— Нет. Просто инженер.
— Можешь всё-таки прямо ответить, "просто инженер": с какой такой детской могилы таинственный недоброжелатель насыпал мне земельки?
Евгений устало вздохнул — словно пытался принимать зачёт у двоечницы, которая ни черта не соображает в предмете.
— Давай-ка присядем с тобой. Скажи, Сильвия: твои родители поигрались с доской уиджи, верно?
— С доской? — я наморщила лоб. — Насколько мне известно, они не увлекались серфингом.
— Доска уиджи предназначена для связи с потусторонним миром. Ответь нормально: они же увлекались чем-то подобным в молодости, и для тебя это не секрет — не так ли?
Охваченная предчувствием скорой катастрофы, я нашла в себе силы только кивнуть.
— Возможно, твоим беспечным маме и папе попалась в руки не игрушечная, а настоящая древняя доска. Опасный подлинник, потенциал которого современному человеку не представить. Они запросили себе колдовское чудо — но связались вовсе не с теми силами, на которые рассчитывали. Кто-то дал им ребёнка, вырвав его у другого мира; и теперь тот мир пытается что-то от тебя получить. Во всяком случае, я ситуацию вижу так.
— Но ты же... не веришь, что... — просипела я, внутренне холодея. Возможно, будь сейчас день, и если бы мы сидели на скамейке в парке под ярким солнцем — эти слова о доске уиджи воспринимались бы иначе... Но окно выходило на неосвещённую территорию студгородка; мрак на улице, чужой мужчина в моём номере... могильная земля в цветке — примерно так воспринимаются детьми лагерные страшилки. С ужасом и любопытством.
Глава 4. Доска уиджи
— Я не знаю, что за ребёнка и откуда добыли по их просьбе, — спокойно продолжал рассуждать Евгений. — О подобных случаях я только слышал, сам не сталкивался.
— Это бред. Я внешне похожа на обоих родителей.
— Бесспорно. Потому что физически ты — их дочь. Вопрос в том, чем они наполнили твоё тело, и кто выполнил их заказ.
— Даже если на секунду предположить, что у тебя у самого нет шизофрении и ты не потонул в плену собственного больного воображения — почему "шептунам" понадобилось начать мне шептать спустя двадцать два года после моего рождения?
— Это как раз очевидно. Потому что ты приехала в США. Из этого я делаю вывод, что именно на этой территории находится семья, из которой тебя изъяли.
— Да повторяю тебе, что моё тело...
— Никто не трогает твоё тело, успокойся уже, — повысил голос Евгений. — Тело принадлежит тебе — а вот земля в горшок насыпана с могилы, где захоронено тело, у которого отняли содержимое, чтобы перенести в новый сосуд по заказу твоих слабо соображающих родителей. Кто-то уже знает, что ты здесь. И хочет тебя использовать.
— И в какой же семье я должна была вырасти... и кому понадобилась теперь?
— Конечно, не в простой человеческой семье. Слышала что-нибудь об исследователях, Сильвия?
— Разумеется! Их тут полный кампус, — со смешком ответила я.
— Я имею в виду — Исследователей, которые, вероятно, поучаствовали в создании жизни на Земле; а, возможно, однажды обнаружили нашу планету и заинтересовались ею с научной точки зрения. Так называют их расу. Предполагаю, несколько Исследователей живут здесь, на Земле.
— Зачем? Из научного интереса?
— Именно. Они по-человечески полюбили объект исследований. Ты, например, изучаешь литературу США — и приехала в страну изучаемой культуры и языка. Почему бы им не поступить так же?
— Хорошо... ты утверждаешь, что я могла родиться в семье Исследователей. Зачем же меня выдернули из тела и поместили, как ты выражаешься, в новый "сосуд" — лишь по прихоти моих сумасшедших папани и мамани, которые хипповали и устроили кринж с доской уиджи?
— Сильвия, ты же большая девочка. Должна знать, что ничего не делается просто так. Они что-то обещали силам за выполнение их желания.
— Каким силам и что?
— Можешь связаться с родителями и выяснить это?
