молчал.
И чем дольше, тем больше мне не по себе становилось. Что за мысли у него в голове?
Что случилось?
Если попытаться вспомнить, что было… пока мы шли вчера наверх, пока Ульрих тащил его, я видела людей Ульриха, которые шли за нами. Много людей. Удивительно, но они не праздновали вместе с остальными, не танцевали у костров. Они чего-то ждали.
Дождались? Сделали как надо? Или тогда Ульрих отменил приказ?
– Сандер, что произошло вчера? – спросила я. – Что это была за клятва?
Он засопел.
– Не спрашивай. – Сел, потом даже отодвинулся подальше, по лицу пробежала тень. – Это мое личное дело.
– Я не верю. Даже если только твое, это все равно меня коснется. Что Ульрих от тебя хотел?
Он зажмурился, потер ладонью глаза. Потом посмотрел на меня. Очень упрямо.
– Это касается меня, Ульриха… может быть, еще Альфреда, потому что мы оба служим ему в равной степени и исполняем его приказы. Не тебя.
Я не понимаю.
– Если это касается Альфреда, значит, касается и Рёйгена в целом. Значит, касается и меня. Что произошло? Почему именно в тот момент, там? Потому что ты на время оказался слаб и не мог сопротивляться? Он угрожал?
Мне это не нравилось.
Сандер поджал губы, долго смотрел, и вдруг глаза его отчаянно сверкнули, словно он решился.
– Да! – и дернулся было встать. – Угрожал. Я должен кое-что сделать, или он убьет меня. Убил бы, прямо там. У меня не было сил, и я ничего не мог сделать. А тихо помереть – как-то не входит в мои планы. И пообещал. Это не касается тебя, так что не спрашивай.
Ноздри зло раздулись.
Встать он попытался, но сразу не вышло, ступни все же обжег, я успела увидеть подсохшую корочку. Охнул, чуть не упал на кровать снова, но схватился за стену. Устоял. Очень стараясь держаться, тяжело дыша.
– А знаешь, что еще я хочу сказать, Ингрид, – в его голосе злость и какая-то безумная насмешка. – Я приказал взять под арест Йокеля. И живым я не отпущу его. Но и не убью сразу, мне много нужно узнать. У меня есть основания полагать, что он также причастен к кровавым жертвам. Поэтому я велю отвести его в подвалы и… хорошенько развлекусь.
– «Развлечешься»? – Я встала тоже, подошла, заглядывая ему в глаза. – Что происходит, Сандер? Я не понимаю. Зачем ты врешь мне?
Да, Йокеля я на празднике не видела. Да, я знаю его всю мою жизнь, но так же знаю, что он всегда был верен отцу. И сейчас вполне мог бы… хотя это плохо укладывалось в голове.
– Даже не думал врать, – сказал Сандер. – Если хочешь, пойдем вместе, я покажу тебе…
– Нет, – я покачала головой. – Я говорю не о Йокеле, ты врешь в другом.
Он отвел взгляд. Кадык дернулся.
– Тебе лучше уйти.
– Что произошло?
Я попыталась взять его за плечи, заставить повернуться, посмотреть на меня. Но он мои руки жестко стряхнул, отмахнулся.
– Хватит! – сказал резко. – Мне это больше не интересно. Я получил от тебя все, что хотел получить. Не думай, что хорошо знаешь меня. Ты меня совсем не знаешь. Иди к себе.
Честно говоря, мне страшно становилось.
Что-то произошло, но я не могла понять.
* * *
– Милорд Ульрих! Мне нужно поговорить с вами. – Я нашла его на стене. Очень удачно, мы можем поговорить без посторонних.
– Леди Ингрид, – он церемонно склонил голову. – Я к вашим услугам.
Усмешка в уголках губ. Не слишком явная, но такая снисходительная.
– Я хочу знать, что произошло вчера, – сказала я. – Что это была за клятва?
– А Сандер, конечно, ничего не сказал? – Ульрих не удивлен. – Что ж, я тоже не могу сказать вам. Я лишь напомнил Сандеру о том приказе, который нам дал Альфред. А то некоторые действия Сандера идут вразрез…
А вот этого не может быть.
– Нет, – сказала я. – Любой герцог всегда приносит клятву верности королю. На крови, так, что обратного пути не будет. Обычно это общие слова, о том, что клянется верно служить короне и своей земле, делать все на благо. Мой отец клялся и искренне верил, что все, что он делает, – исключительно на благо Рёйгена. Такая клятва не отменяет свободы и не мешает делать ошибки. Но если был прямой приказ короля, если король требовал что-то конкретное, то уклониться возможности нет. Сандер не мог действовать вразрез приказу.
Ульрих хмыкнул, разглядывая меня с интересом.
– Вы пытаетесь защищать его?
Что-то сжалось. Я не понимала пока, но… Сандер нуждается в моей защите?
– Нет, – сказала я. – Просто хочу понять.
– Иногда все дело в формулировках, леди Ингрид. Сандер мастер давать клятвы так, чтобы потом была лазейка, чтобы уйти от ответственности. Вы же сами убедились. Вы требовали от него голову Искандера, но что ж? Эта голова пока на месте. Думаете, он в первый раз проворачивает подобное?
Не думаю.
– И что же он нарушил?
– Я не могу сказать вам это, – Ульрих склонил голову. – Это государственные дела, и касаются они только нас троих: меня, Сандера и Альфреда.
– Вас тоже?
– Я ведь здесь не просто так, леди Ингрид, – сказал он. – У Сандера горячая кровь, он слишком безрассуден. Да, сейчас именно такой и нужен. Чтобы преломить ситуацию, сразиться с хиггами, повести за собой людей, может быть, даже ответить на удар Эгоры, если они решатся. Но за ним нужно присматривать, иначе это безрассудство может зайти слишком далеко. Вчера у него хватило дури полезть босыми ногами в костер… А что, если бы вчера огонь сжег его? Пусть не смерть, но серьезные раны? Он не всегда понимает, когда хватит. И это поставило бы под угрозу нас всех.
– Но у него все вышло, – сказала я.
– Вышло… А если сегодня на нас нападут твари? Между прочим, только что из той
