чтобы тени приговорили Элайю?
— Да, Бэхор, это не только я кому-то мешаю, мешают Тени.
Бэхор помолчал что-то обдумывая.
— Как вообще этот Аз’Дайс смог оказаться не древней крови?
— Ну это надо у его почтенной матушки спрашивать. Или матушки его отца. Кто знает, кто прервал линию крови.
— А как тогда у него клятву приняли? Он ведь не был магом.
— А вот это, Бэхор, вопрос к императору. Если он пожелает ответить, почему позволил тому служить без клятвы.
— Мне надо закончить тренировку и подумать, — хмуро сообщил магистру Бэхор.
— Это ты нанял эсфу?
— Да, сразу после того, как ты рассказал мне про леди Хельвиг. Эсфа прибыла сегодня утром. Я взял с неё стандартную клятву о молчании у Стены. Прости, Амер, я понимаю, что эсфа…
— Не извиняйся, переживу, ты всё правильно сделал. Давай завтра обсудим. И назначь уже кого-нибудь вместо себя на тренировки.
— Да, магистр.
— И Бэхор, прошу тебя, будь осторожен.
— Да, магистр.
Магистр вернулся в Башню Теней и отослал эсфу до утра. Он смотрел на свою спящую фею и размышлял. Страсть к девушке, которая была предназначена не ему, в его планы не входила и меняла приоритеты. Это мешало. Он, конечно, мог воспользоваться тем, что защитить её было некому, склонить к близости и получить то, чего он желал, но, ведь потом он опять увидит в её глазах холод или разочарование или ещё что похуже. Если она вообще захочет его видеть. Решение ждать было правильным. Но сложным.
Он не был таким, каким она его, очевидно, себе представляла. Наверное, она ждала, что он станет за ней ухаживать. Но романтика и нежности были ему несвойственны, да и какие ухаживания ей вообще могли бы понравиться? Обычно с женщинами всё было просто: драгоценности, цветы, ужин при свечах с видом на море, страстные объятия. Женщинам это нравилось. А что было делать с ней? Вряд ли её порадуют украшения или букет. Разве что, подарить ей какой-нибудь редкий цветок в горшке. Ужин на море мог подойти, море ей нравилось. Может даже не ужин, а купание. Но куда это всё вело? К поцелуям на пляже, которые будут сводить его с ума? И что, если сведут? А она была такой доверчивой и беззащитной. Возможно, именно поэтому он чувствовал желание её защищать. Тогда в замке Шелл он впервые ощутил это странное чувство. Оскорблённая тем, как обошлась с ней леди, она сама не понимала, что творит. И если кто и нуждался тогда в защите, так это он и её мачеха. Уж в том, что касалось вопроса насильственного отделения души от тела, магистр разбирался. Пусть он и не понял, что именно она сделала, но то, что эта его жизнь могла закончиться в тот самый миг в той комнате, он ощутил неприятным холодком, пощекотавшим хребет. Какая ирония, — его чуть было не убила хрупкая девочка. Потому что её судьбой распорядились без неё. Он чувствовал её негодование и боль и пообещал себе, что сделает всё, что в его силах, чтобы никто и никогда её больше не обидел. Почему вдруг незнакомая девушка стала ему так дорога? Насмешка богов, не иначе.
Как будто того им было мало, боги продолжали насмехаться над ним: ему пришлось провести ночь, обнимая и согревая её. Хрупкая и миниатюрная, почти ребёнок, кто бы вообще мог подумать, что она могла его привлечь как женщина? И всё же, его просто затопило волной сумасшедшего желания, стоило ей оказаться в его объятиях. Он не был ни беспринципным варваром, ни совратителем маленьких девочек, но когда эта ледышка, отогревшись, решила вдруг его спровоцировать и стала выяснять, считает ли он её красивой, он едва удержался от исчерпывающей демонстрации того, что он на эту тему думает. А эта коварная дочь демона соблазна, добившись от него подтверждения своей привлекательности, довольная и согревшаяся, уснула. Ещё бы она не согрелась, — у него, разве что, дым из ушей не шёл. Уснуть он уже не мог и считал минуты до наступления рассвета, убеждая себя, что это временное помрачение рассудка, что он просто сошёл с ума, и что она даже не была человеком, а потому никак не могла быть его парой. Но это не помогало. Как только первые лучи солнца рассеяли холодный ночной туман, он искупался в ледяном ручье неподалёку и приказал Джею отправляться. И если ночью у него ещё была надежда, что с наступлением утра это наваждение развеется, то час за часом она таяла, как лёд под лучами летнего солнца. Предложение Элайи провести ночь вместе, поставило на могильном холмике его надежды основательный крест. Ему не нужны были другие женщины. Нет, на какую-то долю секунды ему даже захотелось согласиться. Но Элайя не была глупой. Она бы поняла, что он обнимал не её. Он не хотел её оскорблять. И она ему была не нужна. Ему нужна была эта девочка, Хельвиг. За что боги так подшутили над ним? Он служил им верно. Понимали ли они, что он больше не их магистр, а её? Должны были понимать. Они же боги.
Хельвиг проснулась, и магистр приказал принести ужин. Она уже не выглядела такой бледной и поела немного.
— Скажи, моя фея, не желаешь ли ты погулять в парке? Ночью там красиво светятся фонтаны. Или, хочешь, я отвезу тебя на море?
— Хочу!
— Тогда надевай брюки и сандалии.
Магистр подозвал свистом кшатрия и отдал тому приказ на ахатикайском. Переодеваться скромница ушла в гардеробную. Но быстро вернулась и уже завязывала ремешки вокруг щиколоток, когда снизу донёсся цокот копыт.
— Идём, — позвал её Амер Хант.
Внизу ждал кшатрий, державший Вайю. Седла не было. Амер Хант закинул Хельвиг на коня, уселся позади неё, обнял за талию и тронул коня шагом. Они добрались до ворот, кшатрии подняли решётку.
— Не бойся, я держу тебя крепко, — сказал он ей и пустил коня в галоп. Они не поехали в Т’Хаш-Садживан, вместо этого Амер Хант свернул на тракт, который шёл вдоль побережья. Через некоторое время они съехали на дорогу поуже, ведущую вниз, к берегу, и оказались перед воротами. Ворота уже бежал открывать слуга, магистр направил коня дальше по аллее и ещё минут через пять сквозь кроны деревьев показался небольшой дворец. Подошёл ещё один слуга, магистр спешился, снял с коня Хельвиг и отдал тому повод. Конь тихонько ткнул её носом и фыркнул. Хельвиг рассмеялась и погладила бархатный нос.
— Его зовут Вайю.
— Я