— Папаня уже помер. Мать ещё жива — но тоже не особо вменяемая. Слушай... откуда ты знаешь всё это? Или сочиняешь на ходу — чтобы меня заинтриговать?
Евгений помрачнел — было видно, что этот разговор ему вовсе не приятен; и это напрягло меня гораздо сильнее, чем если бы я оказалась права относительно того, что это он так оригинально клеит молоденькую девчонку.
— Я видел тебя в кампусе не раз. И сразу почувствовал, что что-то не так. Решил за тобой последить в свободное от работы время.
— И кто же ты такой, что способен почувствовать, когда "что-то не так"? — съехидничала я.
— Сейчас важно не это, — настойчиво повторил Евгений. — Я бы разделил наши задачи на три группы. Первая: узнать у твоей матери, что за игры с доской уиджи у них были в молодости с твоим отцом, с кем и на каких условиях пара заказала себе ребёночка. Второе, что нам предстоит: выяснить, кто ещё в курсе твоего приезда сюда — и оказался настолько заинтересован, что подсыпал земли тебе в горшок с манго. Третья задача — найти Исследователя и связаться с ним. Объяснить ситуацию, заставить поверить.
— Как это сделать?
— Не имею ни малейшего представления, — сознался Евгений, подходя к окну и всматриваясь в темноту, в которой едва различимы были очертания купола Библиотеки Пауэлл. — Если на Земле сейчас действительно есть Исследователи — а они очевидно есть прямо тут, в США, и их ребёнок похоронен где-то здесь, потому что земля взята с его могилы — они живут очень закрыто и никому не доверяют. Я не умею их распознавать.
— А меня смог?
— Смог, потому что... уже встречал раньше и знал. Причём неплохо.
— Что-то я тебя не припоминаю. Раньше — это когда? Ещё в России?
— Я бы не хотел сейчас отвечать на этот вопрос. По крайней мере, до тех пор, пока...
— Пока что? — нетерпеливо уточнила я, подходя к нему.
Евгений вдруг заключил меня в объятия; он сделал это так мягко и ласково, что я, попытавшись отстраниться, была удивлена, почему мне не удаётся отодвинуться от него: я словно находилась в каменном плену. Он держал очень осторожно — но вырваться не давал.
— Ого! Ты сильный, — похвалила я и услышала:
— Нам обоим будет проще и приятнее, если ты сдашься без ненужной игры в сопротивление.
А он самоуверен. Что ж, ладно... По крайней мере, он не счёл меня сумасшедшей — с моими "голосами из горшка". Впрочем, на фоне его собственного безумия мои "голоса" в любом случае меркли.
Больше всего пугало то, что Евгений нисколько не походил на безумца. И я решила сдаться... посмотреть, что получится. Если выяснится, что он втянул меня в игру воображения, в какой-то свой нездоровый эксперимент — расстаться с ним я всегда успею. А если всё это правда — то... мне понадобится помощь. Не хочу оставаться с проблемой один на один.
В студии была полуторная кровать, довольно жёсткая — но удобная. На ней Евгений и занялся моим бедным телом... "сосудом", выторгованным через доску уиджи моими сумасбродными родителями в лихой хипповской юности; в то время как с могилы, в которой погребено моё прежнее рассыпавшееся в прах детское тельце, кто-то ворует землю с неясной мне целью.
Сейчас всё это перестало иметь для меня какое-либо значение; я стремилась в приносящие столько удовольствия руки, просилась под исступлённо и жадно зацеловывавшие меня губы.
— Хорошо с тобой... если бы не весь этот бред, — в экстазе простонала я. Евгений, освобождавший меня от остатков одежды, на секунду оторвался, с ухмылкой произнёс:
— Ровно то же самое я сказал бы про тебя.
— Ну и зачем тебе сдалась такая проблемная?
— Сейчас покажу, зачем.
В следующий миг я задохнулась и инстинктивно попыталась выползти из-под него, подальше от источника боли. Евгений усмехнулся:
— Нет уж... теперь освободиться от меня так просто не получится. Полежи спокойно, Сильвия... просто потерпи. Сейчас привыкнешь. Ничего не стесняйся. Я тебя уже разную видел...
— Следил с биноклем, что ли? — прохныкала я.
