– Подожди, я не договорил. Я не помню, но можно же посмотреть конторские книги. Мы же всегда записываем прибывших, начальник стражи требует, чтобы все предъявляли документы. Мало ли, кого бедового привезут. Всех, кто сходит с корабля, переписываем, буква к букве, дотошно, аж глаза вылезают.
Аяна вспомнила двух мужчин в Димае и чуть не вцепилась в его безрукавку.
– Где эти записи?
– Это полтора года назад было... В подвале уже. Подожди тут. В каком же месяце они вернулись?
– Это должно было быть летом.
– Летом? Сейчас...
Ирделл спустился в подвал по широкой лестнице, и его не было мучительно долго. Аяна ходила кругами по пыльной конторе, мимо журналов, ящиков с какими-то свернутыми бумагами, этажерок с коробками.
– Вот списки с июня по август. Если не найдём, надо будет доставать другие месяцы.
Аяна резко выхватила у него толстую тетрадь в бумажной обложке, но тут же опомнилась.
– Прости... Прости.
– Да не волнуйся, кирья, сейчас всё найдём. Вон, положи на стол, там светло.
Она положила тетрадь на письменный стол под окно и дрожащими руками открыла её.
Июнь. «Риодет»... «Эйдемас», «Велли»... Июль... «Ласточка»... «Олдекрас»... Август.
– Тут нету... Ирделл, тут их нету!
Сердце стучало у неё в ушах. Он же сказал, что «Фидиндо» вернулся?
– Ох, погоди. Я ж не тот год принёс. Это я прошлый искал, а надо позапрошлый. Да уж! Как я перепугался.
Аяне хотелось запустить в него этой тетрадью. Она еле сдержалась. Снова бесконечное ожидание, и ещё одна толстая тетрадь.
Она листала желтоватые страницы, почти надрывая их. Май... «сшух, сшух», – шелестели страницы, она на миг всматривалась в название корабля, написанное с красивыми завитушками наверху листа, и пальцы летели дальше. Нет. Июнь... сшух, сшух... Нет. Июль. Первое... Восьмое... Август.
Двадцать восьмое августа. Она провела пальцем по строчкам. «Фидиндо». Экипаж... тридцать один человек. Груз... вес в тюках... ткань, специи, палисандр, бивень...
У неё потемнело в глазах и засвербило кожу на затылке. Пот выступил над губой. Их должно было быть тридцать два.
Воло. Пусть это будет клятый Воло. Пусть это будет Воло. Пусть его не будет в списке.
Воло был третьим в списке.
Вторым был Конда.
Она положила пальцы на его имя, написанное чернилами на хрустящей бумаге, как будто пыталась дотронуться до него самого через эти буквы. Он вернулся. Он вернулся живым и сошёл в порту Ордалла.
Аяна вдруг отдёрнула руку. Тридцать один. Но их должно быть тридцать два. Лойка. Там должна быть Лойка.
Конторщик Ирделл смотрел с беспокойством, как она водит пальцем, снова и снова перечитывая имена.
Перед глазами всплывали лица. Эрлант. Таканда, Аталаме, Сайделл. Микис. Ретос. Спарас. И все те, про кого она слышала и встречала реже. Все имена с родовым именем вначале.
– Ирделл, тут не хватает одного человека.
– Там все, кто был на момент прибытия в порт. Записывают всех, кто сходит в порту.
– И женщин?
– Ну, женщин-то точно в порту не пропустят незамеченными, – хмыкнул Ирделл.
– А в бочках... тюках? – отчаянно заикнулась Аяна, вспомнив способности Лойки. – Спрятаться... Или если запихнули...
– Кирья, ты в своём уме?! – возмутился он, но осёкся. – Прости. Я забылся. Нет. Все товары осматривают. Взвешивают. Товары, трюм, всё. Весь корабль смотрят. Для грузов отдельный таможенный журнал есть. У нас с этим строго. А у Пулата ещё строже... Это вопрос репутации. Чтоб не случилось что-то провезти без указания в документах.
У Аяны возникла ещё одна мысль. Может, кто-то с «Фидиндо» остался в Ордалле, и сможет хоть что-то рассказать о Лойке?
– А списки тех, кто уезжает? Тех, кто ушёл в море? – с надеждой подняла она голову.
