеснил меня в более-менее свободный уголок, придерживая за талию. Я усердно держала недовольную мину, но бережно сохраняла в памяти его прикосновения, шутливо-насмешливое «кошечка», взгляды. Мысленно я уже с собой не спорила и с покорностью признавала, что давно влюблена в этого наемника.
— Хочешь напиться? — спросила я Локена.
— Я не люблю спиртное.
— Ты орионец и наемник. Ты просто обязан любить спиртное.
— Что еще я обязан любить, кошечка моя?
