С ожиданием уставилась на жеребца, как будто надеялась на скорый ответ с его стороны. Но он молчал.
— Вот и я не знаю… Это ты виноват. Ты потянул за собой. Или та сила…
Я замокла, почувствовав себя весьма неуютно от этого показавшегося тяжелым и внимательным взгляда. Щеки обожгло, и тело натянулось, как тетива лука.
Странно. Это было очень странно. Я словно сама оказалась во власти чар.
Во власти его чар.
Так вот что обычно чувствовал магистр? Беспомощность? Чувствовал себя так, будто оказался по-настоящему уязвим?
Сейчас я уязвима. И противостоять колдовству сложнее, чем плыть через рифы или бежать двадцать кругов во внутреннем дворе академии. Руки и ноги связаны невидимой, но ощутимой веревкой, ребра давят, и тело то слабеет, то напрягается, как перед ударом.
Если магистр чувствовал себя именно так, то теперь я понимаю, как трудно ему было находиться рядом со мной и заставлять себя отходить, отстраняться… Все что угодно, лишь бы избавиться от чар, которые он не хотел ощущать. Я неосознанно накидывала на него узду, но это то же самое, что накинуть узду на мустанга в надежде, что он тут же подчинится. Но я ведь не знала, что чары вообще действуют… Контролировать их не получалось.
Но если истинный боролся с ними, явно не жаждая подчиняться, то я не могла. Или не хотела.
— Ладно.
Я сдалась, даже не начав бороться. Силы ведь неравны. Так почему бы не ослабить повод?
— Веди меня, куда хотел. Но я пойду пешком. Рядом. И не смей чего-нибудь учудить.
Он понимал меня. Прекрасно понимал.
Довольно — или мне просто показалось, что довольно, — фыркнув, он зашагал дальше, в ту сторону, где начиналась полоса деревьев.
На миг сердце пронзила стрела страха. А вдруг это и не конь вовсе, а… келпи?
Когда я была маленькая, тетушка не упускала возможности попугать меня злобным водяным духом, обитающим в реках и озерах. Она описывала его как большого вороного коня, пасущегося у воды и частенько нападающего на людей. Русалки, как говорила тетя, их любимое блюдо. Но к морю келпи не подходили, поэтому поджидали всяких путников в лесах, у рек и болот.
Не знаю уж, могут ли духи уходить так далеко от своего обиталища, но я немного помедлила, прежде чем последовать за завлекающим меня в рощицу конем.
У меня было столько возможностей убежать, а я все равно пошла за ним, не ведая, куда он ведет меня и зачем… Может, потому что я чувствовала, что он не опасен? Конечно, он мог затоптать меня, сбив с ног, или куснуть… Но что-то подсказывало мне, что он вовсе не чудище из страшных тетушкиных рассказов.
Как бы там ни было, главное — не прикасаться к нему. Если он келпи, то от касания сразу станет липким до невозможности, и я прилипну к его телу и уже не смогу выбраться из ловушки. Он утащит меня на дно, разорвет на куски и сожрет… Я умру в своей же стихии. Как иронично.
Но даже эти мысли, заставляющие мое сердце боязливо содрогаться в груди, не вынудили развернуться и бежать сломя голову к академии — единственному, как я полагала, безопасному месту.
Нет, конечно.
Вместо этого я шагала вслед за жеребцом, заходя все глубже и глубже в сосновую рощу. В какой-то момент мне надоело хлюпанье в сапогах, и я сняла их, вылила воду и, взяв каждый сапог в отдельную руку, босиком нагнала своего спутника. Трава и опавшие еловые иголки щекотали нежную кожу, но я старалась не обращать на это внимания. Только когда случайно наступила на шишку и вскрикнула от боли, заставив лошадь пугливо обернуться и застыть, я начала смотреть под ноги и шагать с предельной осторожностью.
Вскоре мое испытание закончилось: дорога из шишечек и веток сменилась небольшой поляной, со всех сторон окруженной высокими елями. Трава была поразительно зеленой, точно и не наступало никакой осени. Здесь все еще царило лето. Оно боролось за этот маленький уголок, заслоненный тенями елей.
