– Можно мне ачте, пожалуйста, – попросила она у служанки, которая протирала посуду несвежей серой тряпицей, стоя у больших открытых полок.
– О, ондео! – обрадовалась та, и Аяна вспомнила, что нужно смыть краску с волос. – Ты вчера забыла выручку. На.
Она нырнула пол стойку и звякнула ключом, потом выпрямилась, ставя перед Аяной кружку с грошами и медяками.
Они обе вытянули шеи, склоняясь над кружкой.
– Тут серебряный, – сказала служанка удивлённо, когда Аяна сосчитала монетки, двигая их пальцем. – Ничего себе.
Аяна погрызла нижнюю губу, ссыпая всё в кошель на поясе.
– Этого всё равно мало.
– Для чего мало?
– Для жизни. У вас тут всё очень дорого. Я проезжала места, где две миски каши стоили грош. У вас одна миска стоит десять. Я не знаю, что мне делать. Мне некуда идти, а дорогу я больше не выдержу, – сказала Аяна, опуская голову на руки. – Мне нужно продержаться до декабря. Мне нужна работа. Как ты нашла работу? – резко подняла она голову.
– Владелец двора – мой попечитель. Дальний родственник.
– Мне нужна работа.
Аяна медленно выдохнула, надувая щёки, и нахмурилась, оперевшись подбородком на ладонь. Служанка сняла заварник с огня и залила кипятком несколько листочков ачте.
– Это тоже десять грошей?
Служанка помотала головой и подняла два пальца. Аяна удручённо покивала.
– Вот об этом я и говорю. Стакан кипятка за два гроша.
– Там не только кипяток. Там ачте. Ачте дорогой.
– Этот ачте дорогой? Неудачная шутка.
Служанка пожала плечами.
– Какой уж есть. Ты не найдёшь работу без связей, если о тебе никто не слышал. У тебя же ребёнок? Это твой такой хорошенький вчера тут бегал?
– Да.
– Ты не местная, и на хорошее жалованье не рассчитывай, тебе не отдадут всё на руки. Может, уборка какая в цеху попадётся. На полях тоже не привередничают в выборе рабочих рук. Но тебе не будет хватать и на еду, и на жилье, и на девушку, чтобы смотрела за ребенком. Потом, конечно, через несколько месяцев, если будешь хорошо работать, начнут платить побольше. Я бы с таким лицом, как у тебя, попробовала лучше выйти замуж. Хотя, опять же, ребёнок... С чужим ребёнком ты вряд ли будешь кому-то нужна. Только кому-то совсем неразборчивому, из совсем небогатых севас.
Аяна недоверчиво сморщилась.
– В каком смысле вряд ли нужна?
– Ну, чужой ребёнок. Ты что? Перед мужчиной будет бегать живое свидетельство того, что его женщина была осквернена другим. Какой мужчина это вынесет? Это ужасный позор.
Аяна зажмурилась.
– Понятно. Понятно. Ладно.
Она потянулась к кошельку на поясе. Этот разговор злил её. Даже Тави, уроженца Фадо, этого подонка, не останавливало то, что у неё на руках был семимесячный Кимат, когда он ею заинтересовался и запер в той красивой тюрьме. А как же вдовы, о которых говорил Верделл? Они тоже... осквернённые женщины?
– Неужели у тебя тут совсем нет никаких знакомых или друзей? – спросила служанка.
Пальцы Аяны скользнули мимо кошелька. Рукоять ножа. Она вздрогнула.
Верделл.
Она встала.
– Ты знаешь... хлебную лавку Иллиры?
– Нет. Кто это?
Аяна на несколько мгновений задержала дыхание. Она достала два гроша, положила их на стойку, выпила последние глотки дурного безвкусного ачте и резко поставила кружку.
– Неважно. Спасибо тебе. Ты мне очень помогла.
– Обращайся, – усмехнулась служанка.
Верделл говорил, что его мать работает в хлебной лавке. Её имя показалось ей очень мелодичным, и она запомнила. Иллира. И владелец лавки... Ос... как же его там... Озеф!
Она шла, схватив себя за переносицу. Безусловно, они не друзья, они даже не знакомы. Но, по крайней мере, она продвинется в поисках хотя бы одного из этой троицы, разбежавшейся от неё так же, как разбегались буквы в рукописях Харвилла по вечерам, когда она на лесенке фургона в неверном сумеречном свете учила роль кирьи Лаис. Возможно, вместе с матерью Верделла они хотя бы смогут начать разыскивать его.
