Наверху, за дверью на втором этаже, заплакал Кимат, и она услышала, как Иллира успокаивает его в спальне Черилла. Она обернулась, в четыре прыжка поднялась по лестнице, рванула дверь, чуть не оторвав ручку, и подбежала к сыну.
– Дай его мне, Иллира. Дай сюда.
Иллира опасливо передала ей Кимата и шагнула в сторону.
– Прости, – сказала она. – Мне нужно было как-то тебя... сдвинуть. Ты там почти четверть часа стояла. Могу дать лёд, приложишь.
– Ничего. Ничего. Мой хороший, Кимат, моё солнышко. Прости. Я напугала тебя.
Она прижала его к себе.
– Аяна...
– Что? – Аяна взглянула на Иллиру. Та стояла, прикусив губу. – Что, Иллира?
– У тебя жила набухла на лбу. И руки трясутся. Отдай-ка обратно ребёнка. Ты скрипишь зубами. – Она взяла Кимата и шагнула в сторону. – Или опять скажешь, что всё в порядке?
– У меня? У меня всё в совершенном порядке, – Аяна злобно выставила челюсть вперёд. – В полнейшем, совершеннейшем порядке. Если не считать того, что любимый, к которому я добиралась два с лишним года, женился на другой, приходит к ней против её воли и мучает её.
Она сжала кулаки и рванулась к кровати. Она била деревянное изножье, рыча, обоими кулаками, пока не перестала чувствовать всё от мизинца и до косточки на запястье, потом резко села на кровать.
– Он...
Иллиры не было в комнате. Аяна с удивлением огляделась. Да, Иллира ушла. Руки болели. Она вскочила с кровати и спустилась вниз.
– Не подходи, – сказала Иллира устало. – Я ношу дитя. Помни это.
Аяна вздрогнула.
– Что ты говоришь? – ошеломлённо пробормотала она. – Что?!
– Ничего. Просто прошу тебя быть осмотрительнее. Я видела его ночью спящим в твоей постели. Кажется, он больше жалости заслуживает, чем гнева. Ты сама-то видела его?
Аяна нахмурилась.
– В каком смысле?
– Ты видела, каким он стал? Я не знаю, что с ним происходило, но он выглядит ещё хуже, чем ты. Ты когда в последний раз ела?
– Я не помню. Я не хочу.
Иллира всмотрелась в лицо Аяны и вздохнула, потом растёрла двумя пальцами складки между бровей.
– Ты вообще смотрела на него?
Аяна схватилась за горло, прижимая локти к груди.
– Ты его видела, Аяна?
Аяна видела его вчера. Она видела его в той каморке, когда он распахнул дверь, поднимая в воздух пыль, и шагнул к ней. Она видела его только что, на рассвете - он выскользнул в окно и исчез в арке.
– Я видела его.
– Он выглядит так, будто его пытали. Неужто ты думаешь, что он стал бы кого-то мучить?
Аяна посмотрела на свои руки, оббитые об толстое, твёрдое изножье кровати Черилла. Багровые водовороты все кружились перед глазами. Те два ублюдка в Хасэ-Даге... Тот подонок щупал её...
– Она сказала, что он касался её. Он касался её так, что чуть не раздавил. Иллира, он женился. Он женился десять месяцев назад. Прошло полтора года, как он оставил меня. И он женился. Он не пытался найти меня.
Аяна вспомнила волосы Айлери, её светлые глаза. Синеву её кожи, когда она вспоминала о нём... Кулаки сами собой сжались.
Она стукнула по столу, с оттяжкой, не обращая внимание на свирепую боль в руках, вложив в удар всю жгучую ярость, так, что он подскочил, грохнув тяжёлыми ножками по твёрдым доскам пола. Краем глаза она увидела, что дверь в лавку приотворилась и снова закрылась.
– Что, Кидемта? – злобно, язвительно крикнула она. – Любопытно послушать, да? Ну иди, иди сюда, раз так интересно!
– Успокойся. Ты знаешь наверняка? – Голос Иллиры был усталым. – Ты знаешь полную картину? Не ори, прошу тебя. Ты пугаешь сына.
– Какую картину? Айлери сказала достаточно! Он посылал за ней, и трогал её так, что на ней оставались синяки!
– Как эти? – спросила Иллира, показывая пальцем на рубашку на её плече и покачивая испуганного Кимата. Под тонкой тканью виднелись багровые пятна. – Такие?
