— Ну так даже интереснее, — коротко кивает своим мыслям. — Раз ты ещё и не глупа, то сможешь оценить наше с тобой положение без ванильной мишуры. Мое предложение в силе.
— А если я откажусь? Что тогда?
—
— А тогда… Тогда тебе придётся надеяться, что в этом противостоянии победит Швецов, — пожимает плечами Тарас. — Иначе я тебе не завидую.
— Ты говорил, что я могу тебя не бояться, — говорю, не скрывая презрения.
— А я тебя и не трону, — отвечает он. — Более того, совсем не вру, что был бы рад забрать тебя себе. Но достаточно уважаю себя, чтобы не заниматься износом. Я подожду, когда тебя тронет Аверин. Ты придёшь ко мне сама. Потому что на его фоне я покажусь тебе просто лучшим мужчиной на свете. Будешь хорошей и благодарной девочкой… — добавляет он в голос повелительной хрипотцы и делает шаг на меня.
— Это отвратительно! Нет! — Вскрикиваю и начинаю пятиться назад. — Зачем вам мы?
— Ты правда не понимаешь? — начинает смеяться Тарас. — Твоя дочь — наследница огромного состояния. А ты ее мать. Вы обе навсегда обречены быть игрушками в большой мужской игре. Мой отец неправильно решил использовать вашу ценность. Но я ему обязательно подскажу, если так случится, что Швецов проиграет. Так что радуйся. Сытая и комфортная жизнь в твоём случае — это не проблема. Вопрос только в мужчине, в постель которого ты ляжешь.
Я зажимаю рот ладонью и инстинктивно пячусь назад, пока не врезаюсь спиной в стену. Хочется порыдать, но не получается.
— Саша выиграет… — говорю горячо и уверенно. — Он за нас город перевернёт.
— Перестань Варвара и подумай, наконец, — подкатывает глаза Тарас. — Чувства тебя привели во все это дерьмо. Может быть, уже достаточно? — Заканчивает он мысль с раздражением и, скидывая по пути куртку, заходит в комнату.
Глава 39 Трудные решения.
Швец
— Дом Аверина под постоянным наблюдением, — отчитывается мне Кирилл. — Фэйсы готовы войти в любой момент и всех уложить, но ты знаешь — только газ. Иначе это громко и опасно…
— Нельзя газ, — со стоном тру уставшие глаза. — Варя — аллергик. Марья, скорее всего, тоже.
Стискиваю стакан и чувствую, как стекло взрывается в руке. Мне даже не больно.
— Зажми, — слышу откуда-то сбоку голос Семена и чувствую в ладони салфетку. — Саша… — он упирается костяшками кулаков в столешницу. — Ты знаешь, я готов…
— Я, блть, сам готов! — Рявкаю в ответ. — Но пуля в твоей башке — это не выход и ничего не решит.
Совсем ничего, потому что ситуация абсурдна до нельзя. Те, кто должен был мне помочь посадить Аверина, не хотят отказываться от его шкуры. А это значит, что я не могу выполнить выдвинутое им в качестве выкупа условие. Звёзды заказаны, бабки поделены… Вот так всех «раком».
Кирилл заканчивает телефонный разговор и подходит ближе.
— Ты просил узнать, — хмурится.
— Ну не томи! — повышаю голос.
— Тот следак, что вёл твоё дело, сейчас в психушке. Он там уже пять лет, — рассказывает Кирилл. — На жестких препаратах, но Варвару хорошо помнит. Говорит, знал, что обречён и очень обрадовался тому, что она родила. И что ты ее нашёл.
— Ну, дальше! — рявкаю нетерпеливо.
— По делу ничего сказать не смог… Горячка.
— Ясно… — роняю на выдохе и чувствую, как в груди все загорается. То, что Аверин его убрал, и есть ответ. Сука! Сука! Сука!
Надо что-то решать. Как-то входить в дом. Спасать девочек. Я стараюсь не думать о том, что им больно и страшно. Это отключает мозги. Дезориентирует.
И вся беда в том, что ценность Варвары с Марьей слишком мала для тех людей, которые будут участвовать в штурме. Если на газ случится аллергический отек, а Аверин окажет сопротивление, и скорая не успеет оказать помощь, я потеряю своих девочек.
Я не могу их потерять! Я их только нашёл.
Что я могу предложить фэйсам на столько же равноценное, как послужной Аверина? Только свой послужной. Это очень плохо. Но это — выход.