4. Таких тут нет
Она зашла в комнату и села на матрас возле спящего Кимата. Кимо, Кимате, первенец любимый. Опять тебе сидеть с Чамэ.
Аяна дождалась, пока Чамэ проснётся.
– Чамэ, ты можешь посидеть с Киматом, пока я хожу по делам?
– Ты как вчера? На пару часов – и до самого вечера?
– Мне нужно найти одного человека в городе. Я пройдусь по улицам, поспрашиваю.
Анкэ, которая тоже проснулась и сидела, зевая, уставилась на неё с недоумением.
– Найти одного человека? В Ордалле? Пройдясь по улицам? Аяна, ты шутишь?
– Это очень важно. Это мама моего пропавшего друга.
– И что ты знаешь о ней?
– Я знаю её имя и имя владельца хлебной лавки, где она работает. А ещё то, что про её лавку говорят, что там самые свежие сплетни.
– Аяна, тут хлебных лавок бывает по несколько штук на каждой улице.
– Я знаю. Я заметила, что тут едят много хлеба.
– В ремесленных районах и у катьонте – да. Как ты собираешься искать человека в большом городе?
Аяна крепко задумалась. От напряжения у неё заныла голова.
– Мальчишки, – вдруг сказала она. – Девочкам на улицу нельзя, так? Юные кирио отпадают, они всё время со своими катисами. Но в тех районах мы искать и не будем. Эта лавка вряд ли в районе кирио. Значит, там вокруг живут севас и катьонте... обычные люди. Отцы на работе, матери – с маленькими детьми. Кто может удержать дома мальчишку? Во всяком случае, у нас мальчишки могли найти всё, и удержать их было почти невозможно.
– И как же будешь их искать?
– Награда. Большая награда. Тому кто найдёт – серебряный. Тому, кто найдёт нашедшего – половина. Двадцать пять медяков.
– Жирновато будет, – сказал Айол, который тоже проснулся и слушал их, подняв бровь. – Нашедшему эту женщину – двадцать пять, нашедшему его – двенадцать. Только весь город придётся объехать. А ещё можно попробовать спросить у стражи. А ещё я обещал тебе имя одного человека.
Он вынул из сумки клочок бумаги и протянул руку к Анкэ, и та дала ему грифель из своей сумки.
– Стража ходит по одному и тому же району годами. Айол, стража – это бесполезно, – покачала головой Чамэ. – В словах Аяны есть здравое зерно. Мальчишки действительно могут помочь.
– Весь город не придётся объезжать. Достаточно только пару постоялых дворов, – сказала Аяна. – Может, и одного. Я, пожалуй, начну. Ты считаешь, двадцать пять достаточно?
– За глаза хватит, – сказал Айол. – Думаю, даже враждующие банды примирятся из-за такой награды. В любом случае, если они не справятся, ты ничего не потеряешь. Держи, вот имя.
– Она потеряет время, – заметила Анкэ. – Мы уезжаем послезавтра утром. Тут дорого, и Кадиар хочет скорее на острова.
– Но я же могу вас догнать, – сказала Аяна, убирая бумажку в сумку. – Сесть на корабль и переправиться за вами. Мне там покажут, в какую сторону вы едете, и я догоню.
– Тебе это обойдётся дороже, чем ехать с нами. Ну ладно. Дело твоё.
Аяна снова вышла на улицу.
– Подойти сюда, пожалуйста, – окликнула она мальчика, который сидел у конюшни.
Тот, недоверчиво косясь на её волосы, бочком подошёл, готовый в любой момент сбежать. Аяна вздохнула и сунула ему грош.
– Что изволит кирья? – заулыбался он, выпрямляясь. – Вывести коня?
– Нет. У меня очень важная просьба. И за выполнение ты получишь хорошую награду.
– Какая просьба? – подозрительно спросил он.
– Мне нужно найти женщину по имени Иллира, которая торгует хлебом в лавке мужчины по имени Озеф. У них всегда свежий хлеб и свежие сплетни. Это всё, что мне известно.
– Мудрёное дело. Ты знаешь, сколько здесь народу-то?
– Так а ты знаешь, награда-то какая? – спросила Аяна, подражая его тону.
– Какая?
– Пол-серебра тому, кто найдёт. И четверть тому, кто найдёт такого человека.
– Никуда не уходи! – крикнул мальчишка и убежал так быстро, что из щелей между брусчаткой под его босыми ногами взвилась мелкая пыль и прошлогодние полуистлевшие летучие семена каких-то растений.
