скажешь, когда живой из передряги выберешься. А как ты на тракте–то оказалась?
– Сбежала из монастыря. Не хочу быть монахиней, – ну, в принципе, не соврала. – А как вы думаете, герцог любил Иллису? Судя по тому, как он разгромил «Хромую утку», ему было больно.
Надо отыгрывать роль влюбленной дурочки до конца. Если говорить, то только о предмете страсти.
Мы подошли к реке. Небольшая, но бурная, она была спокойна только в заводи. Ветер качал осоку, кружили стрекозы, прыгнули врассыпную лягушки.
– Сомневаюсь, что любил, – кухарка взошла на деревянный мосток и, встав на колени, зачерпнула немного воды в кастрюлю. Добавила щелок. – Наш герцог тоже не промах. Трудно избавиться сразу от двух соглядатаев, а вот если оставить их одних, и, зная, любвеобильность заморской принцессы, закрыть на вздохи секретаря глаза, а после устроить шумный погром – вот это да, это хорошее объяснение, почему выставил обоих за порог. Секретаришка понесся прочь так, что даже драку устроить не удалось. Попомни мое слово, и Иллисе скоро надоест скулить под дверью, и она с первой же оказией отправится в столицу. Наш хоть воздуха вольного вдохнет.
Отчего–то мне было приятно слышать это «наш» из уст кухарки. Я села на мосток, сняла сапоги и, задрав подол рясы, опустила ноги в воду. Поболтала ими.
– Маску хоть иногда смываешь?
– Не–а. Боюсь застанут врасплох. Тогда я точно вылечу следом за Иллисой. Только, жаль, меня нигде не ждут.
– Сирота?
– Сирота.
Прости, бабушка. Я знаю, что ты у меня есть.
– И я одна, – кухарка вздохнула и тоже потянулась к шнуркам своих башмаков. Так мы и сидели, болтали ногами в воде, иногда перекидывались словами. Небольшое затишье перед чередой испытаний. Что выпадет на этот раз?
– Пойдем, Лохушка. Пора за работу.
– Пойдемте, Шаманта, – я подхватила корзину, кухарка отдраенную до блеска кастрюлю, и направились к лагерю, где сделалось значительно шумнее. Прибыли копейщики.
Проходя мимо конюшен, показала кулак Гевру, он оскалился в улыбке. Гад.
Я сразу обратила внимание на мужчину, стоящего на крыльце. Вопреки местному порядку, он не был одет в военную форму. Явно столичный франт: расшитый канителью голубой, точно небеса, камзол, инкрустированный каменьями кинжал, высокие, без единой пылинки, сапоги. Светлые волосы красивой волной стелются по широким плечам, ясный, немного лукавый взор светлых глаз, красиво очерченные губы. До такой степени красивый, что в голове сразу родилось подозрение, что к нам пожаловал вампир.
– Чего рот раскрыла? – толкнула меня плечом Шаманта. – Опять влюбилась? Смотри, какая ветреная!
– Тише, не обращайтесь ко мне как к женщине, – зашипела я, – не дай бог, услышат. Я не влюбилась, я просто таких павлинов еще не видела. Наш герцог гораздо скромнее одет.
– Так он в походных условиях, а павлин только прибыл. Ему бы неделю с армией помотаться, быстро блеск слезет, – кухарка дернула меня за рукав. – Глянь, сейчас представление начнется.
К дому торопливо шла Иллиса. Одергивала платье, неловко оступалась на неровностях почвы, поправляла локоны, лезущие из–под головного убора, состоящего из метров прозрачной ткани, натянутой на двурогий каркас.
– Вырядилась, – к нам примкнула Волюшка. Она прижимала к животу таз с овощами. Только с грядки, они лоснились от утренней росы. Очередное подношение к столу от благодарного старосты.
Принцесса, заметив, что павлин повернул голову в ее сторону, шаг убавила, пошла плавно. Обмахиваясь круглым веером, возводила время от времени очи вверх, точно жаловалась небесам на убогость окружения.
– Ах, лорд Фельстан Корви–Дуг! – Илли сделал вид, что только заметила столичного гостя. – Как неожиданно! Давно не виделись…
Грациозно присела. Поднимаясь на крыльцо, протянула гостю руку, чтобы тот ее поцеловал, но Фельстан просто принял ладонь и помог забраться выше.
– Ты чего? – Шаманта пихнула меня плечом.
– Пить, – рот моментально пересох.
– На солнце перегрелся? – выдвинула свою теорию Волюшка, прикасаясь к моему лбу ладонью. – Нынче с утра жарит, несмотря на ветер с гор.
Я хотела к себе. Лечь и закрыть глаза, чтобы спокойно осмыслить происходящее. В лагерь герцога пожаловал Фельстан. Что он тут делает? Ищет меня? Так скоро обнаружили след? Я была в панике, которая выразилась онемением ног.
– Я не могу идти, – прошептала я и схватила Шаманту за руку.
– Погоди, – Волюшка сунула таз проходящему мимо конюху, подбородком указав, в какую сторону тот нести, а сама подставила мне плечо. – Пойдем, пойдем, милый, я тебе кисленького отвару дам. Полегчает.
А в моей голове билось одно: что делать?
Глава 12
– Надо бы с него балахон снять, – Волюшка вцепилась в ворот, намереваясь стащить с меня рясу. Я закрылась руками.
– Оставь его. Сейчас полегчает, – Шаманта смотрела на меня сурово. Понимала, что взопрела я не просто так.
– Надо ноги в холодную воду сунуть, – неугомонная Волюшка резво наклонилась и стянула с меня сапог. – А ножка–то какая маленькая. Как женская.
Черт.
– И коленка круглая.
– Ты еще в его штаны загляни, – оборвала подругу Шаманта, но сомнение уже вовсю распускало свои ядовитые цветы в голове младшей кухарки. Она медленно подняла глаза на мою руку, которой я держалась за ворот, потом на торчащую из рясы шею, где не было и следа от кадыка (а ведь у моего братца тот имелся!), потом на губы, которые я в ожидании разоблачения принялась кусать.
– Что это?
«Корнет, вы женщина?!»
– Ладно, угадала, – неожиданно сдалась Шаманта. – Это вовсе не Дон, а Лохушка. Девица подменная.
Волюшка, сидящая передо мной на корточках, упала на задницу. Она так и держала в руках сапог.
– З–зачем? – произнесла она.
Я выдохнула.
– Только не вздумай врать, – предупредила Шаманта. Ее глаза сделались темными от гнева. Она больше не верила мне и считала себя обманутой.
Пришла пора раскрыть правду. Не всю, конечно, а только ту ее часть, что касалась лично меня.
– Речь идет о жизни и смерти, – мой язык заплетался, и сердобольная Волюшка, поднявшись и бросив, наконец, сапог, быстро налила новую порцию отвара. Я выпила, гулко глотая, под