Аяна резко обхватила себя за плечи, болезненно морщась. Она не хотела вспоминать вчерашнее, но воспоминания нахлынули на неё, оглушая, сбивая с ног, лишая способности думать, заставляя дрожать и зудеть ту злобу, которой она только что пылала.
– Прекрати бессмысленно разъярять себя. У тебя маленький сын от него. Ты же вчера с ним увиделась до того, как он пришёл... сюда?
Аяна кивнула. Она села за стол и прижала губу пальцем, отгрызая кусочки кожи, пока снова не почувствовала солоноватый привкус крови.
– Так вот ты кто, – усмехнулась Иллира. – Врэк. У нас есть поверье, что некоторые мертвецы в склепах и могилах восстают из мёртвых, потому что их душа не отмщена или на земле осталось что-то, что не даёт им уйти в покой оурана или мучения лейпона. Они питаются кровью людей и на время оживают. По описанию они выглядят примерно как ты.
– Я выгляжу как обычно.
– Ну да. Аяна, сколько ты не виделась с ним?
Аяна легла подбородком на стол, глядя, как Кимат пытается соскользнуть с коленей Иллиры.
– Отпусти его. Я боюсь, что он заденет твой живот.
– Сколько? – повторила Иллира.
– Почти два с половиной года.
Аяна вспомнила Анкэ. Семь лет разлуки и семь коротких ночей, чтобы понять и отпустить мужчину, который ждал её. Но тот мужчина не был женат.
Она судорожно схватилась за толстые широкие доски столешницы. Оглушительная, ослепляющая ревность и злоба накрыли её, в ушах застучало. Он касался нежной Айлери, пока Аяна сидела под замком у Тави. Айлери замирала в страхе, а он протягивал к ней руки...
– Гамте, гамте, гамте!
С каждым ударом стол трещал. Она приподнимала его за край и била об доски пола, свирепо рыча.
Что-то подхватило её и потащило.
– Отпусти, Садор! Пусти меня!
Садор вынес её во двор и осторожно поставил на землю.
– Не смей носить меня, как мешок с мукой! – хрипло, свирепо заорала она. – Не смей! Не касайся меня!
– Мешки с мукой не ломают тяжеленную мебель, – хмуро хмыкнул он. – И весят уж побольше тюка. И не пытаются укусить, когда ты их несёшь. Прекрати орать тут, ты пугаешь покупателей. Соседи уже косились на нас из-за этого коня.
– Какого коня?
– Коня, который тут бродил всю ночь.
– Ташты?
– Нет. Другого. Я не знаю. Иди и ори в другое место. Аяна, я уже начал привыкать к тому, как ты ведёшь себя, но это уже слишком. Женщины тут не орут.
– А я ору! – заорала Аяна. – Я буду орать, потом-м-м-м-м...
Садор зажал ей рот широкой ладонью, от которой пахло хлебом.
– Ты хоть понимаешь, что творишь? – тихо спросил он, обнимая её за плечи второй рукой, отчего она болезненно скривилась. – Ты понимаешь, что этим навредишь Иллире? Она разве для этого приютила тебя?
Аяна перестала пытаться укусить его ладонь и отчаянно помотала головой. Он отпустил её, отстранил от себя за плечи и покачал, будто проверяя, достаточно ли твёрдо она стоит на булыжниках двора.
– Прости, – сказала она со слезами на глазах.
– Ты не передо мной извиняйся, а перед ней. Она от тебя устала бегать уже по дому. Ты себя не помнишь с таким огромным животом? И мебель перестань ломать, Аяна.
– Я постараюсь держать себя в руках.
– Уж пожалуйста. Чтоб другим не приходилось.
Аяна поднялась к Иллире, на второй этаж, и виновато проскользнула в приоткрытую дверь.
– Мама, – сказал Кимат, вылезая из-под кровати.
– Лучше иди, – сказала Иллира устало. – Пожалуйста, Аяна. У меня всю ночь сводило ноги и болела спина, я вымотана. Я не выдержу ещё одного твоего припадка.
– Прости. Можно, я тебя обниму?
Иллира осторожно кивнула, и Аяна юркнула под её приподнятую руку.
– Хочешь поплакать? – спросила Иллира.
– Нет. Я хочу снова ломать мебель.
– Аяна, тебе надо поговорить с ним, а не ломать мебель. Твоя сестра...
Аяна взметнулась из-под её руки. Она вылетела в коридор, на лесенку, через три ступеньки – во двор.
Две собаки лаяли, а одна завыла, так же, как отчаянно и исступлённо выла Аяна.
Ей придётся идти к нему, чтобы спросить, кто ещё, кроме него, знает что-то о Лойке.