– Зачем? – удивился Ирделл. – Это дело порта, куда они направляются. Если отсюда увезут кого бедового, или товар на продажу, то Ордаллу-то какая беда? Вот если покража случилась, тогда да. Корабли обыскивают сверху донизу. Пока все не обыщут, из порта ни один не выпускают. Но у Пулата не крадут. Да и экипажи у него годами не меняются. Он столько денег тратит на обучение своих людей, что менять их не станет. Изредка только юнг добирает на прибрежные пути, но тоже из своих. Он крепко дорожит родовым именем.
У Аяны тряслась правая нога. Она схватила себя за бедро, прижимая её к полу, но это не помогло. Ну вот и всё. Никого, кто знает о Лойке. И Конда ушёл. Он в море. Он в море до...
– Когда они ушли, Ирделл?
– Погоди... Попробую вспомнить. Да неделю назад, получается. Дней восемь, может.
Как раз тогда, когда она лежала в тёплой воде купели и пила вино в большом доме кира Суро Лутана. Потрясающе!
Ей хотелось с размаху бить себя по голове этой тетрадью. Нет. Не себя! Это всё Тави! Она пять месяцев провела взаперти у него. Конда был тут, он был в Ордалле. Всё это время. Он ждал её и не дождался, пока Тави мучил её одиночеством, а она мучила девушек своей кемандже. Вверх-вниз.
Она лежала на конторской книге и плакала. Он вернётся в декабре. А что если он поедет за ней, в долину, и не найдёт? Тогда мама поймёт, что они не встретились... Мама! Что с ней будет тогда...
– Кирья, записи поплыли, – сказал Ирделл. – Верни, пожалуйста, книгу, а то мне ответ держать перед старшим.
Аяна подняла голову и ещё раз посмотрела на имя Конды, выведенное чёрными чернилами, которые теперь слегка расплылись. Она поддёрнула широкий голубой манжет халата и вытерла лицо рукавом рубашки.
– Спасибо, Ирделл, – сказала она хрипло, вынимая из кармана медяк и оставляя на столе.
Харвилл сказал, что в Арнае принято платить за сведения и за помощь. Даже если сведения тебя не обрадовали. Эти сведения были как раз из таких.
3. Этого мало
Ташта бродил вокруг Аяны, которая отрешённо сидела на обрывистом берегу, глядя в море. В голове глухо стучало. Вот и всё. Теперь остаётся только ждать. Ждать и надеяться, что ещё какой-то шторм или те морские разбойники возле Рети не... не задержат его. Чем дольше его не будет, тем дольше она не узнает, где её сестра умудрилась покинуть «Фидиндо». Надежды рухнули: Лойка не ждёт её с вышивкой в комнате дома с жёлтой штукатуркой. Аяна не найдёт Верделла в ближайшее время. Она опять одна, с маленьким Кимо на руках, и опять Конда болтается где-то посреди прекрасного, вольного, широкого клятого солёного моря с её сердцем в руках.
До постоялого двора она добиралась раз в десять дольше, чем ехала до порта, блуждала по каким-то закоулкам, возвращалась на перекрёстки и несколько раз чуть не заблудилась. В голове и в животе трясся липкий студенистый кисель из речных водорослей. На неё, наверное, смотрели – она была женщиной с голубыми волосами, которая поздним вечером ехала по улице верхом, без седла. Всё равно. Всё равно. Лойка...
Бесплотным духом ондео она поднялась в комнату, развязала поясок наряда и рванула его с плеч. Анкэ, Чамэ, Айол, Ригрета, Кадиар, Харвилл... Все смотрели на неё с таким же суеверным ужасом, как мальчик, что шарахнулся от неё в коридоре. Кимат спал у стены, на матрасе, на свёрнутом керио.
Он не увидит отца в ближайшее время.
Веточка купресы упала на пол. У Аяны подкосились ноги. Она села на пол там же, где стояла.
Смугловатое лицо Чамэ заметно побелело даже в надвигающихся сумерках.
– Ригрета, принеси воды, – негромко сказала она.
Аяна сидела на полу и смотрела на зелёную веточку. Мама. Что она скажет маме, если не найдёт Лойку?
Что теперь делать-то?
– Аяна, милая, держись, – тихо сказала Чамэ. – У тебя хотя бы остался сын от него.
– Ты бы сходила к его семье. Они, наверное, тоже горюют, – сказал Айол.
Аяна вдруг опомнилась. Восемь месяцев. О чём они говорят?
– Он не умер. – Она подняла голову, в которой резко прояснилось. – Он жив. Он ушёл в море.
Чамэ чуть не заплакала. Её лицо осветилось бесконечным облегчением.
