страницу клякса заставила задуматься. Рассеяно превратив ее в цветок, я вывела рядом сакральное «Что делать?». Мне никогда не приходилось читать мемуары или рукописи старых времен, а та манера изложения, которую избрал Конд – победитель заумного конкурса, категорически не понравилась Их Светлости.
Я подперла скулу кулаком и уставилась в окно. Панорама открывалась так себе. Я ее уже видела: притулившиеся на заднем дворе телеги, повозки и неуместная карета.
Почему–то подумалось, что герцог, хоть и относится к высшему сословию, кареты не любит. Не его это. У него крепкий конь, доспехи без вычурности, шлем как ведро, добротные, но далеко не новые сапоги.
– Он любит все простое, удобное, – шепотом произнесла я, – и именно поэтому ему не понравился витиеватый слог Конда.
И со всей очевидностью сделалось понятно, что писать следует без помпезности, просто, как мы пишем письма близким людям, перед которыми не стесняемся неспешного, даже пустого повествования, зная, что любая деталь письма будет прочитана с интересом. И с улыбкой на губах. Ведь эта весточка свидетельствует, что у твоей кровинки все хорошо.
«25 дня месяца спелень.
Армия герцога Э остановилась в предгорном селении Бугор, чтобы соединить силы кавалерии с отрядом копейщиков и ушедшими в Зохань обережниками. В ожидании встречи командующий задался целью извести тварь, напавшую на обоз. Увох унес жизни десятерых прачек».
Я покусала кончик пера и смело дописала:
«Прекрасные труженицы не должны оставаться безликими. Погибшие женщины верно служили армии и родине, поэтому хроники запомнят их имена».
Я поставила двоеточие и разметила строки цифрами от одного до десяти, а себе сделала мысленную пометку наведаться к прачкам и разузнать имена их несчастных подруг.
Исписав еще несколько страниц, я не забыла упомянуть свой первый день в армии, кутеж в «Хромой утке», долгий переход, велосипедный шлем, «спасший» влюбленную парочку, суету вокруг него, пересуды и волнения людей после нападения увоха, отношение обозных друг к другу и к новичкам, которых хоть и пытаются развести на деньги, всячески оберегают, являя тем прекрасные примеры дружелюбия.
Подвиги, которые следовало воспеть, я еще не видела, а потому решила описать жизнь армии вне полей сражений, о чем, быть может, с интересом прочтут через века. Тут я себе польстила, помня, с каким трепетом земные археологи и лингвисты расшифровывали древние письмена, чтобы узнать о быте рядового египтянина, ценах в Вавилоне, или трудностях солдата времен величия Рима. Несмотря на то, что эти истории были написаны о простых людях и их нехитрых буднях, они представляли огромную ценность для историков.
Осознав, какая важная миссия возложена на хрониста, я расправила плечи.
«Не знаю, как долго мне предстоит идти плечом к плечу со славным полководцем, но я клянусь исполнять свою работу на совесть».
Мои героические мысли были прерваны стуком в дверь.
Медведи Их Светлости подхватили меня и мой ящик с письменными приборами и запихнули в комнату напротив.
– Вот хронист, о котором ты спрашивал, – произнес герцог. Он сидел, расслабленно откинувшись на спинку кресла. Луч солнца, проникая в окно, заставлял вино в руках дюка Э светиться дорогим рубином. Их Светлость глотнул из кубка и отсалютовал им, указывая на меня. – Можешь донести до сведения моего величественного брата, что мы оба под присмотром.
Лорд Фельстан Корви–Дуг, расположившийся в кресле напротив, неторопливо опустошил свой бокал и только потом перевел взгляд на меня.
По моей спине медленно спустилась вниз и впиталась в «резинку» боксеров капля холодного пота.
– Справляется? – лицо лорда, не увидевшего в монахе ничего примечательного, выражало скуку. Через мгновение, когда служанка принесла новый кувшин вина и наполнила чашу гостя, он забыл о моем существовании. Я тихо выдохнула, но тут же покрылась испариной: герцог, воспользовавшись моментом, орудовал в моем бюро. Я тихо порадовалась, что успела перепрятать записи и рисунки Конда.
– Еще рано судить, – дюк Э, расчищая место для вытаскиваемых из ящика бумаг, сдвинул в сторону пачку писем – их, судя по сломанным сургучным печатям, доставил из столицы лорд Корви–Дуг. Потревоженная стопка документов повалилась и, увлекая за собой прочие бумаги, лежащие на столе, соскользнула на пол, создавая привычную картину хаоса. Словно в насмешку, рисунок, еще вчера изъятый у меня герцогом, спланировал к ногам Фельстана. Лорд, заинтересовавшись изображением, не поленился наклониться.
– Кто такая, Эльбер? – произнес он, разглядывая мой портрет. – Твоя новая любовница?
– Прекрасная незнакомка, – лениво улыбнулся дюк Э, но усмешка явно была напускной – отважный полководец зорко следил за выражением лица Фельстана.
– Незнакомка? Я бы такую не упустил, – Фельстан слизнул каплю вина, оставшуюся на его губе, а меня передернуло. Мой жених был красив, этого не отнять, но красота казалась приторно сладкой. Такой объешься через день. Я отвела глаза, страшась утонуть в патоке.
– Ты разве не должен думать о своей невесте? – вернул на землю жениха герцог.
– Я думаю. И поверь, чуть ли не каждую ночь, – Фельстан скривился.
– Настолько красива?
– Не знаю, не видел. Как раз на обратном пути собирался заехать в монастырь, чтобы лично ей представиться.
Так вот почему Фельстан безмятежен! Он еще не знает, что птичка упорхнула!
– А почему тогда при одном упоминании имени Адель Корви тебя корежит? Лорд Джовир чуть ли не на каждом углу кричит о красоте вашей родственницы.
Я закусила губу: герцог настолько прямолинеен или решил поковыряться в болезненной ране гостя? Ведь заметно, насколько сильно лорд Корви–Дуг тяготится навязанной отцом женитьбой. Надо сказать, здесь мы были с Фельстаном единодушны.
– Пусть бы сам и женился на ней. А я из достоверных источников знаю, что в Адель нет ни красоты, ни положенной женщинам кротости. Видно, мой дорогой дядюшка Ландер вовсе не занимался воспитанием дочери.
– Это тот самый дядюшка?
– Тот самый, – взгляд Фельстана сделался жестким, и я невольно задумалась, какой смысл они вкладывают в фразу «тот самый»?
– Твоя поездка в монастырь развеет все сомнения, – успокоил гостя дюк Э.
– И я окончательно перестану спать.
– Всегда можно найти того, кто утешит и согреет постель.
– Кстати, о постели. Я собираюсь заночевать здесь…
Герцог взял наполненный кубок и спрятался за
