Когда принц говорил «на самом деле», то давал понять, что ни на минуту не поверил в том, что мне живётся хорошо, и мой сегодняшний цветущий и вполне довольный жизнью вид — не результат какого-то обмана.
Я почти физически почувствовала напряжение, повисшее в воздухе со стороны эльфов. Чего они ждали, было не трудно догадаться.
Ещё до приезда сюда я размышляла над тем, какую линию поведения выбрать при разговоре с людьми. Можно было либо вернуться к роли безропотной, недалёкой дочери, во всём слушающейся отца, либо сбросить маску и показать своё истинное лицо.
Первый вариант был предпочтительнее и безопаснее. Я не сомневалась, что люди попробуют выведать у меня что-нибудь об эльфах. Представиться дурочкой, которая замечала лишь сады, шелка да украшения, было очень соблазнительно, но…
Сомневаться не стоило, что эльфы постараются подслушать наш разговор и подобного поведения не поймут даже ради дела. Это одна из черт, которую они более всего презирают в людях — отсутствие собственного достоинство.
К тому же эльфы все переговоры представляли меня, как равную им. Если я начну унижаться перед отцом и принцем, это бросит тень на каждого из благородных. И, прежде всего, на Альвэйра. Допустить этого я не могла.
Поэтому мне придётся быть собой — подданной короля Ольмильяра, супругой Альвэйра и волшебницей.
Единственное, чего я опасалась, что принц позднее отыграется на семье герцога за то, что одна из его дочерей оказалась не слишком сговорчивой.
Если принц ожидал, что за меня будет говорить Эрвин или Альвэйр, он ошибся.
— Я с радостью поговорю со своим отцом. Мне бы хотелось узнать, как поживает моя далёкая теперь родня. Но кое о чём вы, должно быть, позабыли, принц Луистер…
Слово «мой» я упустила сознательно. В людских землях при обращении к члену королевской семьи полагалось обозначать свою вассальную покорность и говорить: «мой король», «моя принцесса» или «моя королева».
— Со дня моего бракосочетания я, подобно моему мужу, являюсь подданной короля Ольмильяра.
Изумление, мелькнувшее на лице отца, было безотчётным и искренним. Пожалуй, он не столь удивился, даже, когда увидел изменения в моей внешности. Впрочем, смятение быстро сменилось гневом — герцог Руэмар и подумать не мог, что я осмелюсь сказать хоть слово попрёк. Тем более принцу.
Сам Луистер, как ни странно, гораздо лучше владел собой, чем в очередной раз подтвердил мои подозрения — а не был ли образ безумца, живущего лишь потаканием своим прихотям, тщательно продуманной ширмой?
Во взгляде мужчины мелькнуло что-то тёмное и грязное. Он словно обещал мне, что я могу храбриться, сколько угодно, но однажды попаду к нему в руки. Мне стало бы действительно страшно, если бы я буквально кожей не чувствовала, поддержку со стороны Альвэйра.
Я ощутила, как напряжение, зависшее в воздухе, исчезло — эльфы немного расслабились, услышав ответ, которого они ждали от меня. Но небольшая схватка пока не окончена.
— Как ты смеешь, дерзить? — глаза герцога налились кровью от гнева. — Я считал, что воспитал тебя должным образом и научил почтению.
— Не понимаю, чем я огорчила вас, — в моём голосе явственно слышалось изумление. Столь яркое, что Альвэйр сразу сообразил, что оно не было настоящим. Я видела это по его мимолётному взгляду, брошенному на меня. Но остальные, включая моего родича, не так хорошо знали Эльрис Руэмар. — Ведь я со всем старанием чту традиции предков и веления богов. У алтаря я поклялась быть опорой мужа, поддерживать его идеалы и устремления. Пообещала стать частью его семьи и… Впрочем, вы и без меня знаете слова брачной клятвы. Стоит ли их повторять? Важно то, что жена отрекается от того, что было в её отчем доме и становится частью семьи супруга.
Собственностью, если быть точнее. Но я не была вещью, которую можно положить в карман. И ни одна женщина ею не была, даже если мой отец и принц думали иначе.