Жеребец остановился, оглянулся на меня, а затем рванул со всех ног, оставляя на траве следы от копыт. Он несся вдоль поляны, кружил и выглядел совершенно… счастливым. Таким, что у меня в груди поднялась волна дрожи и тут же омыла все тело. От странного трепета стало тепло, и я не смогла сдержать улыбки.
Мне хотелось так же броситься вперед, оставить едва различимые следы на сочной траве.
Я не стала подавлять это желание и… побежала. Бросила сапоги и ускорилась. Добежала до середины, застыла и, раскинув руки, рассмеялась. Было так горячо внутри, будто я сгорала со стыда, совершив что-то невероятно неприличное, и радостно, потому что…
Потому что это место было прекрасным.
Прекрасным было солнце, что слепило в глаза, пока я щурясь, вглядывалась в небо. Прекрасными были величественные ели, что окружили эту поляну и протыкали верхушками медленно плывущие облака. И прекрасным был конь, который помог мне отвлечься.
Я отыскала его взглядом и, когда увидела, что он рысит в мою сторону, рухнула на траву. Улеглась звездочкой и тихо выдохнула.
О Кхела, как же мне этого не хватало. Спокойствия.
Столько всего произошло за последние дни, я успела столько натворить и со столькими людьми и не совсем людьми познакомиться, что не заметила, как все эти события высосали из меня все силы. Я думала много и слишком часто. И забывала… совсем забывала чему-то радоваться.
Причин для радости, конечно, не было, как и тех, кто мог бы меня развеселить, как это делал Филя или тетушка… Но у меня были новые знакомые, и они часто проводили со мной время, а я, вместо того чтобы внимательно слушать болтушку Тину или поинтересоваться о чем-нибудь у молчаливой и всезнающей Гвен, напряженно вглядывалась в каждое лицо и искала встречи с истинным.
А мне необходимо было иное. Еще один вечер с тетушкой и Филей.
Интересно, где они сейчас? Добралась ли тетя до Зальтрэса? Устроилась ли на новом месте? И куда подевался мой ворчун, которому тетушка поручила защищать меня?..
Мысли вновь наполнили голову, лишая кратких минут спокойствия, но и сами вмиг растворились, когда меня накрыла чья-то тень. Я вдруг поняла, что лежу с закрытыми глазами и что солнечный свет больше не трогает веки. Кто-то стоял за моей головой, но я не могла открыть глаза и удостовериться, что мне показалось, что это просто облачко, закрывшее ненадолго солнце. Не могла, потому что ноздри внезапно тронул сладковатый запах. До дрожи знакомый.
Сладкий, как мед, и свежий, как утренняя роса.
Жеребец так не пах. Вернее, от него вообще не исходило никакого запаха. Хотя, возможно, на конюшне его запах перебивал запах сена, а в лесу — хвои…
— Вы не перестаете удивлять, Мирабель, — произнес глубокий голос надо мной. — Назвать вас легкомысленной язык не поворачивается. Но чем возможно объяснить то, что вы побрели за лошадью в лес, одна, явно зная о существовании келпи?
Глава 19. Страшная правда
У меня внутри все оборвалось, словно я стояла на краю пропасти, и в то же время заколотилось со страшной силой сердце. Мне не нужно открывать глаза, чтобы понять, как он смотрит на меня.
С полуулыбкой на лице, не осуждая, вероятнее, наслаждаясь тем, что застал меня врасплох.
Я приоткрыла веки и встретилась взглядом с наглыми черными глазами.
Магистр.
О Кхела!
И как давно он следит за мной? Неужели он шел от самой академии? Или…
Я приподнялась на локтях, огляделась в поисках жеребца, но черного пятнышка нигде не было, и в голове тут же вспыхнула бредовая мысль.
— Где конь? — спросила тихо, повернувшись и приподняв голову, чтобы видеть колкие глаза магистра.
— Вы это всерьез?
Он выгнул бровь, и мне стало страшно неловко, но не от своего вопроса, который он посчитал глупым, а от того, что он смотрел на меня свысока. Буквально. Но подняться я отчего-то не спешила. Возможно, потому, что странное чувство стыда упорно давило на плечи. Меня обхитрили.
И как я сразу не додумалась? Откуда еще взяться такому необычному коню?