— Александр Николаевич? — с робким стуком заглядывает в кабинет секретарша.
Она ещё здесь? Я смотрю на девчонку, как на приведение. Надо бы отправить домой, но ее способность делать кофе сейчас бесценна.
— Александр Николаевич, извините, — на гране нервной истерики продолжает она. — Там из воинской части звонили. Сказали, что какой-то Прокопов Михаил ушёл в самоволку с оружием. Вас в переговорщики требует. Спрашивают на сколько вам это интересно…
Я сначала пару секунд совершено искренне не понимаю, чего от меня хотят, а потом догоняю. Прокопов… это ж тот самый сын Вариной тетки. Вот же… Вот ещё одного двинутого мне для полного комплекта не хватало.
— Узнай, где он, — рычу сквозь зубы.
Кивнув, девушка испаряется за дверью.
— Вроде ж не весна, — тихо матерится Кирилл.
— Алло! Что?
Семён подрывается с дивана, отвечая на телефонный звонок и смотрит на меня безумными глазами.
— Они Руслана за ворота выкинули. Еле живого. На голове шапка детская… — докладывает мне, опуская телефон. — Сказать ничего не может. Челюсть сломана.
Я прикрываю глаза, но мысленно несколько секунд просто крушу кабинет.
— Пусть сюда везут. Никакой ему, нахрен, скорой, пока не допросим.
— Я сам поеду, — решительно пакует оружие за пояс Семён и идёт к двери кабинета.
— Александр Николаевич… — распахнув дверь, в него влетает секретарша. — Ой, простите…
— Тише, тише… — придерживает Семён ее несколько секунд за плечи, помогая удержаться на ногах.
Девушка несколько раз открывает и закрывает рот, потерявшись в эмоциях. А потом зажимает горло и все-таки говорит.
— Этот солдат. В отделение интенсивной терапии пробрался. К матери. И теперь из палаты не выходит. А в ней четыре сердечника и два диабетика. Парень требует вас или… жену вашу. Там журналистов уже, телевидение.
Не выдерживая, я все-таки сметаю со стены плазму и с силой впечатываю ее в пол. В кабинете настаёт звенящая тишина.
— Вот нахрен он мне слался?!
— По протоколу работы с террористами, — бесцветно и тяжело говорит Кирилл. — Если парень не начнёт общаться, они просто его убьют.
Это Варины родные люди.
— Скажи, что я сейчас приеду.
—
У больницы нас действительно встречает толпа журналистов, жаждущих политических сенсаций.
Мы объезжаем их со стороны хоздвора, оставаясь незамеченными. С этими стервятниками в нормальном то состоянии тяжко иметь дело, а в таком, как сейчас лучше не появляться. Не отмоешься.
В приемное заходим беспрепятственно и поднимаемся на нужный этаж, даже не надев халатов. И после этого они чему-то удивляются?
Правда, на этаже все-таки обнаруживается весь управляющий состав больницы и десяток парней из военной полиции.
— Здравствуйте, — кидается ко мне грузная женщина в белом халате.
По бэйджу на груди распознаю в ней главврача.
— Здравствуйте, — отвечаю и жестом останавливаю Кирилла, который готовится ее перехватить.
Паранойя у нас у всех.
— Какая палата? — спрашиваю ее коротко.
— Та… — ведёт она рукой, — последняя возле окна. Господи, что же делать, — театрально заламывает она руки.
«Что-что?«- усмехаюсь зло про себя. — «Служебное расследование».
Возле палаты вижу взмокшего, седого полкана, который безуспешно пытается вразумить родственника Варвары.
— Не дури, парень, выходи… — уговаривает его. — И так дел натвори.
Коротко киваю мужику. Тот переводит на меня взгляд и вытирает платочком лоб.
Громко стучу в дверь и повышаю голос.
— Ты хотел со мной говорить? Говори!
Глава 40 Знак.
Швец
В окно машины я наблюдаю, как Михаила пакуют в уазик. Морщусь от ощущения стёсанной прикладом автомата скулы.
Отчаянный, ревнивый идиот! В его положении ещё и драться со мной полез. Но злости на пацана нет. Все заслужено. В чем-то я даже его уважаю, потому и помогаю.
Мать спасал, женщина любимая с другим. А просто так в увал не отпускали. Только был. Не положено. Ещё и сам виноват. От этого всегда сильно накрывает. И я уверен, бы Михаил постарше — Варвара бы ему сдалась. Измором бы взял. За пять лет то… Нужно будет подержать паренька на особом контроле.