— Ну, ну, дорогая кузина, не зачем так волноваться, — мне совсем не понравилось, что Луистер отчего-то припомнил наше родство. Возникло стойкое чувство, что весь сегодняшний спектакль был нужен лишь для того, чтобы выманить меня с земель эльфов. Что-то ему было нужно от меня. Вот только что?
Я не была столь ценной в глазах людей, чтобы лезть из кожи вон ради меня. Чего уж там говорить, они вовсе не могли рассчитывать на то, что я жива.
Глаза принца были непроницаемы. Если он и вынашивал какие-то зловещие планы, то выдавать себя с головой не спешил.
— Отец очень волновался о вашем самочувствии, если вспомнить, с кем именно, вам не посчастливилось… связаться. А теперь, надеюсь, господа эльфы позволят нам переговорить со своей соотечественницей с глазу на глаз. Если уж всё действительно так, как они хотят представить…
Лорд Дома вереска перехватил мой взгляд. Мне показалось Альвэйр хотел что-то сказать, но промолчал, лишь кивнул мне и удалился из-под шатра вместе с другими. Эльфы не могли отказать им в просьбе. Возможно, это следовало сделать мне, но тогда мы так и не узнаем истинной цели людей.
К тому же, я рассчитывала использовать ментальную магию, когда неведомый эльфийский волшебник окажется вдалеке.
— Подальше, господа! Подальше! Все мы наслышаны о прекрасном эльфийском слухе, — принц откровенно издевался, а я ощущала всё нарастающее беспокойство.
Он остался рядом с отцом, как и рыжий маг, не пожелав покинуть герцога на время разговора с дочерью.
Человеческий волшебник принялся колдовать. Я узнала чары, призванные сокрыть разговор от посторонних ушей. Оставалось надеяться, что эльфы сумеют обойти защиту.
Краем глаза я заметила стрелков. Они держали луки на изготовке, чтобы при малейшем намёке на угрозу в мою сторону, застрелить принца и остальных. В боевой готовности находились и эльфийские маги.
— Просто удивительно, как остроухие трясутся. Неужели они считают, будто я способен съесть свою родственницу живьём? — в голосе принца прорезались глумливые нотки. Он взглянул на меня и впервые с момента начала приговоров, сын короля показался мне по-настоящему довольным.
Будто возможность лицезреть меня доставляла ему невиданную радость. Будто он видел, что некая его задумка удалась…
Я ничего не ответила, лишь неопределённо повела плечом, вызвав новую вспышку раздражения со стороны отца. Раньше я успокоила бы его ментальной магией, но сейчас не видела смысла рисковать — под носом у рыжего человеческого мага и с неизвестным мне эльфийским волшебником за спиной. Если действовать, то наверняка и не ради такого пустяка.
— Ты провела среди эльфов всего ничего, а уже забыла о всяких приличьях! Отвечай, когда к тебе обращаются и… прикройся! Только посмотри, во что ты вырядилась!
Я недоумённо окинула себя взглядом и запоздало сообразила, что отца глубоко возмутило неприличное, по людским меркам, платье без многочисленных юбок и корсажа с жёстким лифом.
Счастье, что сейчас на мне одеяние из плотного, более тёплого сукна. Страшно представить, что приключилось бы с отцом, увидь он почти полупрозрачные летние платья эльфийских дев.
Плащ я всё же запахнула плотнее. Не из-за приказа отца. Больно уж не понравился взгляд, которым окинул меня Луистер. Не похоже, что его влекло моё тело, но замечание герцога натолкнуло его на какие-то мысли.
— Проверь её, — коротко бросил принц рыжему магу. — Нужно убедиться, что леди Эльрис не принесла с собой никакого сюрприза.
— Я уже пытался, — неохотно признал волшебник. — Но её щит такой сильный, что под ним не разглядеть, было ли воздействие. При чём это её собственная защита.
Интересно. Не многие маги могут с ходу оценить природу ментальной защиты, понять создана она артефактом или другим волшебником.
Вспышка раздражения мелькнула по лицу принца:
— Отчего же герцог вы упустили столь важную деталь и скрыли, что ваша дочь сильная ведьма?
Отец с недоумением взглянул на меня, будто не совсем понимая, действительно ли принц имеет в виду меня. Похоже, он был столь растерян, что даже не заметил взгляда Луистера, брошенного на него. Мужчина запомнил промах лорда, и когда-нибудь стребует с него за это.
